Изумрудная песнь - Олеся Рияко

class="p1">– Хочешь чтобы я побольше нагадил, когда твои меня на дереве завтра вздернут?

– Хах, юмор висельника. Это я люблю. – Еще шире улыбнулся остроухий. –  Но тебя кстати вряд ли повесят. Скорее обезглавят. Но знаешь, смеяться в глаза страху – это и есть настоящая смелость.

– Кто сказал, что я боюсь? – с усмешкой переспросил орк.

– Ты прав. Это они боятся. Неизвестности.

Ульд даже перестал жевать. Пожалуй, при всей своей легкомысленности и позерстве этот эльф не был так прост.

– А ты не боишься? – осторожно спросил мужчина, отложив недоеденный кусок сыра.

Пожалуй, незваному гостю удалось его заинтересовать.

– Все чего-то боятся, но мой страх другого рода. – Со вздохом, полным невыносимой трагичности бытия, отозвался юноша.

– И что же страшит такого болтливого остроухого, как ты?

Похоже своими вопросами о нем любимом мужчина попал в точку. Эльф оживился, еще ближе склонившись к краю ямы, чтобы лучше видеть своего собеседника.

– О, много чего! – сказал он с воодушивлением, – Боюсь, что однажды упьюсь вина, усну в снегу и отморожу пальцы. Или что надорву связки на очередном празднике равноденствия или Филиамэль Лантишан. И больше всего на свете боюсь, пустоты. Вот здесь. – Эльф картинно приложил к груди раскрытую ладонь.

– Чего? – фыркнул орк.

Юноша тоскливо посмотрел вдаль, сжав ладонь на груди в маленький, совсем не мужественный кулак.

– Эх… боюсь что красота вокруг однажды перестанет трогать мое сердце и, когда я  вновь увижу нечто прекрасное, ничто не отзовется в нем. Да, в этот день я и умру.

Сокрушенно добавил он, прикрыв веки.

– Ммм… – безучастно протянул Ульд, закинув в рот пару кусков мяса.

Эльф внезапно всполошился.

– Не понимаешь?

Посмотрел на него сурово и вдруг вскочил с места, на мгновение исчезнув за краем ямы и тут же появившись с необычным струнным инструментом в руках.

– Вот, слушай. Вчера родилось…

Вновь сев на край, он провел по струнам длинными пальцами и подтянув пару колышков, державших звонкие струны, запел сладким, нежным, почти девичьим голоском:

Ты строго не суди,

Судить тебя готовых,

Им не пройти пути

Которым ты прошел

Закрой глаза,

Открой им сердце снова

Кто знает, вдруг поймут

Что ты судьбу нашел

Дыханье затая, глядишь покорно

Обезоружен,

Взглядом усмирен,

Зеленоглазой девой с нравом вздорным,

Не зная что теперь

На веки ей пленен…

Стоит ли говорить, что Ульд так и остался сидеть на месте, с приоткрытым ртом. И дело конечно же было не в красивом голосе эльфа, а в словах его песни.

Оскорбительно точных словах.

– Не понравилось? – поник юноша. Но потом вдруг приосанился и, смерив замершего в яме орка высокомерным взглядом, уверенно добавил: – А по-моему очень даже неплохо вышло… нет, для первого куплета может и слабовато, но припев прямо слезу должен вышибать у слушательниц.

– Это что? – недобро прохрипел Ульд, медленно вставая с места.

– Ну, песня же! – возмущенно всплеснул руками певец. – У вас, у орков, что, никто песен не пишет? Хм… – словно не обращая внимания на недобрый взгляд, которым его буравил пленник, эльф вновь провел по струнам тонкими пальцами. – Вот, еще послушай. Только сейчас наконец пришло…

Вперед, сквозь темнь,

Пройдешь, дрожа в метели,

Лишь для того,

Чтоб нежный тронуть лик.

Чрез боль и страх,

Что в сердце зачерствели,

Сорвешь оковы,

Мнения других.

Дыханье затая, глядишь покорно

Обезаружен… ла-ла…

– Ну, ты понял, дальше снова припев. Так, теперь бы записать… – оглянувшись назад, эльф наклонился, притянув к себе большую сумку и тут же углубился в изучение ее содержимого, – где перо… ага, сейчас. А вообще, как тебе?

– Это… обо мне? – хрипя от возмущения переспросил орк.

Кусок сыра, оставшийся зажатым в его руке, начал крошиться и выскальзывать из пальцев, так сильно Ульд сжал кулаки.

– Ну, да! О ком же еще? – самодовольно ответил юноша и тут же вынужден был пригнуться, уворачиваясь от полетевших в него остатков сыра. – Эй, ну ты чего?

– Проваливай отсюда, остроухий. – Прорычал мужчина, мысленно прикидывая что сделает с нахалом, если тот не послушает его с первого раза. И в какой-то момент ему даже захотелось чтобы не послушал!

– Эмендиль. – Выпалил эльф растерянно, при том совсем не торопясь бросаться прочь. –  Так меня зовут. Но можно просто Диль.

В два коротких шага Ульд оказался у другого края ямы и слегка подпрыгнув поймал недальновидного повесу за лодыжку, дернув ее на себя так, чтобы эльфу пришлось пальцами вгрызаться в землю наверху, дабы не упасть.

– Я в последний раз спрашиваю, что тебе от меня нужно?

– Н-ничего… ну, только ма-аленькая услуга.

– Услуга? От меня? Так говори и проваливай наконец!

– Позволь… позволь срезать локон с твоей головы, а?

Ульд даже замер на мгновение, буквально не поверив своим ушам. Локон? С его головы?

– Что?!

– Понимаешь, – зачастил эльф, словно оправдываясь, – красивая песнь – это замечательно, но народу подавай правдивых историй! Все хотят прикоснуться к героям не только слухом и душой. Если бы у меня был твой и ее локон, я бы сплел их вместе и показывал публике после. Только нужно срезать обязательно с живой головы, а не с мертвой… да… с мертвой это совсем не то! Ты не представляешь какой ажиотаж…

На мгновение Ульду показалось, что сейчас он сдернет этого нахала вниз, в яму и одной левой переломает ему все кости! Каждую по одной, до смачного хруста и кровавых брызг! Но в следующую же секунду перед глазами мужчины встало испуганное лицо Нерандиль. Заплаканное, отрешенное… такое же, как в тот день, когда они впервые смогли поговорить о том, что случилось в ее деревне до их судьбоносной встречи. Она бы не простила Ульда за него, за этого глупого стихоплета. Простила бы за воинов, с которыми он бился насмерть, но не за беспечного дурачка, который не сделал ему ничего кроме этого глупого предложения. Ненависть орков к эльфам, взращенная целыми поколениями его предков, больше ничего не значила для Ульда.

– Бери свою бренчалку и вали отсюда! – крикнул Ульд эльфу и тут же отпустил.

Но вместо того чтобы побежать прочь без оглядки, тот вдруг вытянулся, как лесной кот, услышавший шерох заячьих лап к сухой листве и зашипел на мужчину, приложив палец к губам.

– Эй, тсс! Тише, охрану же привлечешь…

– Ах, охрану? – горько усмехнулся Ульд, чувствуя, как внутри все замирает и холодеет от сковавшего сердце отчаянного безразличия. А потом, набрав полные легкие воздуха, прокричал: – Эй, слышите, крысы лесные?! А ну, тащите сюда свои тощие задницы, разговор есть!

– Ты чего? – подпрыгнул на месте Диль, в ужасе