Смертоносный всадник (ЛП) - Ларисса Айон

– Я – удивлен, что Хайвестер хранила вашу тайну. Это так не похоже на нее, быть хорошей.

– Несомненно есть причина, – сказала Лимос, ее голос, был пропитан кислотой, – Что касаемо твоих слуг ночных вампиров? Они знают твою тайну?

Танатос закрыл глаза, и Реган взяла его за руку. Она могла только представить, насколько ему сейчас тяжело, но теперь станет легче, потому что он мог наконец разделить свое бремя с его родными.

Когда Танатос снова открыл глаза, он посмотрел на нее с благодарностью.

– Они знают. Всех их создали дневальники, так что каким-то образом ночные вампиры всё узнали. Возможно из-за того, что их укусили в дневное время, или же Дикие им рассказали. На телах ночных вампиров вытатуированы такие же заклинания, запрещающие разглашение.

Реган вернулась к свиткам и очень осторожно развернула один из них. И хотя она не могла прочитать текст, написанный этим диалектом Шеулика, но чувствовала эмоции, исходящие от чернил.

Они были определенно связаны с текстами, расшифрованными в штаб-квартире Эгиды.

– Кто-то может это прочитать?

Арес расположил свитки по порядку.

– Большинство из этого о жизни вампира – автора после его обращения. Скучное дерьмо. Парень был настолько нытик. Господи, Тан, вы могли обратить кого-то менее плаксивого?

Танатос показал брату средний палец.

Арес сжал в пальцах последний свиток.

– Но этот… В этом говориться об нашем отце. Ангеле по имени Энриет, которого другой более темный ангел назвал Агнцем.

Реган нахмурилась.

– Но разве в библейских писаниях, Агнец это не Иисус?

Арес постучал пальцами.

– Думаю ангельша использовала это слово как оскорбление, но потом она рассказывает о… – Арес зашипел и так быстро отступил назад, что она решила будто свиток обжег его.

Лимос и Тан двинулись вперед.

– Что это?

– Я неправильно понял, – сказал Арес, – Неправильно.

– Почему? – спросил Танатос, – Что там сказано?

– Ангелы воевали. Они сражались за детей Энриет и их печати. И как Энриет… дерьмо.

– Дерьмо что? – Танатос подошел к Реган сзади и аккуратно придвинул ее ближе к себе, словно готовился поддержать ее перед грядущим. Или, может быть, он пытался поддержать себя.

– Энриет должен перестать убегать и принять свою судьбу

– И какова, точно, его судьба? – спросила Лимос и ее фиолетовые глаза, сузились.

Арес повернулся к ним.

– В книге Откровений, когда говориться об Агнце, имеется в виду Энриет. – Он провел дрожащей рукой по волосам. – Если пророчество Демоники не сработает, мы все еще должны волноваться о библейском Конце Света. – Арес перевел взгляд с Лимос на Тана. – И нашему собственному отцу суждено разрушить наши Печати и начать Апокалипсис.

***

Танатос не сразу забрал Реган в свое поместье. Ему нужны были солнечный свет и свежий воздух, открытое пространство и запах океана.

Ему также необходимо было провести некоторое время наедине с Реган, чтобы оценить ее намерения на счет информации, которую он ей дал. Если она расскажет Эгиде о том, что узнала, они могут увидеть в этом возможность уничтожить тысячи своих врагов единым щелчком ангельских пальцев.

Пляж Ареса был идеальным, безопасным местом, чтобы немного поболтать.

Они вышли их Хэррогейта на теплый, белый песок. Реган улыбнулась ветру, ее щеки засветились в лучах солнца.

– Где мы?

– Греция. Остров Ареса. Подумал, что ты захочешь сменить холодную погоду на это место.

Реган взглянула на него, приподняв бровь.

– И ты решил, что я легче соглашусь сохранить твою тайну, если не буду чувствовать себя заключенной и под охраной.

– Это тоже.

Вздохнув, она подошла к краю воды и опустилась на одну из каменных скамей Ареса, разбросанных вдоль берега, Реган сняла туфли и позволила волнам плескаться у ее ног.

– Скрыв эту информацию от Эгиды, я предам их. – Хоть кровь Тана и закипела, Реган продолжила. – Но ты отец моего сына, и его я тоже не могу предать.

– В самом деле дилемма, – проворчал он.

– Не то слово, – Реган похлопала по месту рядом с собой, и Тан сел, наслаждаясь близостью с ней, даже если тема разговора была не из приятных. – Что ты знаешь о своём отце?

Он уставился на огромную сине-зелёную гладь воды. Ему всегда здесь нравилось, но наблюдать за таким прекрасным закатом вместе с Реган нравилось ещё больше, и делало момент особенным.

Это, и то, что близость к ребёнку приглушала ощущение смертей по всему миру. Он почти чувствовал умиротворение, впервые с того времени, как получил проклятие.

– Немногое. Он исчез сразу после нашего зачатия. Если текст свитка подлинный, тогда наш отец всё ещё находился где-то поблизости несколько десятилетий. Но это ничего не говорит о том, где он сейчас.

– Мы должны найти его.

– И почему это?

Реган повернулась к нему, волосы закрутились мягкими завитками вокруг ее лица.

– Ваши Библейские Печати… они отличаются от Печатей Демоники?

Тан не знал к чему она клонит, но кивнул.

– По словам Гетель, это металлические кольца, защищают содержимое четырех свитков, и хранятся где-то на Небесах. А что?

– Если правда, что ваш отец это Агнец, упомянутый в Откровении, то он может нам понадобится, чтобы разрушить эти Печати.

Тан моргнул.

– Зачем?

– Если сломать ваши Библейские Печати, то вы будете сражаться на стороне добра, верно? Единственным способом остановить злой Апокалипсис, может оказаться начало доброго. По крайней мере мы можем запустить его на своих условиях. И дать человечеству шанс.

Внезапно, Тан понял насколько воинственной была Реган. Насколько далеко она готова была зайти, чтобы спасти мир, и почему согласилась соблазнить его и забеременеть.

Какая-то часть его злости на то, что она сделала, поблекла, сменившись невольным уважением к ее мужеству.

– Это будет похоже на борьбу огня с огнём, – сказал Тан. – Но небесное пламя столь же разрушительное как и то, что исходит из ада.

Реган улыбнулась.

– Смешно, что ты сказал именно так, потому, что прежде чем присоединился к Эгиде, мой отец был пожарным. Я прочла о них все, когда была подростком, знаешь, пыталась найти с ним связь как только могла.

– Ты вообще никогда его не видела?

Реган тряхнула головой.

– Он умер еще до моего рождения. Хотя, думаю говорить "он умер" не так верно, как любимое выражение Лэнса. Как говорит Лэнс, его "заставили замолчать".