Финишер (ЛП) - "РуНикс"

— Господи, — ругнулся он, его руки схватили ее за бедра, а ее голова откинулась назад, когда приятное жжение снова охватило ее.

Наконец, он вошел полностью, так глубоко, что она почувствовала его пульсацию в своей груди.

— Радуга, — позвал он, и она посмотрела вниз, снова встретившись с ним взглядом и увидев, как перед ней расстилается его простор, шрамы, мышцы, татуировки и мужчина, весь он принадлежал ей. — Оседлай меня.

Она положила руки ему на грудь и подчинилась, экспериментально вращая бедрами, узнавая, каково это, и поглаживая клитор.

Так хорошо.

Она кусала губы, чувствуя себя сексуальной, возбужденной, ощущая себя богиней, когда медленно скакала на нем, постепенно увеличивая темп, пробуя разные движения, понимая, что приносит им наибольшее удовольствие. Он держал ее груди, дергал за соски, играл с ними. Шлепал по ним, тянул, крутил, каждое движение заставляло ее вскрикивать и сжимать его как тиски. В какой-то момент, когда она устала, он изменил положение и положил ее ноги себе на плечи, не выходя, растягивая ее подколенные сухожилия, пока она не почувствовала натяжение, но угол наклона заставил ее увидеть звезды.

Она кончила снова.

Он поставил ее на руки и колени, откинул ее волосы назад и стал вбиваться в нее, его темп увеличивался, выносливость была неизменной, и она поняла, что он никогда не выплескивал на нее всю силу.

— Сильнее, — умоляла она, как и раньше, и на этот раз он ответил.

— Я сделаю тебе больно.

— Не сделаешь, — возразила она, поворачивая шею, чтобы видеть его. — Я не хрупкая. Теперь трахни меня так, как будто ты это серьезно.

Он откинул ее голову назад, почти опрокинув ее на спину, и поцеловал ее, его бедра слегка ускорили темп. Этого нельзя было делать.

— Подумай о том, что я двигаюсь дальше, — она намеренно использовала термин, который он ненавидел. — Посмотри на меня сейчас, стоящую на руках и коленях перед тобой, именно так, как ты любишь, и возьми меня. Возьми меня, как будто я твоя.

— Ты моя, — прорычал он, укусив ее за шею так, что она схватилась за простыни.

— Тогда покажи мне. Я не чувствую этого.

Он огрызнулся.

Толкнул ее на кровать, он полностью обездвижил ее, и наклонился к ее уху.

— Не возненавидь меня завтра, когда тебе будет слишком больно сидеть.

И Зефир поняла, до какой степени он сдерживал себя.

Она не могла двигаться, не могла реагировать, не могла ничего делать, кроме как лежать с поднятыми бедрами и принимать его, от силы его толчков скрипела кровать, сила каждого толчка заставляла ее сжимать кулаками простыни, угол каждого удара доводил ее до исступления, когда край дискомфорта переходил в наслаждение, от которого стучали зубы, тело тряслось, а разум был пуст. Она была ничем, кроме ощущений, держась за него, когда он двигался в ней, настолько сильно, что она уже даже не осознавала звуков, которые издавала.

Она кончила снова. И снова. И снова. Бесконечно, ее тело подрагивало, а за веками расплывалась чернота, разум полностью онемел от всего, кроме реакции ее тела, сердце громыхало в груди, похоть была безумной, любовь бесконечной, ее жизнь его.

Вероятно, она потеряла сознание, потому что следующие несколько минут прошли как в бреду. Она пришла в себя, лежа на животе, он был рядом с ней, его грудь вздымалась, когда он смотрел на нее своим единственным золотым взглядом, его пальцы проталкивали его семя обратно в ее тело.

Черт.

— Не покидай меня снова, радуга, — тихо проговорил он в пространство между ними. — Не знаю, вспомню ли я когда-нибудь что-нибудь. Не знаю, является ли то, что я чувствую, любовью. Без понятия, что ждет меня в будущем. Но я знаю, что хочу, чтобы ты была рядом со мной. Я знаю, что не хочу забывать тебя сейчас.

Зефир растаяла, ее сердце смягчилось. Она прижалась мягким поцелуем к его губам.

— Я никуда не уйду, красавчик. Я любила тебя как мальчика и люблю тебя как зверя. Я всегда любила тебя всего.

Долгое мгновение они делили воздух.

— Помнишь, я говорил тебе, что мое сердце это мертвая рубцовая ткань?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Хм.

— Я чувствую, как оно снова бьется с тобой. Моя жизненная сила. Моя маленькая радуга.

И он был ее. С его словами, согревающими ее до костей, Зефир спала с мужем рядом.

Глава 28

Зефир

Прошло три дня, а у неё все еще болело.

А ее муж? Он был доволен.

Она часто ловила на себе его довольное выражение лица, и теперь, когда его страх сломать ее прошел, ей пришлось отпихивать его, давая своей киске восстановиться. Со своей выносливостью он сделал с ней все.

Она вышла на палубу, слегка морщась от боли, чувствуя, куда, насколько глубоко и сильно он входил с каждым разом. Собаки — все, кроме Барона, который, как она была уверена, просто ненавидел ее, — следовали за ней по пятам, пытаясь обнюхать ее побольше с ночи, возможно, потому, что от них пахло Альфой.

А может, потому что она нервничала.

Она нервничала, потому что Данте и гости ехали из аэропорта, и она хотела произвести на них хорошее впечатление, в отличие от прошлого раза, когда она потерялась. Она нервничала еще и потому, что ее муж в тот вечер выйдет на ринг, сражаясь, и, хотя он был спокоен и собран, и совершенно расслаблен по этому поводу, но не она. Она боялась, что он умрет или получит серьезные травмы, а ей не хотелось ни того, ни другого. К черту репутацию, ее муж важнее. Но он также был лидером в подвале, полной змей, и послать правильный сигнал было важно не только для его репутации, но и для безопасности всех, кто с ним связан. Если она что и узнала об этом мире, так это то, что слабые места вынюхивают и используют до тех пор, пока их не останется. И она ненавидела это, но это то, что было, и она должна примириться с этим.

Она нервничала еще и потому, что серийный убийца, который подставлял Альфу, замолчал после встречи с Человеком Тенью, и ее муж считал, что это затишье перед бурей. Ее интуиция соглашалась, и это заставляло ее нервничать настолько, что она решила перевезти свою семью на территорию комплекса для безопасности, хотя им это было бы неприятно. Ну, кроме Зен. Ее сестра влюбилась в это место. Может, она сможет поговорить с Альфой и попросить ее переехать в гостевой дом.

Позже.

Нацепив на лицо улыбку, она проигнорировала боль и посмотрела на лестницу, по которой поднимались гости, приехавшие на выходные. После нескольких месяцев жизни в этом комплексе, пейзаж и лес стали для нее родным домом, и, глядя на лица гостей, она вспоминала свой первый день, когда поднималась по этим самым ступенькам.

Гектор возглавлял группу, вернувшись с задания, на которое его отправил Альфа, и она была рада этому. Она скучала по нему и его юмору, особенно по той легкости, с которой он дергал Альфу за ногу.

Кстати говоря, ее муж шагнул к ней, его руки легли на ее бедра в чисто собственническом движении, и ждал, чтобы поприветствовать их.

Данте, такой же красивый и обходительный, каким она его помнила, с улыбкой вышел, на его руках сидела маленькая Темпест, которая уже не была такой маленькой, одетая в ярко-желтый комбинезон, совершенно очаровательная, с маленьким желтым бантиком на голове.

— Спасибо, что пригласил нас, брат, — Данте кивнул Альфе и прижал платонический, но ласковый поцелуй приветствия к ее щеке. — Как всегда прекрасна, Зефир.

О, он само очарование, но, черт возьми, если он не заставлял девушку чувствовать себя хорошо.

Его жена Амара, богиня, поприветствовала Альфу теплыми, сладко пахнущими объятиями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Большое спасибо, что пригласили нас. Мы нуждались в перерыве. У вас потрясающий дом, — похвалила она хрипловатым голосом, и Зефир почувствовала, как ее переполняет гордость.

Это такой контраст по сравнению с последней встречей, когда она была неуверенна в своем браке и неизвестна Альфе, неуверенна в себе и в их отношениях. Стоя здесь, она поняла, что тоже изменилась, стала более уверенной в себе и своих отношениях, ее неуверенность все еще присутствовала, но отошла на второй план, уступив место уверенности в своей любви. Боже, она любила его, этого его. Не только за то, каким он был сейчас, но и за то, какой он позволил ей быть.