Император Владимир - Рустам Иванович Максимов

с помощью курьерской почты и телеграфа. Администрация Его Императорского Величества в данном конкретном случае играла несвойственную ей роль – роль этакого передаточного звена между министром и его подчинёнными. Последние, зная о прохождении всей документации через канцелярию самого государя, старались исполнять свои должностные обязанности на совесть.

Практически одновременно с приобретением лицензии на производство «максимов» Россия купила в Дании право на выпуск ручных пулемётов системы Мадсена. Производством «мадсенов» занялись всё тот же Тульский и Сестрорецкий оружейные заводы, а Военное министерство вступило в переговоры с господином Андреасом Шварцлозе.

Станковый пулемёт этого германского оружейника не критично уступал детищу Хайрема Максима, был более дёшев и менее технологичен в производстве. Наличие же на вооружении двух образцов со схожими тактикотехническими характеристиками, чего почему-то боялись многие генералы, совершенно не волновало императора.

«Станкачи» системы Шварцлозе появились в русской армии на год раньше, чем в армии Австро-Венгрии, а уже через пять лет на каждый лицензионный пулемёт любой системы приходилось три, выпущенных без отчислений обладателям патентов и прав. Что же касается именно пулемётов «шварцлозе», в 1907 году, проанализировав боевой опыт применения на различных ТВД, было принято решение прекратить производство творения господина Шварцлозе в пользу других систем.

Скупая подряд лицензии на производство пулемётов, царь не мог обойти вниманием машинку Джона Мозеса Браунинга. Пулемёт Кольта-Браунинга образца 1895 года, с одной стороны, подкупал технологичностью производства, с другой – его достоинства во многом являлись следствием его недостатков. В отличие от европейских «станкачей», «кольт» имел воздушное охлаждение ствола, ему не требовалось столько масла, сколько пожирал вышеописанный «шварцлозе», но тяжёлый треножный станок, компенсирующий возникающую при стрельбе вибрацию, посредственная скорострельность и недостаточная точность на дальних дистанциях не особо понравились русским генералам.

Вопрос покупки лицензии на производство американского пулемёта был продавлен прямым императорским приказом. Спустя некоторое время фирма «Кольт» получила из России запрос с достаточно подробным техническим описанием того, что желал бы получить заокеанский заказчик.

Изучив данный запрос, американские оружейники удивились невероятной прозорливости русских, с ходу разрешивших пару-тройку врождённых проблем модели М1895. Впрочем, бизнес есть бизнес, и практичные амеры засучили рукава, по ходу дела прикидывая, есть ли у них шанс впендюрить модернизированный пулемёт армии САСШ и прочим потенциальным покупателям.

Ну, и чтобы российские генералы и оружейники имели возможность сравнить и оценить все существующие на данный момент пулемёты, монарх повелел приобрести заодно ещё и лицензию на производство «гочкисов» модификации 1900 года.

Контракт с фирмой Бенджамина Гочкиса заключался с целью освоить в стиле «а-ля Китай» производство и доработать конструкцию таким образом, чтобы через несколько лет армия получила сравнительно лёгкий ручной пулемёт. Пулемёт, пригодный и для броневика, и для танка, и для бронепоезда, и для аэроплана. «Ручник», способный вести огонь и с сошек, и со станка.

Восстанавливая историческую справедливость, Владимир Александрович вызвал в Кремль Александра Алексеевича Соколова, поручив ему создать станок для пулемёта «максим». Причём сделать этот станок лучше того образца, который несколько лет назад «изобрёл» сам царь. Думаю, не стоит уточнять, что штабс-капитан Соколов приложил все усилия, чтобы не ударить лицом в грязь перед государём всея Руси.

Владимир Георгиевич Фёдоров также удостоился чести угодить на личную императорскую аудиенцию. Разговор проходил за закрытыми дверьми, можно сказать в дружеской и неформальной обстановке, и его содержание так и осталось тайной. Создатель первой русской самозарядной винтовки покинул Кремль с весьма озадаченным выражением лица, унося под мышкой тубус со стопкой эскизов.

Поздней осенью 1902 года прошли испытания пробной партии стальных касок, изготовленных на Пермском артиллерийском заводе по эскизным рисункам царя. Первый блин, как говорится, вышел комом. Стрельба из винтовки Мосина показала, что на дистанции прямого выстрела шлемы пробиваются пулями образца 1891 года со сферическим наконечником. Осколки крупнокалиберных снарядов также с лёгкостью продырявили несколько экземпляров данного образца каски.

Эта неудача лишь раззадорила горного инженера Сергея Алексеевича Строльмана, загоревшегося идеей создать сплав, каска из которого защитит голову солдат от осколков и пуль.

К сожалению, Строльман не знал, что группа оружейников под руководством генерал-майора Сергея Ивановича Мосина получила задание создать остроконечную пулю нового образца, более лёгкую, обладавшую лучшими баллистическими характеристиками. Поэтому представленный спустя пять месяцев второй образец стального шлема Строльмана уже не удовлетворял заказчика. Каску всё же запустили в производство, заказали Пермскому артиллерийскому заводу опытную партию шлемов, а Сергей Александрович получил задание разработать новый сплав стали.

Основательно перетряхнув после отставки Сергея Михайловича прежний состав ГАУ, император назначил в данное ведомство нового руководителя. Им стал недавно произведённый в генерал-майоры Роберт Августович Дурляхер – настоящий профессионал и признанный авторитет артиллерийского дела.

Оправдывая высочайшее доверие государя, Роберт Августович оперативно загрузил работой всех своих подчинённых. Первым заданием, спущенным с самого верха, стали проектирование 76-миллиметровой батальонной гаубицы и 122-миллиметровой полковой мортиры. Эскизы набросал сам государь лично, имевший определённое представление о грабинской Ф-23 и 122-миллиметровых мортирах М-5 и «Лом». Ощутив веяние времени, честолюбивые офицеры ГАУ трудились в поте лица, рассчитывая сделать себе карьеры на переоснащении артиллерийского парка русской армии.

Задачей второй очереди была объявлена разработка лёгкой 107-миллиметрой гаубицы, по возможности с максимальной унификацией с запущенной в производство трёхдюймовкой Путиловского завода. Оговорённые весогабаритные характеристики должны были позволить перевозить данный дуплекс Её Величеством Шестёркой Лошадей.

Одновременно с разработкой вышеуказанных отечественных артсистем ГАУ объявило и провело открытый конкурс на лучшие проекты 122-миллиметровой дивизионной и 152-миллиметровой корпусной гаубиц, а также 122-миллиметровой корпусной пушки. Предложение поучаствовать в этом конкурсе разослали заводам Круппа, Эрхарда, Армстронга, Виккерса, Обуховскому, Пермскому, фирмам «Бофоре», «Шкода» и «Сен-Шамон».

Во время полевых испытаний лучшие результаты показали крупповские образцы. Их доработали, и в данный момент шло согласование всех деталей контракта. Специально под производство новых гаубиц и пушек банкир Второв вложил большие средства в модернизацию Путиловского завода, а казна крупно потратилась на обновление станочного парка и расширение инфраструктуры Пермского завода.

Далее в планах Военного министерства числилось проектирование новых осадных мортир и тяжёлых гаубиц калибром от восьми до одиннадцати дюймов включительно, дальнобойных корпусных пушек калибром в шесть-восемь дюймов. Но это в планах.

А пока Владимир Александрович велел модернизировать те артсистемы, с которыми русской армии в самом ближайшем будущем предстояло отражать нападение самураев. Так, в частности, ГАУ занялось лафетами и снарядами для осадных и крепостных 152-миллиметровых пушек весом в сто двадцать и сто девяносто пудов, переведённых в разряд тяжёлых полевых гаубиц, а также 203-миллиметровых лёгких мортир и пушек. Планировавшаяся к производству осадная и крепостная шестидюймовая пушка весом в двести пудов, созданная на Обуховском заводе, так и осталась опытным образцом.