Древняя русская история до монгольского ига. Том 1 - Михаил Погодин

Глеб приехал и поклонился ему. Изяслав позвал его на обед, проехал вместе до Дорогобужа, и потом велел сыну Мстиславу проводить за Корческ, сказав: «Ступай к отцу, а это волость моя по Горыню». Сам он отправился к черным клобукам, которые приняли его с великой радостью и выставили все свои полки, между тем как Юрий сидел беззаботно в Киеве, думая, что тот дома, в своем княжестве.

Поздно увидел он свою ошибку, защищаться не посмел и опрометью побежал за Днепр с сыновьями, а оттуда в город Остерский. Брат его Вячеслав из Белгорода поспешил в Киев и сел на Ярославле дворе.

Изяслав приближался в Киеву, и киевляне все толпились к нему навстречу: «Юрий вышел из Киева, а Вячеслав сел. Но мы не хотим его, говорили ему люди, ты наш князь, поезжай к святой Софии и садись на столе отца своего и деда».

Изяслав послал сказать Вячеславу: «Я звал тебя сесть в Киеве, а ты не хотел; теперь приехал, когда увидел, что брата твоего нет. Ступай в свой Вышгород».

«Если ты хочешь убить меня, сын, то убей, а сам я отсюда не выеду», отвечал Вячеслав.

Изяслав, поклонясь святой Софии, взъехал на Ярославов двор со всеми своими полками, за ним множество киевлян. Вячеслав сидел на сеннице. Многие говорили Изяславу: «Князь, возьми его и захвати его дружину», а другие говорили: «Подсечем под ним сени». Изяслав отвечал: «Оборони меня Боже! я не убийца братьев моих. Дядя мой мне как отец. Я сам пойду к нему», и, взяв с собою мало дружины, пошел он на сени к Вячеславу и поклонился ему. Вячеслав встал перед ним, они поцеловались и сели оба по месту. Изяслав сказал Вячеславу: «Отец, нельзя мне ссориться с тобою! Видишь ли народа силу, людей полк? Они замышляют на тебя лихо; поезжай в свой Вышгород, и оттуда я буду с тобою договариваться».

Вячеслав сошел с сеней и поехал в свой Вышгород, а Изяслав сел в Киеве.

На этот раз Киев достался ему легко, но непрочно. С двух сторон ему угрожали опасности: с одной Юрий с Ольговичами, которых звал к себе на помощь, а с другой Владимирко галицкий, верный союзник своего свата, лишали его покоя, несмотря на уверения Гейзы.

Не имея сил овладеть Переяславлем, где крепко сидел Ростислав, он увидел, что ему не удержать и Киева. Тогда он решился поладить с Вячеславом и поехал, наконец, к нему сам с боярами.

«Ты мне отец, возьми волость, которую тебе угодно; остальное отдай мне. С Юрием я не могу управляться, а тебе рад служить. Вот тебе Киев». Вячеслав отвечал ему с гневом: «А зачем ты не отдавал мне его намедни и заставил со стыдом выехать с Ярославова двора? Теперь, когда одна рать идет на тебя из Галича, а другая из Чернигова, так ты отдаешь мне Киев!»

Изяслав объяснил дяде все обстоятельства и уверил его в своей покорности и преданности.

Вячеславу люба была эта речь. Он согласился; они поцеловали крест перед гробом святых мучеников на том, чтобы Изяславу иметь отцом Вячеслава, а Вячеславу иметь сыном Изяслава. На том и мужи их целовали крест, чтобы хотеть добра обоим князьям, честь их стеречь и не ссорить между собою.

Изяслав поклонился святым мученикам, потом отцу своему Вячеславу, и сказал: «Дай же мне теперь полк свой; я пойду один против Владимира. Тебе не нужно трудиться, и ты иди в Киев, если тебе то угодно».

Вячеслав отдал ему всю свою дружину, Изяслав, ударя в трубы, созвал киевлян и объявил им об их решении, а сам пошел к Звенигороду против Владимира, сказав: «Этот ближе, с ним и надо справиться прежде».

На дороге присоединились к нему черные клобуки, заперев жен и детей в городах Поросских.

Полки противников встретились на Ольшанице. Начались перепалки. У Изяслава было мало людей, потому что Вячеславова дружина к нему еще не подошла. Владимир наступил сильно; поганые, видя преимущество Владимира, оробели; черные клобуки начали уговаривать Изяслава: «Князь, сила противная велика, а у тебя мало дружины. Отойди прочь, не погуби нас, и сам не погибни. Ты наш князь! Коли силен будешь, мы с тобою, а теперь не твое время». «Нет, братья, отвечал Изяслав, лучше умрем здесь, чем примем на себя такой срам». Но и киевляне начали вести те же речи: «Иди прочь», — и, не дожидаясь его решения, побежали сами, а за ними и черные клобуки отправились к своим вежам. Нечего оставалось делать Изяславу. С грустью сказал он: «Неужели надеяться мне только на гостей, угров и ляхов, а на дружину мою напал страх», — и сам поворотил коня. Владимирко не гнался за ним, опасаясь засады, и потому весь полк его уцелел.

Изяслав приехал в Киев, к Вячеславу, на Ярославов двор. Они начали обедать, как вдруг слышат, что с Черниговской стороны Киева показывается Юрий с сыновьями, Давыдовичами и Ольговичами. Многие киевляне поплыли в насадах к Юрию, и в дружине Изяслава началось смятение.

Князья увидели свое положение. «Поезжай пока, отче, в свой Вышгород, я поеду во Владимир, а после что Бог даст», сказал Изяслав дяде, велев дружине своей собираться; и ночью отправился он опять из Киева, потеряв его так же скоро, как и приобрел.

На другой день приблизился Владимирко галицкий к Ольговой могиле. Юрий выехал к нему с Давыдовичами и Ольговичами; там поздоровались они, не слезая с коней, у Сетомля на болонье. Они вздумали было послать в погоню за Изяславом Бориса Юрьевича, но уже было поздно. Владимир съездил поклониться в Вышгород к святым мученикам, потом приехал к святой Софии; от святой Софии ездил к святой Богородице десятинной, а оттуда к святой Богородице в Печерский монастырь.

Киевляне опасались, однако же, галицкого князя и увели Юрия в Киев. Сейм происходил в Печерском монастыре; союзники разошлись в великой любви.

Владимир занял по дороге города Волынские и хотел было овладеть Луцком, куда бежал Мстислав Изяславич из Дорогобужа; он посадил в Пересопнице сына Юрия Мстислава и повернул в Галич.

Пересопницу, осенью, вместе с Туровом и Пинском, Юрий отдал самому даровитому сыну своему, Андрею, который, между тем, унял половцев, опоздавших с помощью и начавших буйствовать в окрестностях Переяславля.

Изяслав, уступив необходимости, не думал отказываться от прежних притязаний: он посадил сына Мстислава в Дорогобуже, а сам с братом, из Владимира, немедля начал свои действия. Послал соглядатаев в Пересопницу к Андрею, «розирая наряд его» и положение крепости, под видом переговоров, с целью взять ее, как удалось ему прежде с Глебом. Но теперь было не так: город укреплен, и дружина в сборе. Тогда он переменил образ действий и обратился опять с просьбой к Андрею: «Мне нет отчины ни в уграх, ни в ляхах, а только в Русской земле: проси мне волости у отца по Горину». Андрей просил, но без успеха. Изяслав так выражал свою обиду: «Дядя не дает мне волости, не хочет меня в Русской земле. Владимирко по его веленью отнял мои города и собирается теперь на Владимир».

Он решил управиться прежде всего с князем галицким, который был главной причиной его невзгод, и пристал к королю венгерскому Гейзе с настоятельными требованиями и упреками, через брата своего Владимира: «Ты уверял меня, что Владимир не смеет головой шевельнуть, и я выгнал Юрия, а Владимир пришел, свечался с Ольговичами и выгнал меня: садись же на коня и уйми его». Король отвечал: «Хорошо, сажусь на коня, поспешай и ты; Владимир узнает, кого задел».

У Владимира были приятели в уграх, которые дали ему знать, что король поднялся. Он стоял тогда у Бельза; оставив возы, сам он погнал к Перемышлю. Король взял Санок и многие села около Перемышля. Владимир обратился к архиепископу венгерскому, епископам и мужам, с многим золотом, прося их отговорить короля от продолжения похода, в чем те и преуспели: король сослался на замерзание рек. Было, действительно, время уже о Димитриеве дне.

Угры, опустошив страну, возвратились назад, Владимир Мстиславич с ними. Король выдал за него дочь Банову, одарил многими дарами и отпустил с великой честью во Владимир, а муж ее, отдохнув с дружиной, пошел после. Король наказывал с ним поклониться Изяславу, отцу его и брату, и объяснить, что царь греческий встает на него ратью и потому нынешней зимой и весной нельзя ему садиться на коня для него; «Но, впрочем, отче, заключил король, твой щит и мой едины. Если мне самому нельзя, я пришлю тебе помощь, десять ли тысяч, или больше, а летом я в твоей воле, и мы отомстим нашу обиду».

Изяслав был очень рад и благодарил брата за труды, для него перенесенные, выговаривал только за то, что жену свою Бановну он заставил долго себя дожидаться; «но здесь паки моей сносе, а твоей жене, удолжилося».

Между тем, мужи Вячеславовы, берендеи и киевляне, звали его в Русскую землю. Неутомимый, он откликнулся тотчас на приглашение и, дав недолго отдохнуть Владимиру, с Бановной отправил его опять к королю: «Брат, ты был в уграх у зятя, короля; ты ведаешь всю мысль и думу их, потрудись же для моей чести и для своей». Владимир отвечал: «Труд мне не в труд для твоей чести, и для чести брата нашего Ростислава, — еду». Изяслав поручал ему сказать королю так: «Если царь встает на тебя ратью, то как тебе с ним Бог даст, а помощь мне пусти свою, как обещал. Мне нужно на Юрия, на Ольговичей, на галицкого князя. За то твоя обида не твоя, а моя, и моя обида твоя».