Перворожденный (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

— Что именно? — спросила, заранее чувствуя подвох.

— Ну не знаю, — протянул лениво, делая вид, что раздумывает. — Например, о своем женихе.

— Зачем?

Нэйт усмехнулся.

— Хочу знать о тебе что-то личное, чтобы потом шантажировать.

Все, что касалось Джошуа, было совершенно не его делом. Катрина хотела было уже так и ответить, но остановилась. Дело делом, а долг долгом, но она узнала о Нэйтане так много личного и сокровенного, что совесть не позволила отказать.

— Что ты хочешь узнать? — спросила обреченно.

— Ты его любишь?

Так и знала, что начнет с этого.

— Я его уважаю.

— Ты его любишь? — повторил, внимательно следя за ее реакцией.

Как быть, если сказать «не люблю» и есть проявление неуважения к жениху?

— Поиграем в «вопрос-ответ»? — предложила Катрина. Если уж он хочет правды, она расскажет, но с пустыми руками не уйдет.

— Повышаете ставки, леди Морено? — издевательски приподнял бровь.

— Именно, — не сдалась она. — Играем «да-нет». И только правду.

— Не соврешь? — Нэйт прищурился. — Слово чести?

Катрина кивнула.

— Слово чести.

— И ни слова королю.

— Я не буду ему лгать, — возмутилась.

— Ладно, — легко согласился Нэйтан и сделал незаинтересованное лицо. — Тогда никаких игр.

Катрина едва не застонала от разочарования.

Любопытство точно следовало бы внести в список смертных грехов.

— Хорошо, — быстро сдалась, — о том, что узнаю сейчас, не скажу.

— Слово чести? — снова подловил.

Катрина заскрипела зубами.

— Слово чести, — выдавила из себя.

Получив желаемое, Нэйтан улыбнулся. Расслабленно уселся на одеяло, боком к решетке, опершись на нее плечом, вытянул одну ногу, а вторую согнул в колене.

«Будто на пикнике», — зло подумала Катрина.

— Итак, ты любишь своего жениха?

— Нет, — можно подумать, он еще не понял. — Ты организовал заговор против короля?

— Да.

Катрина широко распахнула глаза. Она была почти уверена, что он скажет «нет», почти…

— Любила хоть раз?

— Нет. Ты хотел убить короля?

— Нет. Родители выдают замуж, а ты как овечка на веревке?

Катрина снова скрипнула зубами от такой формулировки.

— Да. Ты хотел посадить на трон другого человека?

— Нет. Ты хоть раз позволяла себе разочаровать семью, но поступить по-своему?

— Да. — Однажды, когда ушла из Инквизиции, и больше никогда не хотела, чтобы отец смотрел на нее так. — Ты затеял заговор не для того, чтобы убить Эрика Финистера и не для того, чтобы сбросить его с трона? — Ерунда какая-то.

— Да, — Нэйтан улыбнулся в ответ на ее растерянность.

Кажется, Катрина начинала что-то понимать.

— У тебя нет ни одного близкого друга?

— Да. Ты желал Эрику зла?

— Нет. Больше всего на свете ты боишься разочаровать родителей?

— Да! — Было обидно и унизительно отвечать на такие вопросы, но Катрина решила идти до конца. — Ты хотел его защитить таким изощренным способом? — Сама не верила в то, что задает такой вопрос.

— Да. Ты завидуешь свободным людям, особенно женщинам, позволяющим вести себя так, как они хотят?

— Да. Кто-то другой планировал навредить королю?

— Да. Ты хочешь разорвать помолвку, но боишься?

— Да. Ты знаешь, кто этот человек?

— Да, — уверенно произнес Нэйтан и замолчал.

— Ну же! — заторопила Катрина. — Задавай свои вопросы. Хоть о цвете моего нижнего белья, мне наплевать.

Он поморщился.

— Фи, как некрасиво. А еще леди. Кто же такое спрашивает у благородной дамы?

Сердце гулко билось в груди, будто она бежала. Катрина была так близко к разгадке, так близко…

— Я обещал, что покажу, как было, и я покажу, — сказал Нэйтан уже серьезно. — А на сегодня игра окончена.

Катрина разочарованно вздохнула.

ГЛАВА 24

Остаток ночи Катрина почти не спала. Забывалась тревожным сном на пару минут, снова просыпалась и думала.

Она хотела домой, туда, где могла прятаться под масками, принятыми в высшем обществе. Где это воспринималось как должное, и никто не пытался заглянуть под твою маску, потому что у самого хранилось в шкафу десяток таких же, приличествующих каждому случаю.

С родителями она была послушной дочерью. С сестрами — заботливой и внимательной, готовой выслушать и поддержать мудрым советом. С женихом — примерной невестой. С подругами… Да какие подруги?..

Катрина никогда всерьез не задумывалась, что все ее ипостаси были лишь масками. Ни с кем она не была настоящей, той, кем хотела быть. Только такой, какой должна была быть.

Своими вопросами Нэйтан вывернул ее душу наизнанку. Катрине так хотелось получить ответы, что она отвечала правду, не думая, не хитря, не пытаясь сгладить неприятные моменты. Для него ничего не значили ее признания, он лишь развлекал себя в тесной камере. Зато, вернувшись в свои покои, Катрина разрыдалась, как девчонка. Это не были слезы обиды на Нэйтана, скорее слезы горечи и злости. На саму себя.

Потому что трусиха.

Потому что никто не виноват, что она загнала себя в эти рамки, которые теперь с каждым днем душили все больше.

Едва рассвело, Катрина встала и, не одеваясь, как была, в ночной рубашке и с растрепанными после бессонной ночи волосами, села писать письмо.

«Джошуа, я много думала и больше не хочу продолжать эту фальшь, в которую превратилась моя жизнь. Ты завидный жених, уважаемый член общества, интересный собеседник и просто хороший человек, но мне нужно нечто большее для того, чтобы навсегда связать с тобой свою жизнь. Я прошу тебя позволить мне разорвать нашу помолвку, пока дело не зашло слишком далеко. Уверена, ты найдешь свое счастье…»

В дверь постучали.

Катрина с досадой обернулась на дверь, отложила перо.

— Кто там?!

— Это Филипп, леди Морено.

Катрина мысленно выругалась. Встала, накинула халат, завязала потуже пояс, пригладила волосы и пошла открывать.

Филипп внутренне удивился ее виду, но вел себя, как всегда, безупречно.

— Я перепутала время? Вы пришли проводить меня на завтрак? — спросила, кусая губы.

— О, нет, леди Морено. — Филипп виновато склонил голову, как того требовали приличия, сам же он не испытывал ни капли чувства вины. — Прошу прощения, если ввел вас в заблуждение. Его величество просил передать, что сегодня завтракает с леди Робердон и просит вас его простить.

У Катрины от сердца отлегло. Она помнила, что Нэйт предупреждал, чтобы сама не отменяла и не переносила по своему усмотрению встречи с королем, но идти сегодня на завтрак для нее было сродни самому страшному наказанию.

С трудом сдержала рвущуюся на губы улыбку. Ответила спокойно и равнодушно:

— Конечно, Филипп, передайте его величеству, что дела подождут до завтра. Я не в обиде.

Можно подумать, она могла бы обидеться на короля.

Снова этикет. Снова заученные фразы.

Филипп повторно извинился за вторжение, поклонился и был таков, а Катрина захлопнула дверь.

Недописанное письмо лежало на туалетном столике.

Она прошла и взяла его в руки, пробежала глазами по строчкам. Бумага жгла пальцы, будто горела.

Огонь от этого письма превратится в огромное пламя, которое поднимется выше ее головы, стоит ей его отослать. Пламя публичного скандала.

Катрина смяла послание, потом снова расправила, перечитала и после этого разорвала на мелкие кусочки и выбросила в мусорную корзину.

Это было бы честно — сказать прямо и сразу. Но Холланды не то семейство, от родства с которыми можно отказаться парой строк. Если родители Джошуа воспримут ее отказ от свадьбы как оскорбление, пострадает не только Катрина, но и все ее родственники.

Нет, нельзя действовать под воздействием эмоций. Нужно встретиться с женихом и поговорить с ним. Если они придут к обоюдному решению и вместе откажутся связывать свои жизни узами брака, то скандала удастся избежать. Джошуа порядочный человек, он не может не понять.