ЛЕСЯ УКРАИНКА - Анатоль Костенко

«Ада Негри и д'Аннунцио, — пишет Леся Украинка, — личности диаметрально противоположные по идеям, по симпатиям, по темпераменту и, наконец, по происхождению. Ада Негри — поэтесса-плебеянка, д'Аннунцио — поэт-аристократ. Принадлежа к двум враждебным лагерям, оба они обладают сильным классовым самосознанием. Ада Негри родилась в бедном уголке Италии… Отец был сельским рабочим. Он умер в общественном госпитале, когда дочь его была совсем еще маленьким ребенком… Мать была рабочей на прядильной фабрике. Рано оставшись вдовой, вынуждена была вести жестокую борьбу за существование… Габриэль д'Аннунцио — потомок древнего аристократического рода и любит с гордостью вспоминать о своих родовитых предках».

Но объяснения не исчерпываются одним социальным происхождением. Есть и другие важные факторы, определяющие credo писателя. Одним из них является литературное влияние. Касаясь этого вопроса, Леся Украинка понимает его не как простое подражание, а как определенную трансформацию подряжаемого, причем эта трансформация есть явление не «чисто литературное», но еще и социальное. Она хорошо понимала, что литературный стиль не является чем-то неизменным, стабильным.

Леся Украинка придерживалась мнения, что один и тот же источник влияния может оказывать различное воздействие на писателей. Так произошло и с влиянием Кардуччи на своих учеников, тем более что его творчество не было монолитным — на нем лежала печать раздвоенности. Дело в том, что Кардуччи хоть и был поэтом-республиканцем, но его демократизм был слабым, маловыразительным, что в конечном счете привело его в лагерь официальной идеологии, принесло ему лавры академика-лауреата. Творческий генезис Ады Негри Леся выводит от Кардуччи-демократа, а писательскую линию д'Аннунцио — от Кардуччи-академика. При анализе идейно-художественного содержания произведений обоих писателей она показывает свою огромную эрудицию и незаурядную способность к тонким наблюдениям психологии поэтического творчества.

Прежде всего Леся Украинка отмечает, что Негри является поэтессой экспрессивного настроения. В ее творчестве больше музыки, чем живописи. И далее: «Ада Негри — поэт резких контуров и цельных тонов. Синтез у нее значительно преобладает над анализом. Она не подыскивает фактов для иллюстрации своих идей, — напротив, поразившие ее факты возбуждают внезапно мысль и чувство. Она не гоняется за новыми ощущениями, каждому налетевшему чувству она отдается со страстью, беззаветно». Поэтический темперамент д'Аннунцио является полным антиподом этому энергичному характеру.

Любопытно то, как «два таких противоположных темперамента — Ада Негри и д'Аннунцио — реагируют на окружающую их среду и на общие, воспитавшие их условия». В конце XIX века Италия переживает глубокий идеологический упадок. Литература в растерянности, большинство ее представителей просто «ушло от зла»… «Только двум писателям этого времени принадлежат «новые песни» — декаденту д'Аннунцио и Аде Негри, которую я затрудняюсь отнести к какой-нибудь из современных школ». Исходный пункт в оценке окружающей действительности был для них общим: резкое осуждение существующего буржуазного строя. На этом их общность и заканчивалась.

Описывая исключительно пороки общества, д'Аннунцио выбирает героев — носителей этих пороков — главным образом из среды пролетариата и буржуазии, проявляя к последней сочувствие и снисходительность. Политическая борьба, парламентаризм, стачки, бунты пролетариата вызывают в нем отвращение и ненависть. Народ для него вечный раб, толпа. «Плебеи, — пишет он, — останутся всегда рабами, потому что им свойственна врожденная потребность протягивать руки к цепям». Италию, как и все человечество, спасут только «сильные личности», ибо сила первый закон природы. Мир основан на силе. «Если бы новые поколения вдруг возникли из камней после потопа, они бы сражались между собой, пока сильнейший из них не покорил бы всех остальных». По мнению д'Аннунцио, великий Рим снова возродится, и тогда итальянский мессианизм превратится в мировой мессианизм. «Он будет способен построить и перебросить в будущее тот идеальный мост, по которому привилегированные смогут, наконец, перейти пропасть, пока еще отделяющую их от вожделенного господства».

Кто же будет этот «новый римский цезарь», — спрашивает Леся Украинка и приводит его портрет, взятый из произведений д'Аннунцио: «Это типичный аристократ времен Цезаря Борджиа, красивый, сильный, жестокий, страстный. У него на щите девиз: «Берегись, я здесь!» Этот герой должен возродиться с новой силой в каком-нибудь своем отдаленном потомстве, и тогда-то настанет «великий день», день освобождения Италии, а за ней и всего мира».

Вслед за тончайшим мастерским анализом мировоззрения д'Аннунцио Леся делает убедительный вывод, что он является типичным сыном своего века, ибо в его психологическом портрете без труда узнает себя вырождающийся человек — представитель обреченных классов. Она глубоко проникла в социально-исторические процессы, удивительно правдиво определила сущность творчества писателя. Но поразительнее всего то, что она так пророчески понимала будущее самого автора — проповедника «итальянского мессианизма». Ведь за его героями уже тогда стоял фашизм, правда, в эмбриональном состоянии, но все же фашизм. В ранних произведениях д'Аннунцио звучали мотивы индивидуализма, эстетизма и аморализма; а значительно позже присоединятся мотивы национализма, империализма и воинствующего фашизма. Во время империалистической войны д'Аннунцио вступил в армию добровольцем, ратуя за патриотизм и победу, расчищая путь к диктатуре новому Цезарю Борджиа — дуче Муссолини.

Литературный портрет Ады Негри — не менее яркий и правдивый. В то время итальянской поэтессе было лишь 26 лет и вышло только два сборника стихотворений («Судьба» — 1892, и «Бури» — 1896), свидетельствовавших о том, что она является пламенным певцом рабочих и бедноты. Леся характеризует ее как «поэта четвертого сословия», который, проклиная настоящее, смотрит в будущее. «Не римские развалины, а ломбардские фабрики, плантации и поля пробуждают в ней надежды на лучшее будущее Италии. Вид фабрики в действии на водит ее на мысль о непобедимой силе трудовой армии, сплоченной под знаменем ясной идеи, объединенной сознанием. Не новый римский цезарь, а весь итальянский плебс будет тем мессией, который возродит Италию к новой жизни… Ада Негри провозглашает гимн новой любви, новой борьбы, нового освобождения… Поэтесса чув ствует свое призвание в том, чтобы выражать стремления рабочих масс:

Иду! За мной идут воскресшие народы;Они полны сил, веры и свободы,Их будущее ждет.Я светлый гимн пою; в моих руках, как пламя,Сверкает орифламма. Это знамяК победе нас ведет».[52]

Заканчивая исследование поэтических произведений Ады Негри, украинская поэтесса с глубоким пониманием и сожалением отмечает: «…у нее бывают жестокие сомнения». Но эти приступы сомнений и опасений не должны бросать тень на отважную поэтессу. Ее душа — это она доказала — принадлежит к числу тех, кого никто не может унизить.