Темный. Плохой. Незнакомый (ЛП) - Вест Джейд

Жизнь на поле была не намного лучше. «Ньюкасл» разгромили нас со счетом 5–0. Тревор терял терпение, огрызаясь на мою вялую работу ног и отсутствие драйва.

— Разберись с этим или убирайся с гребаного поля!

Стиснув зубы, я продолжал играть, но все равно играл, как дерьмо. Он выругался, когда я отправил еще один мяч мимо ворот, швырнул свой планшет на землю и приказал мне покинуть поле:

— Еще одна ошибка, парень, еще одна, и я сниму тебя с игры в Бирмингеме в субботу. Я, блядь, серьезно. У нас на скамейке запасных есть хорошие игроки, которые отчаянно нуждаются в шансе, а ты даже не можешь притвориться, что тебе, блядь, интересно.

— Жизнь сейчас чертовски тяжела, Трев. Сделай мне поблажку, ладно? Я буду в порядке на этой гребанной игре.

— Лучше бы так и было. — Он пристально посмотрел на меня. — Выездная игра, Джейс. Ты справишься? Сможешь держать себя в руках? Я слышал, что случилось на прошлой неделе в столовой с Фернандесом. Я не могу допустить, чтобы как в 90-е какой-нибудь футболист сошел с ума и перекинул мелкого засранца через ограждение, даже если они будут напрашиваться.

Я выдавил улыбку.

— Я буду держать себя в руках.

— Надеюсь на это. Ты отлично провел вторую половину сезона, парень, достаточно хорошо, чтобы отправить предложение о контракте совету директоров на утверждение. Это пока не решено, но на повестке. Докажи мне, что ты этого стоишь.

Хотел бы я волноваться об этом больше, надеясь, что мое благодарное похлопывание по руке передаст больше, чем мое суровое выражение лица.

— Спасибо, Трев.

— Пока не благодари, Редферн. Просто выйди туда в субботу и покажи этим засранцам, как играть в футбол, ладно?

— Сделаю все возможное.

Я надеялся, что не лгу.

Я сидел в передней части автобуса, а команда скандировала и веселилась у меня за спиной. До конца сезона оставалось несколько игр, а я не мог найти в себе ни капли энтузиазма. Я представил, как мой отец подбадривает меня на трибунах, и почувствовал себя полным идиотом, когда горе застало меня врасплох. Он не видел стольких игр, и эта была лишь одной из многих. Ни лучше, ни хуже. Все эти годы я делал это для него, играя усерднее, играя быстрее, играя лучше. Ради чего? Попасть в зал футбольной славы, как защитник, который когда-то был хорош? Может быть, они могли бы повесить мемориальную доску на доме, когда меня уже давно не будет в живых. Джейсон Редферн жил здесь, и он был из-за этого чертовски несчастен. Упокой господь его веселую душу.

Я надеялся, что семья Джеммы находилась рядом с ней. Я видел их в своей ленте на «Фейсбуке», но лишь мельком, когда ее отец устроил разнос какому-то неудачнику-репортеру «Morning Wake Up Live», но этого было достаточно, чтобы понять, что он выглядел устрашающе. Наверное, ненавидел меня и весь тот ливень дерьма, который я на нее обрушил. Не знаю, почему эта мысль причинила мне такую боль, но настроение от нее точно не улучшилось. К тому времени, как мы добрались до места игры, я был в бешенстве, особенно когда увидел, как подъехал гребаный «WAG-мобиль» и выгрузил всех гребаных прихлебательниц (прим. пер.: WAG — аббревиатура от «Wives and Girlfriends», то есть «Жены и подруги», придуманная британскими СМИ во время чемпионата мира 2006). Эйприл помахала мне через парковку, ее дурацкие модные очки закрывали половину лица. Я не помахал в ответ.

Мы обсуждали стратегию в раздевалке, но я слушал вполуха. Полуулыбка моему маскоту, и я вышел на поле под гимн команды, занял позицию и изо всех сил старался не замечать Эйприл в гребаной ВИП-ложе (прим. пер.: маскоты — дети, сопровождающие футболистов по пути из подтрибунного помещения на поле).

Я ждал свистка.

Время этому дерьму двигаться дальше.

***

Джемма

Я села смотреть игру, прижимая к груди подушку и держа под боком большой пакет с попкорном. Субботним днем я все еще была в пижаме, а волосы были такими кудрявыми, что я не могла расчесать их даже пальцами. Отсутствие рутины становилось слишком привычным. Слишком простым.

— Это он? — спросила Тесса, хватая попкорн.

Я указала на фигуру в красно-белом, как раз в тот момент, когда камера наехала на него.

— Вот он.

— Мило, — сказала она. — Вперед, «Сингерс»!

Я не смогла сдержать улыбку.

— Спасибо, Тесс. Я знаю, что ты взяла выходной.

— Не, я этого не делала. Просто так выходило по графику. — Она была никудышной лгуньей. — Тебе придется объяснить правила игры, я нихрена не понимаю.

Я рассмеялась, и мне стало хорошо.

— Я тоже. Где Челси, когда она тебе нужна, а? О, подожди, она в редакции газеты, продает меня за небольшие деньги.

— Эта сука на днях прислала мне сообщение. Сказала, что чувствует себя плохо. По ее словам, ей было больно, и она отчаянно нуждалась в деньгах. Утверждает, что не хотела этого.

— Мне насрать, — проговорила я. — Между нами все кончено. Навсегда. Конец.

— Навсегда?

— Определенно навсегда. — Я передала ей попкорн. — Этот пижамный монстр определенно ее вина. Такое дерьмо просто так не забыть.

Тесса одарила меня теплой улыбкой:

— Приятно снова слышать, что ты говоришь, как обычно. Я немного волновалась за тебя, думала, ты совсем спятила.

— Не так уж много раз ты можешь слышать, что ты жирный, уродливый, бесполезный, разрушающий постель демон, прежде чем станешь жестче.

— Сегодня утром на улице было всего три репортера. Думаю, ты их сломала.

Игра прервала наш разговор, «Бирмингем» устремился по полю прямо на Джейсона. Он в несколько длинных шагом добрался до нападающего и отбил мяч, прежде чем тот успел пробить. Судья не выглядел довольным, назначая штрафной удар. Камера приблизилась, и Джейсон нахмурился, сжав челюсти. Его глаза были запавшими и темными, волосы растрепались. Мое сердце бешено колотилось в груди. Я читала новости и знала, насколько важны следующие несколько игр. «Заключай или разрывай» писали они, контракт на следующий год или уход на пенсию.

— Он не выглядит полным весенних радостей, — заметила Тесса. — Ему, наверное, тоже не помешало бы устроить пижамную вечеринку.

Толпа пришла в неистовство, когда «Бирмингем» забил со штрафного, а камеры следили за Джейсоном, когда он двигался по полю, запустив руки в волосы и качая головой. Его тренер был в ярости, другие игроки тоже. У меня перехватило дыхание, когда камера показала безмятежную Эйприл на трибунах. Выражение ее лица ничего не выражало, даже намека на разочарование.

— Думаю, это было плохо, — сказала Тесса. — Он забил им гол, да?

— Похоже на то. — Я подпрыгнула на своем месте. — Давай, Джейсон!

К перерыву я уже смотрела игру через пальцы. На поле он был разъяренным медведем, прыгал из стороны в сторону неровными шагами. Даже я могла видеть, что он несся вперед, не заботясь о том, кто перед ним. Он получил желтую карточку еще до того, как прозвучал свисток, и даже не стал спорить, а с хмурым видом вернулся на свою позицию. Ну же, Джейсон!

Я думала, он взял себя в руки, пока команда перегруппировывалась, но фанаты «Бирмингема» начали скандировать, и камера переключилась на Джейсона, чтобы показать его лицо, похожее на смерть. И тогда я разобрала слова.

Толстых, пухлых любит Редферн! Пухлых, толстых хочет Редферн. Толстых, пухлых любит Редферн.

Мои щеки горели, и я умирала внутри от жалости к нему. Он отреагировал агрессивно, стиснув зубы, когда «Бирмингем» предпринял еще одну попытку поразить ворота. Даже я могла видеть, что подкат был неудачным, он двигался слишком быстро, его нога была вытянута, а мышцы напряжены, когда он столкнулся с нападающим «Бирмингема». Парень сильно ударился о поле и покатился в агонии, когда шипы Джейсона врезались ему в колено.

Несчастный случай.

Ужасный несчастный случай.

Я затаила дыхание, когда Джейсон поднялся на ноги. С ним все было в порядке. С другим парнем не так, он корчился на земле, когда за ним прибежали с носилками. Его нога выглядела ужасно, она была согнула под странным углом, когда его уносили.