Кир Торсен против Чёрного источника - Александр Абердин

Напиток познания принцесса Гвеннелинна выпила с такой решительностью, словно хотела стать рыцарем Света, а не Верховным магом-домоседом, что было большой редкостью. Но именно об этом она и мечтала, – найти в мирах Золотого круга такое место, в котором смогла бы обустроить для своего возлюбленного прекрасный дом в лесу и ждать его сидя у окна с каким-либо рукодельем в руках, чтобы после того, как тот вернётся совершив великие подвиги, наполнить его душу такой радостью, после чего он, отправившись куда-либо, считал часы и минуты ожидая встречи с ней. Естественно, что при этом она хотела сделать это не в одиночку, а вместе со всеми остальными эльфийками. Этим принцесса Гвеннелина напомнила Иоланте их прелесть Элечку, ведь та тоже изливала на неё и Кира целое море любви из своих синих глаз и о ней были все её мысли, когда она не то что отправлялась с мужем и своими друзьями на очередное задание, а просто выходила из их замка на Ильмине в парк.

Когда Иоланта познакомилась с принцессой Гвеннелинной поближе и та рассказала ей о своих чаяниях и сомнениях, она самым решительным тоном сказала, что если того потребуется, то она лично упросит мастера Аструала сотворить для эльфов на другой половине Астриума, которая представляла из себя огромный склад способный вместить в себя пол Вселенной, новый мир полный чудес или в крайнем случае предложит ему сделать к Астриуму пристройку и мастер Аструал будет проводить в их лесном королевстве всё своё свободное время. Видя недоверчивую улыбку на лице эльфийки, Иоланта немедленно принялась приводить ей доводы:

– Гвенни, милая, ну, посуди сама. Сейчас на Астриуме царит самый настоящий дурдом. Рыцари постоянно гавкаются с магами Горы, маги Горы, словно оголодавшие драконы, дурными голосами ревут на нас, магов-проводников, за то, что мы не можем привить своим подопечным хоть какую-то толику уважения к ним. На всех подряд орут маги Долины, которым для работы нужна полная тишина. И при этом никто и никого не стесняется. К тому же на Астриум толпами ломятся всякие пройдохи-правители, чтобы старик закатил для них пир и никому нет дела до того, что ему тоже хочется посидеть в тишине, наслаждаясь пением птиц за окном, а не всем этими воплями, от которых он просто не может никуда спрятаться. Ему ведь даже ночью нет покоя. Мне кажется, Гвенни, если бы дорога к Призрачному мосту шла через Аранелвуд с вашим священным лесом, где только женщинам дозволено говорить в полный голос, в нём жили маги Долины, а маги горы рядом, то вся эта публика вела бы себя куда потише. Поэтому я буду только рада поговорить с Аструалом на эту тему, ведь ему тоже хочется тишины и покоя.

То, что услышала в ответ Иоланта, привело её в какой-то благоговейный трепет, ведь принцесса, застенчиво улыбнувшись, открыла ей истинное предназначение священного леса, спросив:

– Но разве такое возможно, Лана? Это было бы славно. Тогда мы создали бы в пределах Астриума священный лес, построили жилища для древних духов и они обязательно перестали бы донимать по ночам Творца Ардфеора и его помощников своими стенаниями, а рыцари, маги Горы и Долины вели себя днём более благоразумно.

Тихонько ахнув, Иоланта спросила дрогнувшим голосом:

– Неужели вам удалось найти управу на этих существ, Гвенни? О, это будет прекрасный аргумент для старика, ведь там этих древних духов, как котов на помойке. Какие только преграды мы не выставляем, открывая портал прохода на Астриум, они всё равно умудряются прошмыгнуть туда вместе с нами. Видишь ли, Гвенни, Астриум не тот мир, где они заводятся естественным путём, но их постоянно туда что-то манит. Мы бы давно их оттуда вышибли, но мастер Аструал запрещает нам это делать самым категоричным образом.

– И правильно делает, Лана. – С улыбкой сказала принцесса Гвеннелина – Всех духов вы всё равно изгнать не сможете, зато разозлите оставшихся до последней крайности, а ведь их так легко умилостивить. Иногда я прихожу в священный лес днём и пою им свою песнь, в которой восхваляю в числе прочего ещё и доброту Творца Ардфеора. Таким образом я погружаю их в сон и они, порой, не тревожат обитателей всего Адамминена по несколько недель подряд. Если я смогу петь на Астриуме, то, пожалуй, это подействует на всех древних духов Вселенной, ведь этот мир весь пропитан силой Творца Ардфеора и это именно она влечёт туда духов. На Адамминене только люди считают древних духов суевериями, а теперь ещё и альтары. Они просто не представляют себе, как это опасно не считаться с такой древней силой, которая стоит вне борьбы добра и зла до тех пор, пока кто-то не затронет её своими действиями. Когда твой супруг рассказал нам о том, что на Адамминене проросли зёрна зла, я в первую очередь подумала о той ошибке, которую совершили альтары, искореняя священные леса в других областях Срединного континента. Мне кажется, что именно это подвигло Хозяина Тьмы бросить свой чёрный взор на наш мир. Если бы альтары пришли к нам и расспросили нас о том, как устроен наш мир, то мы смогли бы работать с ними рука об руку.

Все дальнейшие события показали Иоланте, что принцесса Гвеннелинна была полностью права. Она не стала рассказывать Киру и своим друзьям о том разговоре, который состоялся неподалёку от священного дуба принцессы Аранелвуда, повелительницы всех эльфов Адамминена, для которых она была второй матерью. Это было преждевременно. Вместо этого она стала обдумывать план, как ей сделать так, чтобы именно Астриум стал новым миром для эльфов. Будучи женой рыцаря Света, который до этого был человеком и к тому же землянином, как и её далёкие предки, Иоланта относилась ко всем людям с особой теплотой, но в данном случае она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что именно за эльфов она пойдёт в бой со слугами Амала и той нечистью, которую они сотворили на Адамминене. Понимала она и то, что вряд ли во всём этом мире найдётся хотя бы один человек, которому удастся пробраться в миры Золотого круга просто так. Не верила она и в то, что такая халява будет доступна гномам, к которым она должна была вскоре отправиться на разведку.

Именно с такими мыслями Иоланта и прилетела в Хелегаегрин, чтобы проверить гномов этой горной страны на вшивость, а затем отправиться к эльфам Иселинерина. Но это только в том случае, если Хальдур, сын гнома и женщины из рода орков, не является приспешником Амала. То, чем грешил когда-то этот король гномов, даже по меркам Адамминена являлось запредельным варварством, это ведь он завершил строительство столь памятной людям и эльфам "Тропы орков", трёхсоткилометрового тоннеля, ведущего в Иселинерин. Людям он запомнился тем, что при его строительстве погибли десятки тысяч рабов, а эльфам частыми набегами. Для короля же Хальдура это был всего лишь выгодный бизнес. Причём бизнес беспроигрышный. Кто первым заплатит, тот и воспользуется "Тропой орков". Заплатят эльфы, и врата Халегаегрина будут закрыты целых полгода. Заплатят орки, и они в течении полугода смогут в любое время войти в тоннель.