Дон Педро (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

– Что пан делал у рации? – поинтересовался. В штабе кроме Брехта был только Светлов, двое испанских детишек и Мишка Чувак.

– Отпустите! – да, пан русский почти на пятёрку знает. В одной империи жили.

– Отпусти его, Волк. – Диверсант врезал товарищу по печени, но отпустил, когда тот обвис, за воздух ручонками цепляясь.

– Я протестую! – бухнулся на колени, но живчиком поднялся вскоре.

– Хорошо. Иди, пан Ежи, готовь людей к атаке, – убежал, оглядываясь, подозревая небезосновательно, что в спину стрельнут.

Иван Ефимович и хотел. Брехт не дал ему вытащить до конца пистолет ТТ из кобуры.

– Подожди. Не время. Без его батальона нам города не взять. Рации теперь у него нет. Ничем помешать не сможет. Волк, ты за ним приглядывай, как пойдут в атаку, с крыши из снайперки сними его. Пусть умрёт героем. Почти четыреста поляков за нас – это сила, а почти четыреста поляков, что могут в спину ударить – это совсем другая сила.

– Эх, добрый ты, боярин, – бывший хорунжий пистолет назад в кобуру вложил и ремешок застегнул. Наверное, послышалось. Не мог же смотреть фильма, который с семидесятых снимут. А пьесу Михаила Булгакова «Иван Васильевич», мог прочитать? Уже написана, но прочесть на Дальнем Востоке. В СССР? Ох, сомнительно. Точно послышалось.

Бои за Сарагосу продолжались три дня. Почти удалось напугать франкистов, и основная масса убежала из города на запад, только в районе ратуши, которая расположена на площади Богоматери Столпа, такое не прошло. А всё из-за моста через реку Эбро. Дальше «Зоркий Сокол» не прошёл, и пришлось десант выгружать прямо посреди города. Немцы, которые были основой десанта, решили недостающие пару километров проделать пешком вдоль набережной, и проделали. В результате полицейские и фалангисты с севера города и с центральной части заняли ратушу или мэрию и все близлежащие двухэтажные дома. Уходить по-хорошему не хотели, отстреливались. И ведь не станешь из пушек эсминца палить по историческому центру города. По той простой причине, что это в том числе и музеи. Брехт решил промах Советского правительства исправить и кроме золотого запаса Испании прихватить с собой как можно больше произведений искусства. А в столице Арагона, в главном музее Сарагосы, который так и называется: «Музей Сарагосы» собраны, по словам Адонсии, множество картин, в том числе и несколько картин Франсиско Гойи. Да и золотых и серебряных кубков, чаш, подносов и прочих мечей с кинжалами хватает.

Как их оттуда выкурить непонятно. Брехт думал-думал и придумал такой ход. Нужно совместить приятное с полезным, не путать тёплое с мягким. За эти два дня он капитана Ежи не видел, Лёха Волкогонов подстрелить капитана не смог, тот шифровался, переодевшись в другую форму, и даже берет на пилотку поменял. Но что самое интересное, не удрал к господину Франко, на что-то надеясь. Вот, теперь и можно отправить штурмовать центр города поляков. Пусть идут на штурм, как и привыкли со штыками наперевес и криками «Хура». Два плюса одновременно. Меньше в мире станет пассионарных поляков и без стрельбы главным калибром можно будет музеи и ратушу захватить. Поляки должны справиться, при всех прочих разных, в храбрости им точно равных среди интербригадовцев нет.

Музей находился на улице Calle Espoz y Mina, слева была базилика, а справа вообще огромный кафедральный собор. Поляки не дураки, они окружили площадь и стали мелкими группками просачиваться под прикрытие собора, чтобы атаковать мэрию и музей с тыла. Снайпера пока отвлекали испанцев на себя, засев в домах на противоположной стороне площади и время от времени стреляя в, неосторожно высунувших, франкистов, доставалось и испанцам и красивым витражам, жаль их нельзя увезти. Домой бы вставить. Красота. Наконец, послышался звон стекла и поляки стали через окна заскакивать сразу в оба здания. Брехт, наблюдавший всю эту картину с мосинкой в руках, и тоже время от времени сокращая количество защитников музея, дал команду снайперам прекратить обстрел. Ещё по своим «нашим» попадут.

Когда через полчаса из обоих зданий стали выходить с поднятыми руками фалангисты, то Брехт с радостью прямо узрел и своего знакомого генерала Сайенса де Буруага-и-Поланко. Генерал выходил, намеренно заложив руки за спину, и с гордо поднятой головой. Фуражка поблёскивала в лучах, начавшегося пробиваться сквозь облака, впервые за неделю, солнца, золотым шитьём околыша.

Медали генерал перевесил и прорехи, что ему Брехт организовал, уже не было. Иван Яковлевич отложил винтовку и пошёл встречать пленников. Среди них и ещё пару генералов было, по крайней мере, золотого шитья на господах-товарищах хватало. Де Буруага-и-Поланко Дона Педро узнал и непроизвольно закрыл ордена и медали рукой. Жадина-говядина.

Событие шестьдесят девятое

– Папа, смотри, какого я ежа принёс!

– Сынок, ты уже здоровый детина, а в башке пусто, иди, поставь его обратно, видишь, танки полезли!

Грабили город этой же ночью. Далеко носить не надо, буквально в нескольких сотнях метров набережная Эбро и там стоит «Зоркий Сокол». Трюм, точнее, ту его часть, где находились снаряды, освободили и стали стаскивать из музея и ратуши добро. Еле за ночь управились, столько было в музее картин и всяких гобеленов. Золотой и серебряной посуды тоже в сумме на тонну набралось. Забрали и вазы. А ещё там был зал с южно-американской коллекцией. И тоже из золота в основном. Маски, фигурки ацтекских страшилищ. Хотя Брехт не великий специалист, может это божки Майя или Инков. Ничего, там, в Эрмитаже, рассортируют.

Центр города практически брошен, богатые господа сбежали вместе с франкистами, боялись, что их коммунисты экспроприируют. Не зря боялись, Брехт зашёл в одну такую квартиру, чтобы пресечь мародёрство, расстрелял собственноручно двух американцев. Коммунисты, блин, а вот набор столового серебра оказывается и коммунистам нужен. Посмотрел на картины на стенах и решил, что когда франкисты будут город назад отвоёвывать, так, как интербригадовцы, они церемониться не будут, и с самолётов побомбят и из танков с пушками постреляют. А ведь это всё исторические ценности. Жалко будет, если пропадёт. Потому, решили на срочно созванном совете командиров батальонов, ввиду возможной утраты исторических артефактов, срочно грузить их на «Зоркого Сокола» и вывозить.

– Товарищи, а ведь предметы культа тоже могут пострадать, – напомнил командирам интербригад науськанный Брехтом «Папаша Отто».

– Точно, – тут же сам Брехт и отреагировал, – давайте спасём для испанского народа исторически ценные вещи. Грузим всё на корабль. Про книги тоже не забываем. И про всякие другие ценности, кроме золота.

Через три дня на стометровом корабле не было ни одного уголка не занятого картинами, книгами, всякими серебряными и золотыми подсвечниками. Эх, себе бы. И жизнь, можно смело констатировать – удалась.

Фалангисты очухались через неделю. Причём подошли сразу и с запада, и с севера. Периметр фронта получился километров тридцать, а есть всего четыре тысячи пехотинцев. Часть перебросили с Барселоны, вновь приехавших интербригадовцев прислали. Немного всего шестьсот человек. И они толком не обстреляны. Студенты, рабочие. Часть жителей Сарагосы поддалась на уговоры и вступила в республиканские подразделения. При этом девушек было чуть ли не больше, чем мужчин. Ну, мужчин – громко сказано. Пацаны от четырнадцати до восемнадцати лет. Даже не пушечное мясо, так – едоки. Кормить-то их теперь надо Брехту.

Так, и ладно бы, отбились. Первый раз. С севера подошёл, по всей видимости, полк и решил сходу прямо маршевой колонной город занять, к несчастью для полка наткнулся он на поляков. Те встретили его пулемётным огнём, а потом и в штыковую атаку свою любимую пошли. Франкистов было раза в два больше, но если Кольт – это великий уравнитель, то немецкие пулемёты MG 34, они же «циркулярки», они же «производителем вдов» – это великие множители на ноль. От полка и роты, бегущих без оружия назад, одуревших от ужаса человек, не осталось.