Секреты и сокровища - Макс Фрай

Я принес его в седьмом классе. Рассматривая три мелко шевелящихся куска мяса, я выбрал того, который цапнул меня за руку. Кот стоил денег. Уплаченные деньги и родословная внушали почтение, но, как выяснилось, не гарантировали отсутствия у животного паразитов. Белый, молчаливый котенок с серым пятном на голове был в плачевном состоянии. На руках у меня навсегда останутся чуть различимые рубчики — этот от кормления котика трихополом, этот — от левомицетина, этот — просто так.

Больше всего коту обрадовался младший брат. Он пытался его сжечь, повесить, и побрить. С тех пор, как кот чуть не выбил спящему братцу глаза, коту запретили вход в жилые комнаты. На балконе был сколочен крепкий ящик из ДСП, на кухне был выделен отдельный стул — обедающие давились от испуга, когда их крепко и уверенно похлопывали сзади лапой по плечу — «отдай!». Он не мяукал и не мурлыкал, никогда не подходил сам к людям. Соседка, зайдя позвонить, по наивности схватила его на руки. Через долю секунды она увидела, как по руке ползет, срываясь крупными каплями с локтя, темный и теплый ручеек крови. Еле заметным движением плоской, похожей на змеиную, головы он прокусил ей локтевую вену. Родословную кличку увеличивающегося с каждым днем монстра выговорить не мог никто, и прозвучавшее «Сатана!» стало его новым именем.

… хек, хек, хек, минтай. В городе счастливого советского детства не было ничего, кроме рыбы. Колбасу и фрукты родители привозили из таинственного города Командировка. Рыба была, но в дефиците. Отец садился за руль, и объезжал окрестности в поисках нужных промысловых пород. Других даров Сатана не принимал, небрежно скидывая их со своего пластикового алтаря.

Огромный, пятнадцатикилограммовый зверь проводил большую часть времени на балконе. Когда ему надоедал свежий воздух, он грохотал лапой в стекло. Заглянув однажды в его ящик, я увидел груду костей и перьев — голуби зря соблазнялись разложенными бабушкой на балконе корочками. Но триумфом кота стала поездка на дачу, к морю.

В первый день я вышел подышать воздухом, прогулять кота, и проверить, надежно ли спрятана купленные у таксиста водка и сигареты «Monte Carlo»: вечером должен был приехать сосед по даче, семнадцатилетний Рустам, уже третий год соблазнявший окрестных дев зачитыванием отрывков из Крафта-Эбинга. В раздумьях над психиатрическими ухаживаниями осетинского красавца я неожиданно увидел, как в высокой траве совершает странные вертикальные прыжки кот. Когда я подошел поближе, все было кончено: клыки многократного призера выставок с хрустом перекусили беличий хребет. По выражению тлеющих оражевым глаз я понял, что белку лучше не отнимать, иначе я составлю ей компанию, и мы весело будем играть в салочки в иных эонах.

С годами он становился все более угрюмым. «Какое у твоего кота злое лицо» — сказала как-то та самая соседка, раздувшаяся к тому времени от раковой водянки. По странной иронии судьбы, на восемнадцатом году жизни также раздует ее обидчика, потерявшего слух, красоту белоснежного каскада волос, но не потерявшего того же темными углями горящего взгляда под лысыми веками.

… через пять минут мне надо ехать в аэропорт. Я вышел на балкон, чтобы взять себя в руки — я панически, до холодного студня в животе, боюсь летать. Заходя обратно, захлопываю за собой дверь, оставляя так и не выветрившийся запах биться в стекло, отрывая от себя молекулы, медленно слабея с каждым порывом ветра. Я еду мимо «Якитории», гей-клуба, гипермаркета. Только когда самолет останавливается под аплодисменты на московской посадочной полосе, я замечаю, что катаю между пальцами невесть откуда взявшийся комок белой шерсти.

— Черт — бормочу я, закусив губу — черт, черт, черт!

Елена Некрасова

Три Адовы собаки

Ада Ивановна Брызгайло не знала божьего страха. В детстве она побаивалась маму и бабушку, в первом классе — учительницу, а после уже никого. Это не значит, что Адочка (Адуля, Адуся) была смелой девочкой, совсем нет. Она визжала при виде пауков и гусениц, опасалась пьяных дядек, озорничающих мальчишек всегда обходила стороной, терпеть не могла высоту. Дело тут в другом. Никогда Ада не ощущала рядом с собой присутствие какой-либо высшей силы, она была прирожденной, можно сказать, гениальной атеисткой. Казалось бы — что странного в таком мировоззрении? Ведь детство Ады Ивановны проходило в атеистическом государстве, она родилась в 1945 году. В те времена никто не верил в бога, а кто верил — скрывал. Но Аде были чужды любые идеалы, в том числе и коммунистические, и обычные нравственные.

Слушая на уроках рассказы о пионерах-героях, отдавших Родине свои молодые жизни, или об Александре Матросове, заткнувшем амбразуру собственным телом, Адочка понимала — она бы не совершила такого никогда. Не отдала бы добровольно свою единственную и неповторимую жизнь ради того, чтобы выжил кто-то другой. Если бы ее поймали фашисты, она бы сделала для них все, что угодно, лишь бы остаться в живых. Подружки считали Аду резкой, жадной и недоброй. А ей казалось, что все вокруг лукавят и прикидываются. Жить во имя будущего? Страдать ради каких-то целей, которые у глупого человечества постоянно меняются?

Ада не жалела ни людей, ни животных. Она уважала только тех, кто умел подчинять других своей воле. В раннем детстве Адочка с удовольствием наблюдала, как мальчишки разводили на пустыре костер и сжигали котят. Чтобы продлить удовольствие, они подкладывали котят в костер по одному и смаковали смерть каждого. Впоследствии чужие мучения уже не доставляли ей удовольствия, она стала к ним равнодушной.

Как-то рядом со школой машина переехала молодую дворнягу. Передняя половина собаки была еще жива, в агонии она царапала лапами асфальт и истошно выла. Школьники боялись подходить близко, даже дворничиха пребывала в растерянности — собака мешала движению, ее надо отнести на помойку, но бедняга еще жива… Надо добить, надо добить ее… — советовали прохожие. Девочки охали и закатывали глаза, одну даже вырвало. А пятиклассница Ада, не долго думая, взяла у дворничихи лопату и несколько раз со всей силы ударила собаку по голове. Она сделала это не из жалости, просто ей хотелось показать всем этим слюнтяям, что единственно правильное решение — взять в руки лопату, а не разводить дурацкие сантименты. Репутация Ады лучше не стала, даже некоторые малыши теперь знали ее в лицо и шушукались — "Эта девочка убила собачку…"

Училась Ада удовлетворительно, после школы поступила в Педагогическое училище и вскоре вышла замуж за Толика, водителя КАМАЗа. Они поселились в доме его покойных родителей, как говорилось тогда — в частном секторе. Просто рай для молодой семьи — одноэтажный дом на четыре квартиры с разными входами, и у каждого из соседей имелся собственный огородик. Но семейная жизнь не заладилась. После рождения первого ребенка муж стал выпивать, а после второго уже пил, не просыхая. Он и сам не понимал, почему Адуля так действует ему на нервы, почему, возвращаясь домой, ему сразу же хочется бежать от жены куда подальше…