Свиток 3. Великий шаман - Егор Дмитриевич Чекрыгин

на мои уверения, по мере «удаления от черного камня» сильно лучше моему пациенту не становилось, скорее даже наоборот. Может растрясли рану, а может, от холода, — но у Эуотоосика начался сильный жар, и он стал впадать в беспамятство. Соответственно и рейтинг доверия ко мне резко пошел вниз. И Асииаак не преминул воспользоваться этим, начав гнобить меня с новой силой и «строить» по каждому поводу.

…И казалось бы, вот оно! Самое подходящее время делать ноги, ни о чем больше не думая… Но я почему-то думал. Думал о чертовой клятве Гиппократа, которою я никому не давал.

Нет. Я понимал, насколько это тупо — пытаться вылечить человека, которого мне все равно скорее всего придется убить. Куда уж проще сварить ему заветный корешок и навсегда избавить от мук, что приносит рана, и от разочарования от моего предательства и отсутствия в этой реальности Великой Окраины, Пупа Земли и котлет по-киевски. Пусть мужик умрет, думая, что указал своему народу путь к Земле Обетованной и мосту на Небеса.

…Но вот не мог я так поступить. Придумывал себе разные отговорки, вроде усыпления бдительности аиотееков, необходимости взятия заложника или сохранения ценного источника информации. Но себя-то не обманешь. Я точно знал, что просто не могу подло прикончить симпатичного мне в целом человека. Эуотоосик ведь реально наиболее близко подходил по образу мыслей к известному мне типу ученого. Мы с ним немало болтали, и так я узнал, что медицине он учился у каких-то жрецов-прибрежников, якобы хранящих знания тысячелетней давности и поклоняющихся некоему Единому. Причем медицина, я так понял, считалась не более чем побочным продуктом каких-то более важных знаний… Хотел бы я узнать, что это за знания. Может, чушь какая-нибудь про сотворение мира или математики (ну не люблю я математику), а может, там где-то корабль пришельцев заныкан, и выводок снежных человеков уже третье тысячелетие высиживает яйцо динозавра.

Но так или иначе, а Эуотоосик был, так сказать, «человеком любопытным». Его интересовало не только «что пожрать» и «где пограбить». Ему были просто интересны новые знания, земли и люди. И этот интерес он старался удовлетворить доступным для себя способом, эти самые знания, земли и людей завоевывая… Но что уж тут поделаешь, такие времена.

Короче, хороший парень был этот Эуотоосик. И хотя по его милости мне как-то дважды хорошенько исполосовали спину плетью, убивать его мне не хотелось.

Так что следующие три дня я провел, активно варя разные зелья и отпаивая ими своего подопечного. Ну и присматриваясь конечно, к окружающей обстановке и продумывая побег.

Увы. Застать аиотееков врасплох явно будет не так просто. Оказавшись в «автономном плавании», они утроили свою бдительность, причем присматривая не только за окружающей обстановкой, но и за тем, что происходит у них за спинами — в смысле, за нами.

Шансы в прямом столкновении у нас, возможно, и были… Но совсем немного и с полной гарантией того, что выживет после «победы» не более одного-двух забритых. А подставлять своих ребят, чтобы выжить самому, я не мог.

Вывод — аиотееков надо как-то разделить и перебить малыми группами.

Глава 15

… Горсть разноцветных камешков, только что смоченных моей кровью, подлетела вверх и упала на очищенную от травы землю… Блин. Знал бы, что какие-то несчастные пол-квадратных метра так долго очищать от травы, — придумал бы что-нибудь другое. Но сдуру ляпнул, что нужно пятно лысой земли, и как последний дебил целый час возился, срезая дерн кинжалом с верхушки холма. А кинжал у меня, между прочим, не казенный, и активно тупится о лежащие в земле камешки и песок.

Потом еще пришлось закопать по краям квадрата несколько амулетов и расчертить на «лысой» земле что-то вроде пентаграммы… ну как я ее себе представляю. Камешки у меня уже были наготове… Нашел как-то на берегу забавную гальку с цветными разводами и прожилками. Решил, что смотрится она вполне «по-шамански», и с чисто сорочьей бестолковой алчностью сыпанул горстку в отдельный кошелечек… Вот теперь пригодилась.

— Как-то оно все неясно, — задумчиво сказал я, поглядев на образовавшийся узор. Вон, видишь те, что с красными прожилками? — Я ткнул кинжалом как указкой куда-то с середину композиции. Один упал на восточный, а другой на северный край, а вот в центре белый. А черный к самому краю откатился —… Даже и не знаю, к чему бы это? А синие вон камни с желтыми перемешались… как-то это нехорошо. Плохой знак! Как ты думаешь?

— Мне-то откуда знать! Ты шаманом назвался! — прошипел Асииаак, для которого я, собственно говоря, и вызвался погадать. Вернее не столько для него, сколько для начальства вообще. Но поскольку оуоо Кииваасу сейчас отсутствовал, то следить за свершением таинства пришлось моему оикияоо.

Что-то мне подсказывало, что на данный момент он уже был совсем не рад тому, что повелся на мою затею. Дурные предсказания дело такое, — бодрости духа не придают.

Я склонился пониже к гадательной проплешине и осторожно, словно бы боясь обжечься, пошевелил камешки кинжалом… Лучше не стало. Асиииак тоже бдительно уставился на всю эту белиберду, так что мы почти уперлись головами друг в друга… Самое подходящее время!

— …Да, — задумчиво пробормотал я. — Нехорошо как-то все. Однако жертву надо принести. Кровушкой тут все окропить, чтобы плохое предсказание не сбылось. Лучше бы белую овцекозу. Но можно и парой черных птиц обойтись. — Я поднял голову словно бы желая отыскать черных птиц на фоне вечернего неба…

Вроде бы несильная ранка на руке почему-то кровоточила от всей души… По крайней мере наспех отрезанная пола халата, которой я обмотал руку, уже вовсю пропиталась моей кровушкой… Обидно будет, если рана окажется серьезной, мне как-то сейчас не до болячек.

И явная слабость в организме… Пробежал-то вроде всего ничего, а перед глазами все двоится и в башке сплошной вакуум. Но, кажется, уже почти все. Добежал. Можно смело падать на руки встревоженным однополчанам.

— Да ведь откуда мне было знать, что тут эти окажутся? — оправдывался я минут этак через десять перед высоким начальством. (Реально высоким, учитывая, что оно сидело на верблюде.) — Сколько тут стоим, а ни одного человека вокруг, а стоило мне