Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции. - Михаил Пантелеев

Чтобы предупредить опасную группировку вокруг Тр[эна], с его ошибочной политической] позицией в вопросе о войне, других «недовольных» элементов, сплачиваем и усиливаем группу рабочих в П. Б. — Торез и др[угие] понимают опасность разброда; выписали из провинции Креме (он в июле был послан налаживать партработу на юге Франции. — М. П.), постарались сгладить недоразумения, создавшиеся между ним и Сюзанн Ж[иро]; Креме провели председателем] синдикальной комиссии ЦК…»

Как видим, сплочение руководства ФКП мыслилось Ральфу вполне по-ленински: посредством укрепления пролетарской прослойки. Но, несмотря на принятые меры, положение не выправилось. В послании от 19 сентября среди прочего мы находим и такие строки: «…B П. Б. нет нужной спайки; Трэн продолжает свою тактику мелочных нападок на П. Б. по всякому поводу, подчеркивая малейшие расхождения во мнениях особыми письменными декларациями…»

Письмо Ральфа с обвинениями в адрес А. Трэна чрезвычайно встревожило Григория Зиновьева. 19 сентября 1925 года он послал в Париж в поддержку своего давнего протеже телеграмму со следующей установкой: «Трэна советую не дразнить. Его политошибка исправлена. В остальном он нужный человек. Передайте ему от меня просьбу и совет не обострять положения. Если есть разногласия, пусть мне напишет и с согласия ЦК приедет сюда (т. е. в Москву. — М.П.). Конференцию, по-моему, лучше не откладывать. Если предстоят серьезные разногласия, добейтесь предварительного приезда сюда двух человек. На расширенный Исполком нужно прислать делегацию побольше, чтобы были рабочие, но обязательно также и Трэн. Повторяю: успокойте и не отталкивайте Трэна»[266].

Реагируя на указания Г. Зиновьева, Б. Д. Михайлов уже в письме от 2 октября несколько сместил акценты, анализируя ситуацию в ФКП: «…Руководство партией сужено до крайних размеров. В особенности за короткий период расхождений с Трэном и отсутствия Дорио, фактическое руководство сосредоточилось исключительно в группе Сюзанн Ж[иро] — Кадо — Торез — Дезюсклад. Руководящая этой группой Сюзанн Ж[иро] при всех своих больших политических] способностях, не обладает одной — способностью спаивать, сплачивать т[овари]щей на основе известной политической] линии. Она резко отталкивает всех, кто не вполне бывает солидарен с нею по отдельным мелким вопросам тактики и подхода. Так, от руководящей группы был отброшен Креме — очень дельный, очень ценный работник; ошибку с его фактическим удалением из П. Б. до сих пор не удается поправить, ибо он озлобился и упорно сторонится т[овари]щей из П. Б.; М. Кашен превращен в мишень насмешек и издевательств, такой работник, как Л. Селье, при всех его недостатках совершенно отстранен от сколько-нибудь заметной роли в партии; к Монмуссо и его группе вместо терпеливого и тактичного втягивания их в работу, практикуется третирование их как каких-то «коммунистов второго сорта», они, можно сказать, только «терпятся» в руководящих органах партии».

Таким образом, теперь Б. Д. Михайлов утверждал, что за разлад на партийном Олимпе отвечает не только «солдафон» А. Трэн, но и С. Жиро с ее авторитарными замашками. В процитированном выше пассаже примечательна и констатация возросшей роли Мориса Тореза, в отличие от многих вполне ладившего с Сюзанной Жиро.

Недовольство у Б. Д. Михайлова вызывала организационная работа в партии, которая оказалась «сконцентрирована в руках такого мертвого человека, как Соваж, работающего формально, бюрократичного, раздражающего местные организации… Соваж недавно формулировал на П. Б. такой взгляд на роль пленумов ЦК: пленумы — это «школа ленинизма» для рядовых членов ЦК, которые, мол, приходят туда, чтобы «мы» их обучали». Поскольку Франсуа Соваж являлся гражданским мужем С. Жиро, Б. Д. Михайлов дипломатично предлагал подыскать «лучшего, чем Соваж, руководителя, дав Соважу руководство каким-нибудь крупным провинциальным районом». Ситуация осложнялась тем, что занимавший пост генерального секретаря ЦК Пьер Семар находился в Германии. Выход Ральф видел в проведении до января 1926 года партийной конференции, которая бы наряду с организационно-структурными изменениями в руководстве решила вопрос «о секретариате и роли в нем Сюзанны Ж[иро], привлечение к нему Семара и в связи с этим о редакции Humanitè…».

Атмосфера взаимных подозрений и интриг подогревалась просочившимися во Францию слухами о появлении в РКП(б) новой, так называемой «ленинградской оппозиции» с Г. Зиновьевым во главе. Когда Ральф в своем письме от 4 ноября проинформировал об этих слухах Дмитрия Мануильского, реакция последовала незамедлительно. Письмо с подачи И. Пятницкого стало предметом обсуждения на политбюро ЦК РКП(б), которое в итоге поручило Г. Зиновьеву передать Ральфу, что «по вопросу о руководстве ИККИ разногласий в русском ЦК нет», а «споры по чисто русским вопросам не выходили за пределы обычных споров в любой партийной коллегии…». Более того, большевистское руководство утверждало, что «предстоящий XIV съезд партии лишний раз покажет, что ленинцы имеют единый фронт по всем сколько-нибудь серьезным вопросам»[267]. Прошедший в декабре съезд, как известно, полностью опроверг этот тезис, продемонстрировав, всю глубину раскола в РКП(б).

1—2 декабря состоялась национальная конференция ФКП. В ее резолюциях была признана необходимость изменения методов руководства и углубления партийной демократии. Нелегально прибывший во Францию во второй половине ноября Д. З. Мануильский[268] почти в точности реализовал на практике предложения Ральфа. Трэн и Жиро остались в политбюро, но были выведены из секретариата, который отныне должен был состоять из четырех человек: П. Семара, Ж. Маррана, Ж. Креме и Ж. Дорио. В прошлом все они были рабочими. Пьер Семар сохранил за собой пост генерального секретаря ЦК ФКП, а редакция «Юманите» была реорганизована[269].

Другим предметом внимания Ральфа была деятельность группы Фернана Лорио. Она «катилась в оппозицию еще в начале 1925 года в результате консолидации противников большевизации ФКП. Ф. Лорио и его единомышленники утверждали, что компартия все более удаляется от «масс», что ее руководство пресекает исходящую от рядовых членов критику, что методы большевизаций ослабляют позиции ФКП среди избирателей. И надо сказать, что основания для такой критики были. Объективным отражением «недугов» ФКП стало ее ослабление: если в конце 1924 — начале 1925 года партия насчитывала примерно 60 тысяч членов (было выдано 66 293 партбилета), то в конце 1925 года численность партии сократилась до 50 тысяч человек[270].