Рассвет Ив (ЛП) - Годвин Пэм

Мурашки пробежали по моей шее и обожгли щеки. Салем бесстрастно застыл под ее лаской, но я знала, что он с ней трахался. Она слишком вольно распускала руки, чтобы это могло быть чем-то еще. Была ли она его девушкой? Одной из многих? Я ощутила тошноту, мучительную горечь и приступ ярости.

— Макария, — он схватил ее за талию, заставляя поставить ноги на пол, и отпустил.

— О, моя бл*дская Ив, я скучала по тебе, — она скользнула обратно, прижимаясь своим соблазнительным телом к его боку.

Мой пульс выл в ушах, кожа пылала нечестивой яростью. Мне хотелось вонзить ей что-нибудь в глаза и раздавить череп ботинками.

— Я скучала по твоим укусам, — она провела языком по его шее. — И по твоему великолепному члену, — она обхватила его через кожаные штаны.

Перед глазами все заволокло красным, и дикий рык вырвался из моего горла. Этот неестественный звук поразил меня так же сильно, как и женщину — ее взгляд метнулся ко мне, глаза широко раскрылись, когда она заметила меня в первый раз. Так же быстро она рванулась ко мне с презрительным рычанием, со свистом вырывавшимся сквозь ее человеческие зубы.

Я метнулась вперед, обнажив клыки в нескольких дюймах от ее лица, и замахнулась кулаком…

Салем взревел, и этот глубокий гортанный звук был столь враждебным и ужасающим, что эхом отдался в моих костях и заставил колени задрожать.

Сам воздух содрогнулся, и каждый смертный в комнате съежился от инстинктивного ужаса. Мощная агрессия, отразившаяся на лице Салема, напугала меня до смерти, но я стояла прямо и старалась скрыть свое выражение, отказываясь съежиться.

Женщина — Макария — отшатнулась назад, сжавшись под прикрытием своих рук.

— Прости, Салем. Я забылась.

Убийственная злоба пронзила мои внутренности, как зазубренные осколки стекла. Но я не могла убить ее. Помоги мне, Ив, если я это сделаю. Помоги им всем, Ив, потому что эта женщина была человеком, моложе меня, и не заражена. Это делало ее плодовитой, редкой и незаменимой. Она была самым ценным товаром для человечества.

Салем, теперь уже собранный и пугающе спокойный, схватил меня за руку и вывел в центр большой гостиной. Обитатели повернулись, но остались на месте, сохраняя трехметровое расстояние между стаей и их вожаком. Неоспоримая преданность гибридов была напоминанием о том, что Салем укусил их, освободил их разум и в ответ заслужил их преданность.

Мое сердце бешено колотилось. Что он задумал, и переживу ли я это? Он сказал, что хочет защитить меня, но доверие больше не было частью наших отношений. Его друзья хотели моей смерти.

Он отпустил мою руку и, даже не взглянув на меня, завладел вниманием зала своим слепящим, неумолимым взглядом.

— Вы все гадаете, почему дочь Ив жива и стоит среди нас. Она здесь, потому что мне так угодно.

По комнате прокатилось беспокойство. Эребус возвышался над ними, его голубые глаза оставались жесткими и настороженными. Я старалась не дергаться, но, черт возьми, я чувствовала слишком много горячих взглядов на своем горле.

— Она больше не представляет угрозы для вашего вида, — Салем склонил голову, и его растрепанные черные волосы упали на лоб. — Она останется здесь навсегда, будет жить среди нас. Она человек с человеческими слабостями. Если она попытается напасть на вас, не вступайте в бой. Вы можете легко увернуться от нее, не вступая в контакт. И именно этого я ожидаю от вас.

Моя грудь вздымалась от негодования. Я была закаленным в боях воином, лидером Сопротивления, а этот ублюдок говорил так, словно я являлась всего лишь его питомицей.

— А как насчет ее клыков? — спросил мужской голос из толпы.

Жесткие линии подбородка Салема заострились.

— Держитесь от них подальше.

«Вот именно, придурки».

Я, может, физически слабее и медленнее, но мой укус превратит их в пепел. Однако вероятность напасть на гибрида, прижать его к земле и выпить его кровь, прежде чем он выведет меня из строя, была ничтожно мала. Салему и моим отцам пришлось удерживать Кипа в течение нескольких вечных секунд, прежде чем я превратила его в пепел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Что-то щелкнуло у меня в голове. Я не ощущала рвения вонзить свои клыки в гибридов. Я не могла использовать свой рот как оружие атаки в бою. У меня не было яда, который можно было бы извлечь и использовать в качестве лекарства.

Потому что мне не суждено делать ничего из этого.

Мое сердце бешено забилось, когда я вспомнила уроки Мичио по эволюции. Были ли мои клыки приспособлением против хищников? Проявлением апосематизма, когда животные-жертвы защищались от нападения хищников, внешне подражая видам с крутой защитой? Шершень похож на осу, но у него нет жала. Красная молочная змея напоминала ядовитую коралловую змею, но была безвредна. У меня были клыки, как у гибрида, их бритвенно-острые кончики служили предупреждением «Держись подальше, я ядовита»… но я не могла одолеть хищника.

Как это согласуется с пророчеством? Если бы мои клыки являлись просто защитным механизмом, предназначенным для поддержания моей жизни, я могла поверить в это. Моя мать после распространения вируса эволюционировала невообразимым образом. Но мои клыки появлялись только тогда, когда я чувствовала Салема. Были и другие неприятные моменты, связанные с нашей связью и моим желанием укусить его, и только его одного.

Когда я сосредоточилась на тупом заряде в груди и проследила за электрической связью к стене тьмы, которая являлась Салемом, на меня снизошло озарение. Он не хотел прерывать нашу связь. Задолго до того, как я поняла, что он двигается со скоростью света, мои инстинкты говорили, что мне нужно, чтобы он позволил мне укусить его. Я могла соблазнять, драться и наносить удары до изнеможения, но никогда не была достаточно быстра, чтобы проколоть его вену. Но если он добровольно даст мне свою вену, игра закончится.

Как, черт возьми, я смогу убедить его сделать это?

В ту ночь, когда я сказала своим отцам, что ухожу, Рорк вывел меня из их комнаты и сказал:

— 1-е послание к коринфянам 13:2… «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто».

Он говорил мне, что любовь побеждает все. Но сможет ли она победить тьму? Всего неделю назад моя связь с Салемом была символом нашей любви. Теперь она оказалась окутана ядом. Его конец связи был лживым и коварным, а мой — горьким и полным презрения.

Мне нужно все исправить, и все начиналось с прощения.

Мои волосы встали дыбом при этой мысли.

— А что будет, если она нас укусит? — спросил кто-то с другого конца комнаты.

— Ее клыки не просто убьют вас, — ресницы Салема дрогнули на его щеках. Затем он встретил их взгляды с непоколебимым блеском. — Вы превратитесь в пепел.

Поднялся шепот, и он рубанул рукой по воздуху, мгновенно заставив их замолчать.

— Услышьте мое предупреждение, — он смотрел на них опасными глазами повелителя преисподней. — Если кто-нибудь дотронется до нее или хотя бы дыхнет в ее сторону, я убью вас.

Я не почувствовала, как он снял с меня штаны и ботинки. Не понимала, что он перегнул меня через подлокотник ближайшего дивана, пока не стало слишком поздно. Только что я стояла рядом с ним, а в следующую секунду оказалась обнажена до пояса и кричала от шока под безжалостным тараном его члена.

Он е*ал меня на сухую, не подготовив. Трахал меня перед комнатой гибридов. Трахал меня, как будто я была предметом без голоса и чувств. Он заявлял свои права, мочился на свою собственность и раздирал мою душу в клочья.

Отбиться от него было невозможно. Одной рукой сжав мои запястья за спиной, а другой стиснув подбородок, он зажал мой рот в тиски и удерживал меня под ударами своего члена. Я не могла сказать ему «нет», не могла наброситься на него с клыками. Все, что я могла делать, — это опираться на подлокотник дивана и принимать это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Слезы застилали мне глаза, но я с ужасом осознавала присутствие зрителей — учащенное дыхание, топот ног, жар в глазах. На краю моего бокового зрения мелькнул вихрь розового шелка, за которым последовало затихающее шлепанье ног Макарии. Я должна была радоваться ее отсутствию, но боль от отвратительной демонстрации Салема затмила все.