Время жить (трилогия) - Виктор Тарнавский

И как смотрелся на их фоне Майдер Билон, молодой репортер, к тому же полтора года просидевший в какой-то дыре и оторванный от всех связей и событий? Наверно, так чувствовал бы себя лейтенант, которого за совершенный подвиг произвели сразу же в генералы.

Однако и период неуверенности в себе длился недолго. В конце концов, он молод, напорист, кажется, умеет писать и, похоже, везуч. Ему представилась возможность перескочить сразу через несколько ступенек, и он справится! Должен справиться, черт возьми!

– Я готов, – с улыбкой сказал Билон, глядя в глаза главному. – С вашего позволения я бы хотел отправиться тогда в Северное Заморье. Там сейчас назревают грозные и очень важные события.

– Нет-нет, туда я вас не отпущу, – засмеялся главный редактор. – Если там начинается война, я не хочу рисковать ни вами, ни кем-нибудь другим. Тем более, что наших читателей не слишком интересуют события, которые происходят где-то далеко и никак их не касаются.

– Но пришельцы… – попробовал настоять на своем Билон.

– А что пришельцы? Я уже говорил вам, что хозяева газеты не рекомендуют пока развивать эту тему. К тому же я считаю, что даже если это они, все ограничится Заморьем. Не смогут же они воевать со всем миром. Кстати, для начала я бы подсказал вам тему, которой стоит заняться. Попробуйте раскопать вопрос о том, как граждане самостоятельно борются против преступности. Преступность сейчас всех волнует.

Говоря так, главный редактор был вполне искренен. Он действительно не знал, что газетой через многих подставных лиц и подставные фирмы владеет не кто иной, как сам президент Горданы Лёрид Кирстен.

Глава 14. Проклятый выходной

Перекрестье камеры казалось перекрестьем прицела, и филлинский танк выглядел в нем настоящей боевой машиной. Широкий, приземистый, опасный, весь разрисованный серо-зелеными, бурыми и желто-коричневыми пятнами, он мощно катил вперед, подминая под себя невысокие кусты. На секунду он остановился, из ствола его пушки вырвалось пламя, и изображение на экране тут же вздрогнуло, заплясало из стороны в сторону. Несколько секунд не было видно ничего, кроме мелькающей ряби и цветных полос.

Однако лобовая броня "Громовержца" выдержала удар, экран очистился, и на нем появился тот же филлинский танк, рванувшийся в самоубийственную лобовую атаку. Он вырастал прямо на глазах, грозный ствол орудия был отведен в сторону. До столкновения оставалось всего несколько секунд, когда экран озарило вспышкой – это сработала плазменная пушка "Громовержца". Филлинский танк был вскрыт как консервная банка. Боезапас внутри него взорвался, и башня со стволом орудия была сорвана и отброшена в сторону. В лобовой броне зияло буквально раскроившая танк надвое широкая щель с оплавленными краями. Изнутри шел дым.

Командир Пээл с усилием оторвался от экрана. Тэон, отбиравший самые эффектные кадры, поработал на славу. Казалось, что зритель сидит в самом танке, испытывая все толчки и удары и заражаясь азартом боя.

"Сидеть в самом танке?" – засмеялся про себя командир. Что за абсурдная мысль. Экипаж в танке страдает от сотрясений, ему нужно место, ему нужны вода и пища, ему затруднены обзор и связь с другими экипажами, наконец, он может погибнуть в бою, тогда как танк "Громовержец" – хоть и ценная и дорогая, а всего лишь машина, потерять которую неприятно, но не смертельно.

К счастью, потери в эти первые дни войны были невелики. Почти вся техника благополучно перенесла многокилометровый марш по пустыне, а в том самом первом и пока единственном серьезном бою было потеряно всего два "Охотника". Один протаранил грузовик, очевидно, со снарядами, и подорвался на его грузе, а во втором после ряда попаданий вышло из строя несколько важных узлов, и ему пришлось дать команду самоликвидироваться.

Более опасным оказался воздушный налет, когда колонна остановилась для прохождения технического контроля и авторемонта. Неожиданно появившиеся на низкой высоте самолеты противника успели, прежде чем были уничтожены огнем с земли, ударными беспилотниками и подоспевшей девяткой "Молний", сбросить бомбы, выведшие из строя два "Охотника", "Громовержец", и повредившие еще несколько машин.

Держать под контролем небо было первым правилом этой войны. Поэтому для Пээла неприятным сюрпризом стали неожиданно высокие потери в беспилотных аппаратах, сопровождавших танки. Филиты сбивали их даже из ручного оружия, а в предотвращении атак филлинских самолетов беспилотники оказались и вовсе практически бесполезными. В итоге в воздух было поднято несколько "Драконов", на которых установили мощные радиолокационные станции, а вблизи колонны танков постоянно барражировали две-три девятки "Молний", готовые выйти на перехват обнаруженных целей.

Это было похоже на обычные маневры, но в то же время совершенно по-другому. Воевать – воевать по-настоящему – было просто упоительно. Командир с улыбкой вспомнил, как он всего два дня назад возражал против решения штаба немедленно начать боевые действия. Конечно, тогда все выглядело логично. Филиты оказались такими глупыми – воздушный налет в одном месте, затем в другом, и они были уже готовы вцепиться друг другу в глотки. Но теперь он признавал, что в штабе были правы. Сейчас он был готов проводить в Главной рубке целые сутки напролет.

Командир снова повернулся к экрану. На этот раз его танки давили длинные одноэтажные здания – похоже, казармы какой-то филлинской воинской части. Изображение снова вздрогнуло – на экране этого не было видно, но командир знал, что это какой-то филит выстрелил в танк из чего-то, напоминающего гранатомет "Гзиукх". Но это был, к счастью, не "Гзиукх", иначе и "Громовержцу" пришлось бы плохо. Филиты воевали упорно, умело, не щадя себя, но они проигрывали. Неизбежно проигрывали.

Командир отключил запись и вызвал на экран карту с обстановкой. Два дня его танки неторопливо и методично "зачищали" небольшой район в юго-восточном Шуане, отрабатывая подготовку плацдарма или места под базу. Но пора было приступать к новым задачам.

Пээл взял электродный карандаш и открыл планшет. Может, не стоило уводить танки так далеко от корабля, но, немного поколебавшись, он прочертил прямую линию на северо-запад – прямо к побережью Срединного моря. В самом конце его рука чуть дрогнула, и карандаш, слегка отклонившись в сторону, перечеркнул кружок, обозначающий небольшой город под местным названием Макьелин.

После выжженной солнцем пустыни это казалось раем. Кен Собеско сидел, удобно развалившись в мягком кресле, потягивал холодный сок и наслаждался видом из большого окна приемной. Отсюда, с восьмого этажа здания заводоуправления, Макьелин был как на ладони – небольшой аккуратный городок с типичной северо-заморской архитектурой – белоснежные трех-пятиэтажные здания в виде ступенчатых пирамид; окаймляющие этажи широкие террасы, засаженные зеленью; яркие лоскутки раздвижных крыш, защищающих террасы от дождя и зноя. Вдали, между домами, виднелась верхушка величественного здания храма с высокой четырехскатной крышей и храмовой башней, похожей на какой-то диковинный гриб с высокой ножкой и маленькой угловатой шляпкой.