Записки грибника #2 - Алексей Федосов

Если меня кто ни будь, спросит — а зачем вообще нужен был язык, если из немецкого знаю только хальт да хенде хох.

Не знаю! Хотя… Это жаба, стерва зеленая, виновата!

Пленный меня не видел, ему сразу заткнули рот и натянули шляпу на глаза. И вот картина.

Немец сидит у березы со связанными сзади руками, крутит башкой и что-то мычит, пытаясь выплюнуть кляп, скрученный из моей старой портянки. Три стрельца стоят и смотрят на меня, а я разглядываю жмурика. Бледное лицо, струйка крови, натекшая из уголка рта.

И тут меня в седалище клюнула жареная перепелка. Срезаю ветку, ошкуриваю и выстругиваю два маленьких таких зубика, как у графа Дракула. Пачкаю кровью подбородок, вставляю в рот «протезы» присаживаюсь перед немцем на корточки и даю отмашку снять с Ганса шляпу.

Он сначала заморгал от перехода с полной темноты к свету, потом его взгляд сфокусировался на мне любимом. Зрачки расширились, суматошно перебирая ногами, попробовал отползти, уперся спиной в березу, вдруг протяжно икнул и запрокинул голову назад. Я сначала подумал, что он сомлел.

Пощупал пульс… и со злости сплюнул на землю.

— Сдох, зараза. — Посмотрел на стрельцов. — Что делать будем?

Они переглянулись между собой и Андрей, сняв с головы шапку, почесал затылок.

— Федь, я чуть в штаны не наложил, на тебя глядючи.

Пока разбирались с этими двумя, основной отряд скрылся в лесной чаще. До того как отвлекся, насчитал семьдесят семь человек, вместе с этими. Может их, и больше было… Мы с краю сидели.

Всю обратную дорогу, пупырчатая подруга пищала от удовольствия, крепко сжимая в своих маленьких лапках трофейные мушкеты. (Ей по приколу, а плечи-то у меня болят)

На задворках деревни, устроил шмон, на наличие боеприпасов, победителю приз — лопата и два покойника которых требуется похоронить. Хоть и немцы, но негоже человека без погребения оставлять.

Обладателем супер-приза становиться, Маэстро Туш, стрелец Да-ани-ила.

Этот придурок расстегнул клапан на патронташе и не закрыл его. Один патрон нашли немцы (на свою беду) а вот где еще один, предстоит выяснить завтра.

Уже поздно вечером, опосля ужина (и естественно, доклада биг боссу) засел, разбираться с новыми игрушками.

Внешний вид на четверочку тянет, лакировка деревянных частей испорчена многочисленными царапинами. Приклады довольно длинные, в передней части усиление из медной полосы, есть затыльник, вроде даже как стальной. Ствол хвостовиком вставлен в приклад и закреплен тремя болтами с нижней стороны, внутри чистые (насколько видно) а вот оксидировка(!) снаружи слезла и есть легкая ржавчина. Спусковая скоба латунная(!), курок железный. Замки тугие, винты на зажимах, кремень держат крепко, в поясной сумке нашелся десяток запасных камней. Прицел простейший, постоянный. По весу… По весу, думаю полегче пищали будет, но тяжелей моего костолома. Калибр точно не скажу, так как пуля от моего оружия не подходила, была чуть больше, на глаз около миллиметра.

Мушкеты с первого взгляда, да и со второго тоже, выглядят довольно технологично, чувствуется рука не мастера, но хорошего производства. Со вздохом полез за инструментом.

Через час разогнул уставшую, от долгого сидения в согнутом положении, спину. Вывод не утешительный. Это заводская вещь, изготовленная по шаблонам и лекалам с применением хорошего инструмента и оборудования, а это может значить только одно, за этим оружием стоит государство. На замочной доске стоит клеймо — широкая стрела перечеркивающая аббревиатуру В.О. и еще несколько значков на прикладе, под шомпольной трубкой и на тыльной части ствола. (Авторский произвол, данная система клеймения ружей появиться в Великобритании через сто лет)

И тут мне стало тоскливо, аж до жути захотелось выпить и чего ни-будь покрепче, чем тот компот, что был налит в мою кружку, стоящую на краю стола. Из походной аптечки достал флягу со спиртом, накатил дозу и за неимением кипяченой воды, разбавил холодной заваркой.

Бр-р, от омерзения передернуло, ну и пойло…

Пятьдесят грамм немного прочистили мозги и чуток подняли настроение.

В любом оружии есть своя прелесть, некий шарм предельной лаконичности, эдакой хищной красоты. Можете фыркнуть со смехом и недовольством в голосе сказать. — Но оно убивает… Создано нести смерть…

Статуэткой изготовленной великим мастером можно вышибить мозги не хуже чем булавой или простой дубиной. И это как-то не мешает всем восхищаться гениальным творением.

Я сидел, опершись спиной о бревенчатую стену, проконопаченную болотным мхом, босые ноги приятно холодила легкая прохлада, идущая от земляного пола и маленькими глотками пил разбавленное вино, тусклый свет горящей свечи, закрепленной на поставце для лучин, играл бликами и отражался на металлических частях ружей.

Тихо и незаметно морфей принял меня в свои объятия, снился мне отнюдь — не рокот космодрома…

«— Они попались, поверили — что у меня слабый фланг и уходят, — Наполеон наблюдал в подзорную трубу, русские и австрийские войска потоком спускающиеся с Праценских высот.

Взвился дымок, ударила батарея, над Аустерлицем вставало солнце, началось сражение.

Прозвучал короткий приказ, гонец вскочил на коня и умчался. Корпус маршала Сульта, выступил вперед и, рассекая фронт союзников, сокрушает на своем пути слабое сопротивление, стремительным броском начинает подниматься на оставленные высоты.

В подзорную трубу видны плотные войсковые колонны, медленно и неотвратимо, словно горный поток, они накатываются на противника стоящего в редких батальонных каре, ощетинившись штыками. В небо поднялись клубы порохового дыма. Падают фигурки убитых, но, несмотря на потери, солдаты продолжают маршировать под мерный рокот барабанов.

Союзники не выдерживают и начинают отступать… Наполеон сильно сжал подзорную трубу. Странно отходят, оставляя на своем месте непонятные укрепление похоже на редут, но слишком маленькие, они не способные вместить в себя достаточное количество солдат… не видно жерл пушек… Русские… Они остановились и приготовились дать бой.

Пехота Сульта только на мгновение замедлила шаг… Золотые орлы гордо реют под лучами восходящего солнца, неся на своих крыльях отблеск грядущей славы Франции.

Колонны остановились, по неслышимой из-за расстояния команде, перестроились и приготовились к атаке. Маленькая фигурка офицера, стоящего рядом с одним из батальонов, вскидывает руку и…

На высоте раскрылись врата ада. Странные укрепления расцвели пульсирующими бутонами ярко красного огня, окутались густыми клубами дыма и пыли, вздымающимися в небеса.

В мгновение ока первые ряды были скошены, словно гигантская коса прошла по французской пехоте.

Наполеон в недоумении оторвался от окуляра подзорной трубы, оглянулся на свою свиту, а когда снова посмотрел на поле битвы…

Уцелевшие бежали вниз по склону, а войсковые колонны остались лежать на месте стройными рядами, там где их застала неведомая смерть.

Под легким ветром рассеялся туман войны и над Праценскими высотами гордо развевался штандарт русской гвардии»

Лета ХХХ года, Сентябрь 3 день

— Господи, дай сил, не сдохнуть, не опохмелившись. — С этими мыслями с трудом разлепил опухшие ото сна глаза. Во рту ночевал гусарский полк и, кажется, вместе со своими лошадьми. Почмокал губами и кажется…. они успели сделать переход на полсотни верст. Шея затекла от неудобной позы, ребра болят от того что кружка, которую держал в руке, выпала и закатилась под бок. Хорошо хоть вино допить успел. Кряхтя и охая, словно старая развалина, сел на сундуке и обхватил руками гудящий котел по недоразумению названный головой. Заветный кувшин стоял на углу стола и манил к себе, словно измученного жаждой путника, источник живительной влаги, а я сидел и тупо смотрел. Может он сам в руки прилетит? Жаль такого чуда еще не дождался ни один начинающий алкаш. Позади кувшина на столе лежала фляжечка, а пробка, между прочим, отдельно. Аккуратно почесал в затылке, — Это ж когда я успемши… Тут блин, грамм двести было…

Трясущимися руками нацедил половину кружки вина, вылив все до последней капли из трехлитровой посудины, поднес к губам. Резко шибануло спиртовым духом (вот ты где спиртик) Стараясь не дышать, влил адскую смесь в себя и замер, стараясь не шевелиться. Прижилось…

Добрался до лежанки, положил голову на подушку. Черти молотящие горох, стали стучать тише… Тише… Я блаженно закрыл глаза и провалился в темную бездну без всяких сновидений.

— Хоть топор вешай. Иван, буди этого горького пьяницу, не то всю ночь колобродничать будет. — Смутно знакомый голос с командирскими нотками пробился сквозь серую пелену сна.

— Встаю. Да встаю уже, не тряси, последние остатки души вытрясешь, — Пробурчал, приоткрывая один глаз и рассматривая склонившегося надо мной стрельца. Как только он отвернулся и отошел, я перевернулся на другой бок и потянул одеяло, накрываясь с головой.