Жанна дАрк из рода Валуа - Марина Алиева

И вот теперь, оставив за собой длинный путь, усеянный могилами, они всё же переправились через Сомме… Под Бетанкуром обнаружился единственный неохраняемый брод. И, хотя дамба там была почти разрушена, её удалось достаточно хорошо укрепить, разобрав на бревна окрестные крестьянские дома, а затем переправиться и идти дальше…

Идти… Но зачем? Чтобы после двух недель медленного умирания под проливными осенними дождями загореться надеждой, а затем упереться носом в подошедшее, наконец, французское воинство и осознать, что первое же сражение принесет быструю, но окончательную смерть…

Тяжелый от сырости полог шатра закачался, сдвинулся, и внутрь, пригнув голову, вошел Хэмфри Ланкастерский, герцог Глостер – младший брат английского короля.

– Молишься, Гарри? – спросил он, устало опускаясь на походный сундук.

– Пытаюсь.

– И правильно. – Глостер вздохнул, как только что, до него, вздыхал Генри Монмут. – Сегодня нам всем следует молиться.

Король поднял голову от сложенных рук.

– Что в лагере?

– Дождь перестал, – пожал плечами Глостер.

– А укрепления?

– На нашем участке всё готово. Я проверил рыцарей – тех, что с тяжелым вооружением, вполне хватит на все три линии обороны. Лучников тоже достаточно, чтобы прикрыть с флангов… И всё же, Гарри…

– Что у остальных? – перебил Монмут.

– Йорк ещё не закончил заготавливать колья, а Камойс с Эрпингемом сейчас подойдут, доложат.

– Надо отправить их поспать, – пробормотал король. – Сегодня всем следует отдохнуть хорошенько…

Глостер сутуло поник на сундуке. Может, Гарри и прав, не желая разговаривать о том, как слаба их армия. Говори, не говори, людей от этого больше не станет, и пушки, оставленные в Арфлёре, не прикатятся. Пожалуй, действительно, лучшее, что они могут сделать – это хорошо выспаться и помолиться от всей души. А завтра… Что уж теперь.., как получится.

Герцог хотел лечь прямо тут, на крышке, но заметил на другой её стороне королевские доспехи и, поверх них, золотой венец.

– А это здесь зачем? Я думал, ты всё отправил с обозом в тыл.

– Нет.

Генри Монмут поднялся на ноги.

– Место английской короны на шлеме короля, которого каждый воин должен видеть в бою и воодушевляться.

Глостер отвел глаза.

– В завтрашнем бою ты недолго сможешь воодушевлять своих людей. Нам не продержаться и до полудня. Я сейчас делал обход… Всё же, позволь мне сказать, Гарри! Многие рыцари так истощены, что не в силах надеть на себя всё вооружение. Корнуэлл вообще решил драться в одном полукафтанье, потому что так, по крайней мере, сможет дорого продать свою жизнь…

Монмут ничего не ответил. В тусклом свете чадящего факела Глостеру даже показалось, что король улыбается… Хотя, возможно, то была просто гримаса человека, которому нечего терять?

В шатер, пригнувшись, как в поклоне, вошли ещё четверо. Первым, Эдуард Йоркский, командующий левым флангом, затем лорд Камойс, командующий правым, и сэр Томас Эрпингем, командующий лучниками. За спиной последнего, усталый и перепачканный, почтительно переминался с ноги на ногу его племянник Уильям Клопток.

– Приветствую, милорды, – кивнул им король. – Что скажете?

Герцог Йоркский, ещё не надевавший доспехи и пришедший в одном только кожаном гобиссоне, снял с головы шишак.

– Мои укрепления готовы. Осталось обтесать с десяток кольев, не больше…

– Мы тоже готовы, ваше величество, – подхватил Камойс. – Лошадей проверили, негодных нет. Рыцари духом не пали… Вооружены более-менее сносно, но на многих только панцири…

– Знаю, – оборвал король. – Я сам распорядился ехать всем налегке, и не забыл об этом. Что у лучников?

Эрпингем пожал плечами.

– Многие босы, ваше величество. В одних камзолах, и не у каждого нож… Кое-кто обтесывает тонкие колья, чтобы сделать из них что-то вроде пик… Но я разрешил оружейникам подогнать под себя луки умерших, и теперь они готовятся занять позиции по краям флангов. Так, по крайней мере, у нас будет больше бойцов.

– Это хорошо.

– Да, хорошо, – горько усмехнулся герцог Йоркский. – Чтобы нам победить не хватает самой малости – ещё тысяч десяти лучников.

Генри Монмут исподлобья посмотрел на него, и теперь уже всем показалось, что он улыбается.

– Где лорд Саффолк?

– На исповеди, – отозвался Глостер. – К священникам сегодня очереди…

– Я сам отпущу грехи своему войску, – вскинул голову Монмут. – Идите отдыхать, милорды, а перед рассветом соберите всех… Три мессы и святое причастие утешат павших духом. Король Англии не поведёт в бой людей, которых напутствовали только исповедники. Те подготовили душу к смерти, я же вселю в неё надежду… Велите моему оруженосцу привести мне на утро пони, вместо боевого коня. Я хочу проехать перед войском, как святой отец, благословляющий на жизнь и на подвиг… Ступайте, милорды. Эта ночь тянется слишком долго, и вы ещё успеете помолиться в одиночестве.

Военачальники с минуту смотрели на своего короля, потом молча низко поклонились.

– Моё войско состоит из солдат Бога! – услышали они, покидая шатер.

* * *

Сырая, нахмуренная ночь в английском лагере действительно тянулась неимоверно долго. Ни звука, ни шороха, ни света… Генри Монмут строжайше велел соблюдать тишину, пообещав в наказание ослушникам-дворянам конфискацию доспехов и коня, а всем остальным – отсечение одного уха. Но он зря измышлял эти кары. В английском лагере мало кому пришла бы охота веселиться и болтать.

Люди, придавленные страхом перед наступающим днём, остаток этой ночи и без того проводили не поднимая глаз и не раскрывая ртов. Засеянное озимыми поле между двумя французскими деревушками казалось им преддверием Чистилища, через которое всем завтра придётся пройти.

О плене даже не мечтали. Король Гарри, в качестве выкупа за всю армию, предложил Шарлю д'Альбре вернуть французской короне Арфлёр. И, говорят, что старый коннетабль, вместе с маршалом Бусико, явно призадумались. Но гордые французские герцоги, одуревшие от счастья, что смогли, наконец, собраться в гигантский, тридцатитысячный кулак, ответили презрительными плевками и оскорблениями.

– Мы отрежем каждому вашему лучнику по два пальца на правой руке, чтобы ни одна английская собака не смогла больше натянуть лук и пустить стрелу в сторону Франции! А потом заберём и Арфлёр, и Кале в придачу!

И вот теперь, зажмурив глаза и шепча про себя и за себя молитвы, всё английское воинство, в котором только-то и осталось чуть больше восьми сотен конников и менее пяти тысяч лучников, готовилось принять смерть от тридцати тысяч французов, веселящихся по ту сторону Азенкурского поля.

* * *

Жан Ле Менгр, принявший по наследству от отца прозвище Бусико, стоял той же ночью перед французскими позициями и, с явным недовольством, косился на бесчисленные походные шатры, за разноцветными пологами которых шло разнузданное веселье.

Какой-то шутник, ещё днем, притащил размалеванную всякими непотребствами повозку, и многие бароны и графы – представители знатнейших семейств – хороводом плясали вокруг неё, выкрикивая наперебой, в каком именно виде они завтра повезут в этой повозке пленённого английского короля…

Ле Менгру всё это не нравилось.

За свои сорок девять лет маршал прошёл не одну войну. В шестнадцать он уже отличился при Росебеке, в сражении, перед которым его посвятил в рыцари старый герцог де Бурбон. Затем испанская кампания, война с турками, Венгрия, Никополис… Потом османский плен, из которого был выкуплен вместе с Жаном Бургундским, Константинополь, Генуя, Венеция, Лангедок… Маршальский жезл Ле Менгр получил более двадцати лет назад и, перевидав на своем веку множество армий, давно понял, что всякое войско сильно не численностью, но железной дисциплиной, продуманной стратегией и выверенной тактикой.

В этом же воинстве царил полный хаос!

Они и Арфлёру на помощь не успели, и сюда двигались со скоростью улитки только из-за того, что каждый, приведший за собой более тысячи воинов, уже считал себя вправе командовать и распоряжаться наравне с маршалом и коннетаблем. Из-за этого возникли сложности и недоразумения с обозом и фуражом. И сегодня ночью далеко не все солдаты шатались от чрезмерного приема «горячительного». Иные были попросту голодны. Рыцари, носившие громкие имена, переругались между собой за пленников, которых ещё не захватили – каждому хотелось взять выкуп более дорогой – и сейчас, в половине этих веселящихся шатров, азартно бросали кости на Глостера, Саффолка, Йорка…

Ле Менгр вздохнул. Себя ему винить, конечно, не в чем – броды и переправы, вверенные его авангарду, были блокированы надёжно, и, если бы не разногласия с коннетаблем, англичане до сих пор так и шли бы в обход, подыхая сами по себе. Но, увы, не успели люди маршала как следует разрушить дамбу под Бетанкуром, как поступил приказ от Шарля д'Альбре – срочно идти под Азенкур для воссоединения с основными силами!