Любовь и ненависть в наследство - Татьяна Аксинина

говорила. А почему ты сказал «горный хрусталь»? Потому, что он стоит недорого?

– Нет, потому что он твердый и чистый.

Это, конечно, было в самом начале, еще «до того». И все-таки, что-то я сохранила от той, семнадцатилетней себя. Опять в душе моей что-то разгорелось там, на озере, совсем как в юности или даже сильнее. Но теперь я не размякла, уехала, проявила эту самую твердость. Сказала я «горный хрусталь», и Лизетта-Мюзетта расслабилась слегка. Но тут слышу сзади прямо над ухом знакомый приятный мужской голос.

– Нет, это не горный хрусталь и даже не аметист, это вообще не кварц. Я полагаю, это аквамарин с характерной для берилла шестигранной призмой, камень третьего класса. Удачные образцы – очень прозрачные.

– А какой класс дороже? – спрашивает Лизетта, в то время, как я упорно молчу и даже не оглядываюсь на Матвея Кирилловича.

– Самый дорогой – первый класс: алмаз, изумруд, сапфир и рубин. А всего их четыре. Кварцевые разновидности: горный хрусталь, аметист, раухтопаз, цитрин и другие – как раз относятся к четвертому классу.

Лизетта открыла рот для очередного вопроса, но тут директор громко призвал ее к порядку.

После речей и грамот настал черед маленького концерта. Молодые (или просто новые) учителя по традиции готовили по номеру от каждого. Получалась такая веселая презентация. Матвей Кириллович всех поразил на этом капустнике. Сначала он сыграл в сценке с Катюшей, потом спел дуэтом с Юлей, а под конец исполнил, аккомпанируя себе на гитаре, песню со своими словами на мелодию Визбора «Лыжи у печки стоят». Первые два куплета были трогательные, возвышенные: о труде учителя, об ответственности, о том, что 21-й век для учителей настал раньше на 11 лет – когда пришли в школу дети, ставшие выпускниками этого века. А третий куплет был шутливый.

Но не могу я понять

(Вы подскажите, друзья),

Можно ль работой считать

То, чем кормиться нельзя?

Как до сих пор я терплю

Скудное наше житье? –

Видимо очень люблю

Трудное хобби мое.

Учителя, и старые и молодые, засмеялись, зааплодировали. Представители администрация: директор, завучи – насупились и испуганно поглядывали в сторону инспектора районо. Та вообще сидела с каменной физиономией, поджав губы, изображала статую праведного гнева.

Тем временем, девушки, выступавшие с Матвеем Кирилловичем, стали выкрикивать из зала:

«На Тихорецкую»! Спойте «На Тихорецкую состав отправится…»

Матвей Кириллович непринужденно поклонился и запел песню из популярного фильма. Чувствовалось, что он привык выступать, нисколько не робеет на публике. Мне показалось, что песня в его исполнении звучит лучше, чем у Пугачевой. И стихи от лица мужчины написаны. На этот раз и директор, и завучи аплодировали, а дама из районо снисходительно улыбнулась.

За столом, как я ни маневрировала, мы оказались рядом. Столик тесноват, сидели мы довольно плотно. Матвей Кириллович не обманул ожиданий публики: подливал мне, подавал блюда, развлекал рассказом о кристаллах. Вполголоса, на ухо он сказал

– Вы удивительная женщина, Полина Александровна. Другая назвала бы и камень и цену, да еще завысила.

– А я – не другая. Я – это я.

– Да, я заметил.

Не очень крепкое вино ударило мне в голову, потому что я не выспалась сегодня. Да и всю неделю. А завтра – выходной. Может, пуститься во все тяжкие, дать себя соблазнить. Что мы все друзья да друзья? А нас почти поженили в сплетнях. Как бы его подтолкнуть? Он, наверное, думает, что я – святая? О, вспомнила, у моей Натальи Михайловны есть простой и безотказный способ: закурить. Она мне как-то рассказывала про левака.

Ехала она с вокзала, возвращалась с Юга. Одета была легко, сверху только топ на лямочках, а погода оказалась прохладная, не Сочи. Наталья Михайловна махнула леваку, а сама думает: «Может, увлечется, телефончик попросит. Тогда можно и не платить. Жалко денег». Мужик все косился на ее загорелые плечи и грудь, потом спросил:

– Не холодно ли Вам?

– Нет, мне кажется, я все еще под южным солнцем.

Опять молчит. А денег жалко. Тогда она делает следующий шаг.

– Закурить не найдется?

У него сразу глазки сверкнули. Подал сигареты, зажигалку – и сразу пошел другой разговор.

– Наверное, тяжело после отдыха возвращаться к серым будням? Может, сходим в кафе вечерком?

– Я подумаю. И позвоню.

Денег с нее водитель не взял, но Наталья ему не позвонила. У нее в то время был друг. Может мне стоит жить легко, как она? Не получилось с одним, не горюй, а тут же заведи нового приятеля.

После пары традиционных тостов, администрация сложила полномочия, и все ели, пили и говорили уже самостоятельно. Тут же включили музыку: сначала несколько вальсов, потом завели дискотечную музыкальную программу. Матвей Кириллович пригласил меня танцевать. Все танцующие на пятачке между столами изображали что-то ритмичное, даже не поймешь, джайв это, шейк или хали-гали. А мы встали в пару. Ладно, будем считать, что это фокстрот. Все же Матвей куда интереснее Глеба: моложе, симпатичней, к тому же он мой коллега, понимает наши учительские проблемы. В конце танца я выманила Матвея в коридор и заявила, что хочу покурить.

Курение внутри здания у нас запрещено категорически. Из-за этого многие наши дамы бросили курить совсем. Наташка теперь только дома после ужина сигареткой балуется, говорит, что без нее заснуть не может. Кое-кто тайком дымит в кабинетах при открытых окнах, а Матвей с трудовиком выходят на крыльцо. Конечно, химичке хорошо: запах дыма можно списать на химические опыты. Охранников к нам берут только некурящих, таких, что дым за версту учуять могут. И если он нас сейчас поймает, то мало не покажется. Но Матвей даже глазом не моргнул, побежал за пиджаком. Забрались мы на второй этаж, где вчера окна не доклеили, открыли створку, стали у подоконника. Закурили, помолчали.

– Удивительно, Вы совсем не жалуетесь на жизнь.

– А почему я должна Вам жаловаться?

– Обстановка подходящая. А Вы, по слухам, недавно пережили какую-то трагедию.

– «С кем распрощалась я – вас не касается»!

– Да, Вы правы, безусловно, я и не настаиваю.

– А Вы сами мне пожалуйтесь на жизнь, если хотите. Вы-то расстались с женой совершенно официально, это всем известно.

– А что еще всем известно?

– Что она – «кобра» и работает завучем в той школе.

Он резко вдохнул дым и закашлялся.

– Вы с ума сошли! Завучу – за пятьдесят. И хотя она действительно – «кобра», но она не моя жена, а бывшая теща.

Мы дружно смеемся.

– А я в душе удивлялась, как так – на завуче был женат? Я ни