Ермак. Революция (СИ) - Валериев Игорь

Буквально на пятой секунде боя, оставшиеся в живых духи открыли массированный огонь по нашим позициям. На расстоянии сто пятьдесят-двести метров начало сказываться преимущество автоматических винтовок, за счет точности боя. А потом ударили РПГ.

Одна из гранат разорвалась рядом со мной. Слава Богу, что заряд кумулятивный, а не термобарический или осколочный, которые будут изобретены позже. Но мало все равно не показалось. Кажется, меня контузило, так как рывок духов в атаку я проморгал, а потом поторопился нажать кнопку подрыва. В результате МОНки сработали не так эффективно, как хотелось бы.

Теперь от меня, как сапера ничего уже не зависело, и я взял СВД. Проверил её состояние, не сбился ли прицел. А потом начал дышать так, как меня обучал мой тренер по биатлону в ДЮСШ, которого мы пацаны между собой называли — дед Костян.

Любой биатлонист должен уметь на огневой позиции мгновенно погасить свои эмоции, восстановить дыхание и забыть обо всем, что не связано с предстоящим выстрелом. И дед Костян тех, кто был перспективен для спортивной карьеры, учил не просто стрелять, а передавал искусство стрельбы, основанное на слиянии со своим оружием в одно целое.

Это было похоже на ябусамэ — японское искусство стрельбы из лука со скачущего коня, которое помогало самураю научиться концентрации, дисциплине и точности выстрела. Оно обучало методам дыхания для стабилизации ума и тела, придавая ясность и сосредоточенность. Уметь спокойно натянуть лук, прицелиться и выстрелить в пылу битвы, а потом повторить — было признаком настоящего самурая, который овладел этим искусством и своим страхом.

Для впадения в транс, каждый по совету тренера выбирал себе ключ. У меня были слова: «Золотой ключик — ключик золотой».

Золотой ключик. Вдох-выдох. Ключик золотой. Вдох-выдох. Если я вижу цель — значит, я попаду.

Поймав промежуток между выдохом и вдохом, нажал спусковой крючок, целясь в моджахеда, который поднимал на плечо РПГ. Не чувствуя отдачи винтовки, не слыша загрохотавшего рядом пулемёта Ямы, перевёл прицел винтовки дальше, нажал на спуск еще раз. Потом еще и еще. Золотой ключик — ключик золотой.

— Ермак! Ермак! Мать твою!!!

Я почувствовал, что меня кто-то трясет за плечо. С трудом выходя из транса, понял, что это Виталий Погребной.

— Командир ранен, у меня ПКМ накрылся. Пуля в ствольную коробку попала, затворную раму заклинило. Снайпер откуда-то бьёт.

Яма тараторил, как из пулемёта. Было видно, что его ощутимо потряхивает от адреналина.

— Ну, ты даешь, Ермак. Если бы сам не видел, ни за что бы не поверил. Ты с двух магазинов минимум двенадцать духов положил за пару минут. Я пулемет не успевал перевести на новую цель, — Виталий как-то истерично захохотал.

В этот момент раздался свист и над позициями второго отделения, который долбил хвост каравана, расцвели разрывы мин.

— Эм два[28], судя по всему, работают. Ещё что ли один караван следом шёл? — произнёс сползший на дно огневой позиции Хан, выдавливая тюбик-шприц промедола, который вколол себе в бедро.

Предплечье командира было перетянуто жгутом, под которым была видна кровоточащая дыра раны.

— Тогда нам хана, товарищ старший лейтенант, — продолжая улыбаться, произнес Погребной.

— Яма, быстро к радисту. Вызывайте открытым текстом 164 вертолетный отряд из Кундуза. Попробуем продержаться до их прибытия, — старлей выдернул шприц-тюбик и отбросил его в сторону.

Виталий, понятливо кивнув, начал выбираться из укрытия и почти сразу скатился назад, зажимая правой ладонью рану на макушке.

— Снайпер, сука, — пробормотал он, пытаясь достать левой рукой бинт из разгрузки.

Я вставил новый магазин в винтовку и ползком полез в обход валуна, за которым скрывалась наша позиция. Мины продолжали рваться на позициях второго отделения. Духи, шедшие в атаку, откатились назад на тропу и спрятались за трупами ишаков и камнями. Оттуда звучали редкие выстрелы.

«Где же ты, сука», — думал я, водя прицелом по местам, где бы спрятался я сам.

Что-то мелькнуло за валуном на балконе противоположного склона, но среагировать я не успел. Удар в предплечье, ниже приклада, заставил выронить винтовку, а следом раздался свист мины. Взрыв, удар в голову и темнота.

Спасли нас тогда вертолетчики 164 отдельного отряда. Их, оказывается, отправили на перехват какого-то другого каравана, а они услышали нашу рацию. Скворец — наш штатный радист, сориентировавшись в обстановке, без приказа открытым текстом начал запрашивать помощь.

Летуны вывезли всю нашу группы, раздолбав звеном Ми-24 оба каравана. Как оказалось, духи шли по тропе двумя группами. Последняя везла на ишаках минометы. И там все моджахеды так же были одеты в форму пакистанских пограничников.

С учетом экстренной эвакуацией из-за большого количества раненых, двухсотых было трое, а ранены в основном осколками мин практически все, подтверждения, что мы вместе с вертолетчиками забили два суперкаравана, у нас кроме слов практически не было.

Пока до места боя добралась досмотровая группа, кто-то успел его хорошо подчистить. Кроме трупов ослов, да и то не всех, стреляных гильз там мало что осталось. Тем не менее, группу и вертолетчиков наградили. Мне тогда перепал орден Красной звезды.

— Тимофей Васильевич, Тимофей, что с тобой⁈

Я вновь почувствовал, что меня кто-то трясет за плечо. Придя в себя, я не сразу смог понять, где я и кто передо мной. Такой провал в прошлое-будущее был у меня в первый раз. Оказывается, можно, судя по всему, за несколько мгновений пережить целый боевой выход, который длился тогда почти трое суток. И если честно, то меня такое состояние напугало. Последствия контузии⁈ Или особенности работы человеческого мозга⁈

— Извини, Лавр Георгиевич, но что-то мне поплохело. А что произошло? — произнес я непослушными губами.

— Я сказал, что нам надо будет попасть через неделю в Кундуз на Лойя джирга, а ты побледнел и застыл с остекленевшими глазами. Я тебя зову, а ты не слышишь. Пришлось трясти тебя за плечо, — от волнения Корнилов перешел на ты. — Что с тобой⁈

— В Кундуз говоришь⁈ Можно и сходить.

Глава 18. Лойя Джирга.

Рынок Кундуза, как и любой восточный рынок имел свои особые черты. Начинался он большой площадкой, где стояли пригнанные для продажи бараны, и тут же вперемежку с верблюдами и лошадьми толпились продавцы и покупатели, которых интересовал только этот товар.

Пройдя это столпотворение, попали в первый ряд низких торговых лавок, заставленных товарами, причем в каждой из них на разостланном ковре прямо на земле восседает сам хозяин, окруженный предметами своей торговли.

Я, Корнилов и его верный спутник Худайкули сын Нарлы из Сиягырта пробирались через плотную рыночную толпу, которая шумела, толкалась и казалось ни на кого не обращала внимание. Но это было не так. Чужаков эта толпа определяла сразу.

Понятно, что десяток сипаев, сопровождавший британского офицера, сразу бросался в глаза. Да и толпа расступалась перед ними, провожая мрачными взглядами, тихо бросая проклятья в спину. Наша тройка, оказывается, тоже привлекала внимание, как не старались мы слиться с окружающей средой.

Генерал-губернатор Субботич, который был очень против этого выхода в Афганистан, как довод приводил факт, что не может быть в одной группе туркмена, киргиза и пуштуна, это он про меня. Корнилов возражал, но, как оказалось, Деан Иванович был прав. Наша тройка, видимо, выделялась, привлекая внимание местных.

Мы с Лавром долго думали, под какой личиной идти в Афганистан. В конце концов, решили, что торговец с работниками, не говоря уж про дервишей нам не подходит. Мои знания пушту, фарси и дари, практически забытые, просто просили для меня роль глухонемого. Только кому такой работник нужен.

Выручил Худайкули, предложив стать нам бригадой по рытью кяризов. Кто не знает, кяриз — это очень сложное гидротехническое сооружение, представляющее собой систему колодцев, соединенных подземными галереями. Строительство кяризов, глубина которых доходит до нескольких сотен метров, а длина галерей — километров, является чрезвычайно трудоемким делом.