Библиотекарь или как украсть президентское кресло - Ларри Бейнхарт

Интересно, почему она вспомнила именно об этой сделке, заключенной 42 года назад? Да, с точки зрения обычного человека она грязная и совершенно непрезентабельная, и всё же, почему?

— Он предлагал людям купить у них землю, но люди не хотели продавать ему свои участки. Он предлагал за них гроши.

А потом прошёл слух, что какая-то большая корпорация собирается строить здесь фабрику по производству мебели из пластмассы для магазинов и школ. И мебель будет у них вся пластмассовая. Мы видели, как приезжали землемеры и архитекторы, чтобы осмотреть и обмерить землю.

И Стоуи снова предложил людям купить у них сразу всю землю. В этот раз все отнеслись к этому предложению с крайне большим недоверием. Все мы видели или слышали что-то про землемеров и все решили, что он хочет просто облапошить нас.

— И тогда люди стали говорить о том, что можно и самим, без всякого Стоуи объединить земли, и что тогда все заработают. Тогда юрист, хозяин молочной фермы и ещё пара человек пришли к преподавателю университета, человеку, которому все доверяли, и попросили его стать во главе мероприятия. Не надо ничего делать, сказали они ему, а получим мы в 4–5 раз больше, чем вложим, кроме этого город сможет продавать свою продукцию рабочим, сможет строить для фабрики дороги и всё, что они захотят, и так заработать ещё больше. Алчность застлала людям глаза… Это был мой муж! Они втянули в это моего мужа!

— А потом всё рухнуло, потому что фабрику строить передумали. И компания, которую возглавил мой муж, обанкротилась. И тут снова появился Алан Стоуи и скупил всю землю по дешёвке на аукционе, построил здесь торговый центр, а оставшуюся землю разделил на участи и застроил.

Люди очень расстроились и очень рассердились. Многие потеряли всё, что имели, а виноват был мой муж. А тут ещё и появились обвинения в мошенничестве. Он должен был предстать перед судом. Я хорошо знала своего мужа и знала, что он был не способен на мошенничество. Я знала, нет-нет, не знала, тогда никто ничего не знал, но я чувствовала, что за всем этим стоит Алан. Уже тогда у Алана везде были свои судьи и прокуроры.

Я пошла к нему, пошла к нему, чтобы умолять помочь мужу, умолять сделать так, чтобы с того сняли обвинения в мошенничестве.

Стоуи пообещал помочь, если я с ним пересплю. Он трещал без умолку и рассказал, что знает, что я до замужества перетрахалась со многими. Это было правдой, к тому времени я была замужем всего три года. Он сказал, что одним разом больше, одним меньше — какая разница? Словом, я согласилась. Действительно, одним разом больше, одним меньше… Просто перепихнуться и всё. Я первый раз в жизни трахалась не потому, что этого хотелось лично мне, не потому, что я была влюблена, не потому, что мне хотелось оттянуться или было просто любопытно. Я ни разу в жизни не трахалась, чтобы мне что-то купили или потому, что меня к этому вынудили. Кроме того раза. Единственного раза.

Потом я пошла домой, но, как известно, беда никогда не приходит одна… он был мёртв. Мой муж был мёртв, он съел огромное количество таблеток и умер.

Конечно, все эти сорок два года я знала, кто в этом виноват.

А теперь я нашла у тебя в компьютере эту историю, Стоуи всё записал… Теперь я знаю, что это он был хозяином той компании, которая собиралась строить фабрику, и, оказывается, эта компания и думать никогда не думала строить её здесь. Он распустил слухи, он пригласил геодезистов… А они даже не собирались…. И юрист, и хозяин молочной фермы работали на Стоуи. Он всё продумал…

Инга обвела комнату взглядом. Она внимательно посмотрела каждому в глаза.

— А теперь я знаю, как они заставили участвовать в этом моего мужа. Стоуи написал почему. Потому что мой муж был немолодым человеком с молодой женой, и он боялся, что я уйду от него, и думал, что если у него будут деньги и слава, я его не брошу.

Лучше бы я убила Стоуи…

Лучше бы, чем прокляла? Интересно, что она имела в виду, когда говорила «прокляла»? Прокляла его в тот день, когда я с ним встретился? Или же прокляла его по-настоящему, как Дилан в той песне, что напевал Стоуи?

These be seven curses on a judge so cruel:That one doctor will not save him,That two healers will not heal him,That three eyes will not see him.

That four ears will not hear him,That five walls will not hide him,That six diggers will not bury himAnd that seven deaths shall never kill him.

Интересно, проклятье действительно работает? Это было бы просто превосходно. Но, боюсь, ни фига оно не действует…

Глава 53

Хаджопяну удалось заслать во Флориду чернокожих проповедников, они надели свои чёрные одежды и стали холить из дома в дом и молиться, и петь вместе с жителями, и проповедовать, и раздавать листовки с призывами участвовать в голосовании. Он установил камеры, чтобы защитить их, а вернее, чтобы заснять, как кто-нибудь нанесёт им оскорбление, получит сдачи, и как сначала взбунтуется одно гетто во Флориде, потом недовольство перекинется на другие гетто по всей стране, и это соберёт в кулак и сторонников Мёрфи и её потенциальных избирателей, заставит, наконец, определиться тех, кто ещё колеблется и привлечёт их на её сторону.

На всех дорогах Флориды местная полиция и силы армии соорудили блокпосты и организовали контрольные точки, где у всех жителей проверяли ID и сверяли их имена с именами разыскиваемых, причём сверяли нарочито медленно. То есть, например, разыскивался некий Уильям Джонс, полиция начинала проверять всех Биллов, Билли, Уиллов, Уилли и Уильямов Джонсов и ей было плевать, какие у всех этих Джонсов были инициалы. Полиция задерживала всех Биллов, Билли, Уиллов, Уилли, Уильямов А., Уильямов Б., всех Уильямов X. Джонсов и заставляла их доказывать, что они не тот самый страшный и ужасный Уильям Джонс, который разыскивался за неявку в суд два года назад за то, что превысил скорость на 15 миль в час.

Тут в Либерти Сити полиции Майами попался некий Уильям С. Джонс. Они не обратили на него особого внимания, потому что это был уже девятый или десятый Джонс, пойманный по тому самому обвинению в неуплате штрафа за превышение скорости. Позже представитель полиции скажет, что это тот самый Сантьяго Джонс. Он попытался миновать блокпост в облике бродяги, что, в общем-то, было очень глупо. Он был грязен, под кайфом и без копейки денег. Итак, Сантьяго попытался прорваться сквозь блокпост, а когда копы заорали ему вслед, обернулся и вытащил пушку, и не просто вытащил, а прицелился в копов и нажал на курок, но то ли пистолет был не заряжен, то ли у него дрогнула рука, то ли он забыл снять собачку, но выстрелить он так и не выстрелил. Зато выстрелил кто-то другой, и пули задели трёх человек, хотя сам Сантьяго и все копы остались целы. Когда выстрелы прекратились и вдалеке раздался вой новых полицейских машин и карет «скорой помощи», люди высыпали из домов на улицу. Отвратный бардак семимильными шагами превращался в восстание.

Полиция запросила подкрепление. Теперь из подкрепления оставалась только армия. И на помощь в подавлении этого, теперь уже и не сказать по-другому, восстания, пришли части 101-го воздушного подразделения, которые возвращались домой из Афганистана. Военные вошли в Либерти Сити на танках, выгрузились из грузовиков и прошли строем по улицам. В своих касках, форме и больших армейских ботинках они казались солдатами какой-то иностранной империи среди легкомысленных шортиков и разноцветных гаваек Флориды. Тут темнокожие стали орать всякие непристойности и высмеивать солдат, а потом какие-то дети, скорее всего это были дети, но кто теперь знает, стали кидать в них гнилые помидоры. Сначала это были гнилые помидоры, потом в ход пошло всё, что нашлось в мусорных бачках: использованные подгузники, остатки еды и пакеты с недоеденными гамбургерами, всё, что со смачным звуком расплющивалось при ударе и воняло. Солдаты чувствовали себя с ног до головы облитыми дерьмом, они начинали потихоньку ненавидеть этих недоносков и мечтать им отомстить. Тут в них полетели более твёрдые вещи: банки и бутылки, это было приятнее, чем всякое вонючее дерьмо, но опаснее — бутылки расплющивались, стекло билось. И тут кто-то в толпе пихнул соседа, и сосед влетел прямо в ряды 101-го воздушного. Солдата качнуло назад. Один из военных отомстил: оцарапал кончиком штыка подбородок какой-то толстухе, та завизжала. В солдат полетело новое дерьмо, а люди захотели отомстить ублюдку, который поранил бабушку троих внуков, но друзья встали за него, как их учили. Так уж вышло, что с этой стороны строя оказались, в основном, белые. Вот поэтому и получилось так, что белые солдаты армии Соединенных Штатов вступили в драку с чернокожим населением Флориды.

Камеры зафиксировали всё происходящее.

Тут темнокожий сержант встал между гражданскими и военными и что-то закричал толпе. И потому ли, что они дрались за свою жизнь и жизни своих друзей, потому ли, что они вспомнили о гордости или просто оттого, что было очень жарко и очень хотелось отдохнуть после девяти месяцев на чужбине под палящим солнцем среди врагов, они вдруг почувствовали, что перед ними — тоже враги, что это не то место, где они надеялись найти покой и отдохнуть, это не страна, где можно расслабиться, сходить на пляж, обнять жену и поцеловать детей, не та страна, где можно выпить в кафешке, не та страна, по дорогам которой можно ходить, не опасаясь наткнуться на змею или на мину, или на террориста-смертника. Сержант получил затрещину от одного из своих соотечественников. Четверо солдат бросились ему на выручку. Но хоть так уж вышло, что трое из них было чернокожими, а на стороне населения был и один белокожий, со стороны казалось, что внутри самой армии начинается расовое восстание.