Новая Зона. Вертикаль власти - Сергей Недоруб

— Жива, здорова, сидит в Москве, — проговорил Уотсон. Он разнервничался до такой степени, что его речь уже напоминала тарабарщину, но Борланд все понял.

— Спасибо, — поблагодарил он. — Теперь послушай совет. Не лезь к ней. Оставь в покое, не ввязывай ее в свои дела.

— У тебя нет никакого права говорить мне, что делать.

— У меня есть любое право, которое я захочу иметь. Точно так же как ты считаешь своим правом работать шестеркой на подхвате у Клинча.

— Я не шестерка!

— Да. Ты элитарный курьер. Менеджер по доставкам. Напомни мне, почему ты здесь?

Уотсон лишь отмахнулся, с отчаянием глядя вверх.

— Ты — человек, — говорил Борланд. — Только это не всегда звучит гордо. У некоторых людей есть имена. У других — прозвища. Это одно и то же. А ты — человек и обречен вечно быть чьим-то человеком. Ты был человеком Алены, Фармера, даже моим. Сейчас ты человек Клинча. На серого кардинала ты не тянешь. Максимум, чего ты добился, — это взял себе имя доктора из книг Конан Дойла. Причем имя персонажа, изначально второстепенного. И вдобавок оставил американскую фонетику. Прошу тебя, не подумай, что я тебя оскорбляю. Не ты один такой. Я лишь хочу тебе помочь. Алена, например, так и осталась всего лишь буквой.

— Я понял, — сказал Уотсон. — Я тебе не нравлюсь.

— Ну, ты не клубничный пирог.

— Кунченко хороший мужик, — сказал Уотсон. — Не хуже других. У каждого свои недостатки, но он по крайней мере честен. Что не скажешь про его жену… Но давай не будем углубляться так далеко. Я ответил на твой вопрос?

— Да. Можешь задавать мне свои.

— Понятия не имею, зачем я стал тебя слушать, — признался Уотсон. — С тобой только нервы себе растреплешь, а полезного ничего не узнаешь.

— Смотря как и чем слушать.

— Довольно. Я пришел сюда за сообщением от Кунченко. Ты мне его передашь или нет?

Борланд положил обе руки на стол.

— Майор просил передать тебе всего два слова, — сказал он.

— Я слушаю.

— «Контроль-шесть».

Уотсон молчал. Что-то в нем неуловимо изменилось. Он выглядел по-прежнему безучастным, но теперь по его лицу нельзя было ничего прочитать. Казалось, услышанное заставило его резко повзрослеть.

— Повтори, пожалуйста, — попросил он.

— «Контроль-шесть», — произнес Борланд снова. — Это все.

— Быть не может, — сказал Уотсон, касаясь виска ладонью. — Ты не ошибся?

— Тут трудно ошибиться.

— Черт побери, ты уверен или нет?!

— Да, уверен, — сказал Борланд. — Мне в третий раз повторить?

— Не надо. — Уотсон встал со стула и зашагал по узкому пространству комнаты. — Подожди, дай мне подумать.

Сталкер его не торопил. Парень стоял, отвернувшись, поэтому догадаться, о чем он думает, было невозможно. Было лишь ясно, что он ждал другого сообщения.

— Извини, если я принес дурные вести, — вздохнул Борланд. — Не надо сечь голову гонца. Ибо он понятия не имеет, что сие послание значит.

— В самом деле? — Уотсон повернулся к нему. — Ты не знаешь?

— Что значит «контроль-шесть»? Нет. Даже не догадываюсь. Клинч мне не говорил.

— Интересно, — покачал головой Уотсон. — Шесть… Очень интересно.

— Не просветишь меня по этому поводу?

— Я не могу, — ответил Уотсон. — Если Кунченко сам решил тебе не говорить, то и я не должен.

— Логично, — кивнул Борланд. — А что бы изменилось, если бы там было, к примеру, не шесть, а семь?

— Семь было бы намного лучше.

— А восемь — и вовсе чудесно?

— Восемь, — Уотсон чуть улыбнулся, — восемь было бы самое то.

— Извини. — Борланд поднял обе ладони. — Я все равно ничего не понял.

— Ничего удивительного.

Уотсон вытащил мобильный телефон, быстро набрал текстовое сообщение.

— Здесь что, сотовый ловит? — спросил Борланд.

— Да. Погоди, не мешай. «Контроль-шесть»… готово. Нужные люди поставлены в известность. Теперь надо встретиться с ними персонально и дать подтверждение.

Уотсон взял со стола «дипломат».

— Мне пора, — сказал он. — Спасибо за приятную беседу.

— Эй, постой, — забеспокоился Борланд. — Ты же говорил, что можешь пробыть тут хоть до утра.

— Могу. Но это не значит, что стану.

— Ты можешь меня отсюда вытащить?

Уотсон остановился, взявшись за ручку двери.

— Каким образом? — спросил он.

— В данный момент я не заключенный «Вертикали». Я обвиняемый из семнадцатой камеры. А ты мой адвокат. Ты можешь вывести меня отсюда?

— Чего?

— Подделать решение суда. Взломать электронный замок на двери. Подкупить охрану. Что угодно.

— Это как-то слишком, — усмехнулся Уотсон.

— Ну же, — настаивал Борланд. — Свои люди. Сочтемся.

— Разве ты не должен вернуться вниз?

— На кону вопросы куда более серьезные. Я не шучу.

— Нет, — ответил Уотсон. — Пожалуй, я лучше оставлю тебя здесь.

— Погоди! — Борланд поднялся. — А мой телефонный звонок? Я имею право на звонок.

— Тебе зачитывали «Права Миранды»?

— Я и так знаю, что у меня есть право молчать.

— Вот и воспользуйся своим законным правом.

— Дай мне телефон, — сказал Борланд. — С твоей стороны есть лоток для передачи вещей. Я его верну. Это не нарушение. Тебе ничего не будет.

Уотсон помолчал.

— Я не буду звонить Алене, — пообещал Борланд. — Даю слово.

— Нет, — сказал Уотсон, и его губы снова подернула улыбка. На миг все маски пропали, и сквозь некогда приветливое лицо вежливого, искреннего парня промелькнул облик человека, пораженного облучением не только физически, но и морально.

Борланд словно окаменел.

— Ну ладно, — сказал он и вытащил из кармана найденную в будке охраны заточку. — Лучше бы ты послушался. Потому что теперь тебе будет по-настоящему больно.

Самолет продолжал движение на юг. От низкого гула двигателей Виктора уже стало немного подташнивать. Он попробовал закрыть уши руками, но улучшение не наступило, а разговоры от этого стали почти не слышны.

— У нас конкретика по поводу списка эвакуации, — сказал один из бойцов, закончив слушать сообщение по радио.

— Да? — вымолвил командир. — И какая же?

— «Контроль-шесть».

— Нехило.

Виктор попытался получше рассмотреть его в щель между ящиками. Командир что-то подсчитывал в уме.

— Погоди, — сказал он и взял рацию. — Не сходится что-то.

Он тихо произнес в рацию несколько слов. Виктор чуть не проклял себя за то, что не умеет читать по губам. Любая крупинка информации была для него крайне важна.

Догадываться о содержании не пришлось — командир озвучил принятие им решение.