Его изумительный поцелуй - Тереза Медейрос

— Вы слишком щедры, ваше величество, — сказал Эш, скромно наклоняя голову.

Люк протянул было руку к кинжалу, но Эш, не обращая внимания на негодующее ворчание приятеля, быстро засунул кинжал за кожаный пояс.

— Есть еще один подарок, который я хотел бы предложить тебе, — заявил Фарук. — Уверен, от твоего внимания не ускользнуло, что я — человек, обладающий множеством бесценных сокровищ.

Люк резко выпрямился, в его темных глазах вспыхнула алчность.

— Но я обнаружил, — продолжал Фарук, — что есть куда более ценное сокровище, чем серебро и золото.

Люк, закатив глаза, откинулся спиной на подушки.

— И сегодня я имею честь поделиться этим сокровищем с тобой.

С этими словами султан хлопнул в ладоши — в точности так же, как он это делал, призывая танцовщиц.

Бронзовые двери в западной части зала распахнулись. Гости, вытягивая шеи, пытались разглядеть, какое же новое чудо приготовил для них хозяин замка, а по спине Кларинды пробежала знакомая нервная дрожь. Она осторожно посмотрела на Эша и поняла, что он взволнован не меньше ее.

Однако в дверях появилась лишь могучая фигура Соломона.

Кларинда недоуменно нахмурилась: она не понимала, почему евнуха оторвали от дел в гареме по такому случаю.

Ответ на вопрос появился спустя мгновение, когда Соломон отступил на шаг в сторону, пропуская в зал вереницу женщин, которые гуськом направились в дальний конец зала, прежде чем повернуться к гостям лицом. Несмотря на то что их носы и рты прикрывали тонкие шелковые вуали, низкие декольте и турецкие облегающие панталоны не оставляли сомнений в том, что они выставляют напоказ все свои прелести.

Голос Фарука зазвучал еще громче:

— Я благодарю тебя за отвагу, Берк-младший! Для мужчины провести хотя бы одну ночь в объятиях такой женщины — значит оставить себе воспоминания, которые будут согревать его всю жизнь. И сегодня я предлагаю тебе такие воспоминания… и женщину, которая подарит их тебе. Ты можешь сам выбрать ее.

Фарук, сияя, смотрел на Эша, его белоснежные зубы четко выделялись на фоне смуглого лица. Побелевшие пальцы Кларинды судорожно сжимали ножку кубка.

Она даже не поняла, что перестала дышать, пока не увидела, что Эш покачал головой и с сожалением улыбнулся.

— Такая экстравагантная награда мне ни к чему, ваше величество, — проговорил он. — Вы даже представить себе не можете, как высоко я ценю вашу щедрость, но смею заверить, что ваше гостеприимство и благосклонность — самая лучшая награда для скромного человека.

Пока Кларинда с непонятным ей самой облегчением выдыхала воздух, Люк поднял руку, как будто школьник, желающий задать вопрос учителю.

— Я прошу прощения, ваше величество, но если капитан отказывается…

Эш схватил Люка за рукав и рывком усадил его на место.

Улыбка на лице Фарука медленно погасла. В зале наступила ошеломленная тишина.

— А ты чего ожидал, наивный глупец? — Воспользовавшись неожиданной паузой, Тарик встал и вышел на середину сцены, с подозрением поглядывая на Эша. — Этот человек — неверный пес. У него нет ни манер, ни воспитания, ни уважения к традициям наших предков. Да он мало чем отличается от дикаря!

Возбужденные словами Тарика гости начали переговариваться друг с другом, посматривая на Эша и Люка с возрастающей враждебностью.

— Тихо! — загремел Фарук, перекрикивая даже самых шумных гостей. Когда он повернулся к Эшу, его голос зазвучал гораздо тише, но в нем звучало предостережение — такое же острое, как лезвие его драгоценного кинжала. — Да, возможно, Берк мало знает о наших традициях. Отказ от такого подарка может быть расценен как грубое оскорбление не только для меня, но и для моих предков.

Слова Фарука не оставляли сомнений: если Эш немедленно не извинится и не примет подарка, то оскорбление будет считаться уже не грубым, а смертельным.

Эш не смутился под вызывающим взглядом султана.

— Нижайше прошу вашего прощения, ваше величество, — заговорил он. — Ваш дядя — человек мудрый, и он… — Эш с уважением кивнул в сторону Тарика, все еще кипевшего от негодования, — прав. Я не заслуживаю столь необычного дара, именно это и стало причиной того, что я сделал столь опрометчивую попытку отвергнуть его. Клянусь могилами собственных предков, у меня и в мыслях не было бросить тень на благородное имя его величества. Или его предков. — Эш встал со скамьи и широко развел руки в стороны, при этом на его лице на миг появилась та самая ямочка, перед которой Кларинда никогда не могла устоять. — Позвольте заверить, что я горю от нетерпения заключить ваш дар в объятия.

Купившись на его лесть, гости расслабились, по залу пробежали удовлетворенные смешки. Тарик, заскрежетав зубами от ярости, опустился на свои подушки.

— Пойдем, брат! — скомандовал Фарук. Казалось, зазвучавшее в его голосе облегчение можно был ощутить физически. — Ты сможешь выбрать любую женщину.

Эш отвесил ему поклон, который больше подошел бы для бального зала в Лондоне.

— С превеликим удовольствием, — сказал он.

Двое мужчин приблизились к веренице стоявших наготове женщин. Судя по тому, как бесстыдно прихорашивались наложницы, было понятно, что каждая из них не только не боится оказаться в теплой постели англичанина, но и мечтает об этом.

— Они все такие красивые, — прошептала Поппи на ухо Кларинде. Тоскливые нотки в ее голосе прозвучали как эхо от сердечной боли Кларинды.

Кларинда убеждала себя, что испытывать ревность нет причины. У нее есть жених, ожидающий, когда она вырвется из заточения во дворце султана. Честный человек. Заслуживающий доверия мужчина. Мужчина, терпеливо ожидающий своего часа в течение почти десяти лет. Который никогда не повернется к ней спиной и не уйдет, когда она будет нуждаться в нем.

Так что Эш может спокойно провести ночь с женщиной, которая ему приглянется больше других. Он не принадлежит Кларинде. Никогда не будет принадлежать и, возможно, никогда не принадлежал.

Пока Эш развлекался, шагая вдоль выстроившихся вдоль стены женщин и отпуская каждой какой-то комплимент или награждая ее нежной улыбкой, перед внутренним взором Кларинды снова и снова вставали живые картинки, сводившие ее с ума. Вот одна из них ложится на кровать, укладывая его на себя, вот другая впивается ногтями в его мускулистую спину, а третья, облизывая губы и бросая на него зазывный взгляд, опускается перед ним на колени…

Фарук шел следом за Эшем, заложив руки за спину. У него был вид отца, гордящегося своими чадами. Эш останавливался перед каждой из женщин, чтобы похвалить то блеск волос одной, то грациозный изгиб бедра другой, то непреодолимый шарм безупречной пупочной ямочки, примостившейся на плоском животе. Гости восхищенно смотрели на них, пока они не остановились у последней из наложниц.