Рысь - Урс Маннхарт

Скорее всего, рысенок. Хуггенбергер сильно удивился, увидев столь крохотное тельце. Ясно было, что он питается молоком и еще не умеет вгрызаться в мясо. Давить его ботинком Хуггенбергер не стал. Не хотел пачкать обувь. Приглядевшись получше, он увидел и второго рысенка. У того была открыта пасть. Хуггенбергер легонько пихнул его ружейным прикладом и выволок на свет. Из носа зверька выполз муравей.

Альфред Хуггенбергер распрямился и огляделся. Понял, что означают два оголодавших рысенка.

Он был вне себя от гнева на этого поганого зеландского дохляка Рустерхольца, который наверняка пристрелил рысь еще прошлой ночью, а теперь что-нибудь с нею выделывает, прежде чем заявить о своей победе. Предчувствуя неминуемый позор, Хуггенбергер начал спускаться вниз. Придя в Хаммершванд, он не стал отвечать на вопрос отца о том, где так долго пропадал, и в немом яростном исступлении с небывалой тщательностью принялся чистить свинарник.

34

Следующий вечер после удачной маркировки Геллерт и сидящая с ним бок о бок Надя Орелли провели у станционного компьютера, обрабатывая снимки, которые вскоре предстояло вывесить на новой страничке «Про Натуры».

— Тебе надо было и бабочку сфотографировать, Бени, — сказала Надя. — Пока она позировала на подоконнике. Был бы еще один прекрасный мотив.

Геллерт улыбнулся и покраснел. «Бени» его еще никто никогда не называл.

Они проработали над сайтом до поздней ночи и проснулись в одной постели, когда Оскар Боненблуст разворачивал свой молоковоз на площадке рядом с домом. Юлиус Лен обрадовался, найдя в туалетном шкафчике початую пачку презервативов.

Лену больше не хотелось морозить себе пальцы и отогревать задубевшие ноги, но он испытывал легкую ностальгию по первым, заметенным снегом и пронизанным ледяной стужей дням работы. Нет, его не тянуло снова шагать по глубокому снегу в тяжелых ботинках, но ему не хватало мгновений полного одиночества в заснеженных, безлюдных лесах, на отдаленных плоскогорьях или в затерянных долинах, где приходилось идти по едва заметной тропинке или заледеневшему горному ручью — тех мгновений, которые связывали его только с рысью и надеждой найти, а может, даже и увидеть ее.

Его немного злило, что Альпы изрезаны многочисленными, разветвляющимися по всем направлениям дорожками, и нет ни одного совершенно глухого места, что всюду поджидают невеселые, задиристые крестьяне и краснощекие охотники, готовые сломать его машину и украсть карты.

Впрочем, уже через неделю он уедет из Альп, поэтому ему хотелось как следует насладиться последними днями. Лен мчал по узким серпантинам Зимментальской долины, как местный житель — не впечатляясь видами и добавляя газу. Не отводя глаз от дороги, он внимательно вслушивался в потрескивание приемника, опасаясь прослушать сигнал. В Цвайзиммене он повернул на Шёнрид, ему предстояло найти Телля.

Быть может, прежние пеленгации вспоминались ему, потому что альтернативная служба подходила к концу. Потому что через неделю все пеленгации, все встречи с рысями, все ловли и ловушки, все фондю с Геллертом, Штальдером и Скафиди, все наклеивания этикеток на пакетики с калом, все разговоры о бабочках и вечерние телесеансы в гостиной Цуллигеров — все это останется в прошлом.

Лен ехал по указателям на Заненмёзер, Занен, Шато-д’Э. Машин на дорогах почти не было. Неподалеку от Ружмона Лен услышал первые сигналы. Слабые и беспорядочные, поэтому останавливаться он пока не собирался. Ошейник Телля обычно слал сильные сигналы, и Лен ждал, что те будут становиться только громче. Однако приемник вскоре стих, Лен уже выехал из Ружмона, так и не услышав ничего, кроме двух-трех слабых сигналов на въезде в деревню. Ничего не понимая, он остановил автомобиль при первой возможности.

Сжимая пальцами колесико настройки, Лен стоял у края дороги и озадаченно смотрел на приемник, настроенный не на канал Тито, а скорее, на частоту Раи. Лен удивился и точно выставил Раину частоту. Раи здесь быть не могло. Она здесь и раньше не появлялась, а теперь во время кормления детенышей, так далеко не убежала бы. Лен поводил в воздухе антенной. Никаких сигналов. Успокоившись, он достал кругляш от туалетной бумаги. И убедился, что не ошибся: это действительно был канал Раи.

Виной услышанному в машине наверняка была радиопомеха, на частоте предельно близкой к частоте Раи, хотя Лен еще ни разу не путал помехи с сигналами. Он настроил частоту Телля, на ней не было слышно ничего, кроме привычного треска. И не было видно ничего, кроме типичного для Западной Швейцарии въезда в Ружмон.

Лен снова выставил частоту Раи, покрутил антенной и осмотрелся. Мимо припаркованной «панды» проехал трактор. Фермер, сидя за рулем, словно в неком укрытии, долго смотрел на Лена, который старался сосредоточиться на приемнике, но ничего не слышал.

Лен вспоминал лежбище Раи, видел вздымавшиеся позади Ружмона боковые долины и пытался представить себе пространства, отделявшие его от Хольцерсфлуэ. Не ахти какое расстояние для взрослой рыси, и все же эти три десятка километров не могла преодолеть самка, кормившая детенышей, которые едва стояли на ногах, не говоря уже о самостоятельном передвижении.

Если он не ошибался, то где-то в этом районе на станционной карте торчала черная булавка. Неподалеку отсюда отравили Рену и ее детенышей. Лену вспомнился Ханс Рёлли, украденные карты, и он невольно задался вопросом, не на дворе ли Рёлли стоило искать покражу. Однако такая догадка показалась ему полнейшим абсурдом. Некоторое время он подумывал, не позвонить ли Геллерту, чтобы кто-нибудь проверил Раю, удостоверился, что виной его сомнений была помеха и можно продолжать поиски Телля.

Пеленгуя Телля, Лен еще пару раз выставлял частоту Раи, ничего не слышал и постепенно забыл о произошедшем. Когда после пеленгации он возвращался в Вайсенбах, над Зимментальской долиной уже сгущались сумерки.

Марк Феннлер вернулся из Фрибура, где навещал поклонников Беккета, и снова оставил свой старый ультрамариновый «опель корса» на парковке у Лауэненского озера. Он был рад, что и на сей раз машина с самодельными картонными номерами не привлекла внимания полицейских на оберландских дорогах. Марк взял костюмы, чтобы убрать их в багажник. Там ему на глаза попалось довольно большое и потрепанное пластмассовое кольцо с одним винтом, сбоку торчала небольшая палочка. Марк не знал, зачем ему эта вещь. Однако сообразил, что к машине она не имеет ни малейшего отношения. Он взял кольцо с собой в номер и показал Соне, которая взяла его и принялась рассматривать.

— Похоже на ошейник будущего, — сказал Марк, любивший поболтать в присутствии Сони. — Такие появятся в 2050 году, когда люди начнут выгуливать собак с помощью дистанционного управления. Пульты будут не только у телевизоров, музыкальных центров и другой домашней техники, но и у собак. Все пульты будут координироваться через мобильник, который к тому времени успеет стать еще и фотоаппаратом, электробритвой, кредитной карточкой, портативным пылесосом, вибратором и урной.

Соня слушала его вполуха, но слова «ошейник будущего» навели ее на некоторые размышления. Ей вспомнилась телепередача, которую она видела в феврале или марте: Соня догадалась, что перед ней, скорее всего, рысий ошейник, помогавший зоологам выслеживать животных.

Марк с интересом выслушал Сонино предположение и задумался, действительно ли это так. Передачу о рысях он не видел. Тогда Соня предложила показать находку Райнеру Вакернагелю. Тот не смог ни подтвердить, ни опровергнуть догадку. Предложил им сохранить ошейник и держать наготове — когда к нему в следующий раз заявится молодой исследователь, он его покажет. Возможно, зоологи потеряли эту вещицу, когда поднимались на Хольцерсфлуэ.

35

Вечером, когда свинарник разве что не блестел от чистоты, а Фриц Рустерхольц так и не показывался с убитой им рысью, Альфредом Хуггенбергером овладело сильнейшее беспокойство. Надеясь выяснить хоть что-нибудь, он отправился в «Тунгельхорн».

Не снимая резиновых сапог и рабочего комбинезона, Хуггенбергер сел за руль, быстро добрался до пивной и, высматривая машину Рустерхольца, припарковался рядом с автобусом Бюхи. Хуггенбергер задумался, почему этот зеландец то приезжает на «рено», а то пешком приходит. Наверняка потому что в Зеландии все такие чокнутые.

Зайдя внутрь, Хуггенбергер вскружил вихрем густой сигаретный дым и, сделав два шага до круглого стола, окинул собравшихся беглым взглядом. Рядом с Максом Пульвером, по обыкновению сидевшим в униформе Сельскохозяйственного товарищества, не выпускавшим изо рта «Мэри Лонг» и маскировавшим свою лысину кепкой, за тяжелым столом, уставленным большой пепельницей, тремя кружками пива и красной «ривеллой», располагались Альбрехт Феннлер, общинный секретарь Самуэль Таннер с извечным косым пробором и бледнолицый шофер Беат Бюхи.