В стране каменных курганов и наскальных рисунков - Павел Мариковский

Вечереет. Забираемся в небольшой лог с леском на самом краю равнины. Отсюда она почти вся на виду, большая, молчаливая, освещенная в багряный цвет лучами заходящего солнца, пестреющая темными полосами и пятнами черной акации. Быть может, вся эта равнина представляет собою единый сложно устроенный астрономический комплекс, разгадка которого может стать сенсацией века, подобно открытию знаменитого Стоунхенджа.

Солнце скрывается за горами, равнина темнеет, на нее ложатся синие тени, затихает осиновый лесок, возле которого мы остановились. Неожиданно над нами появляется большая стая пустельги. Чтобы хищники летали большой стаей вместе, да мне никто из орнитологов не поверит… Птицы молча, и как будто сосредоточенно, реют в воздухе, то планируя, то слегка взмахивая крыльями. Откуда и зачем слетелись сюда эти хищные птицы, обычно живущие порознь друг от друга? Неужели потому, что в этом месте возникли конвекционные токи воздуха, поднимающиеся кверху, на которых легко парить, или, кроме того, они стали собираться из-за предстоящих, хотя и далеких, перелетов на южную сторону. Вспоминается описание полета одного из планеристов. Чтобы дольше продержаться в воздухе, он разыскивал места с сильными конвекционными токами воздуха по парящим птицам.

Еще больше сгустились сумерки. Птицы, будто закончив какой-то непременный ритуал, быстро и молча разлетелись во все стороны. Равнина с курганами погрузилась в темноту, и вскоре над нею засверкали яркие звезды.

На следующий день мы прощаемся с равниной Каменных курганов и переезжаем в другую, поближе к горе Нуртай, и вскоре натыкаемся еще на один курган с грядками. Судя по всему, этот курган раскопан археологами. Ветви его очень длинные, такие еще не встречались. Ориентирован он так же, как и два предыдущих. Теперь я не сомневаюсь в том, что курганы с грядками построены по нескольким типам ориентации, и все имеют какое-то отношение к древней астрономии, связанной с жизнью человека и его верой в существование загробного мира.

Потом долго крутились возле горы Нуртай, но ничего интересного не нашли. Опять археологи что-то напутали, нет здесь никакого кургана с тридцатью семью воинами, который я так долго старался найти. Теперь нам осталось добраться до асфальтового шоссе, идущего из города Караганды на Балхаш и Алма-Ату.

Вскоре мы находим отличную гравийную дорогу. Прощайте проселочные дороги и тихая размеренная езда! Моей машине предстоит стремительный бег едва ли не на тысячу с лишним километров до дома.

Мелькают городок Аксуаюлы, за ним Акчатау, стоящий уже на асфальтовом пути. Здесь вливаемся в поток безудержно мчащихся машин. Холмы, горы и горки каменистой пустыни проплывают мимо. На горизонте показалась одинокая и хорошо знакомая остроконечная гора Толагай. Она мне очень нравится своим торжественным величием в сочетании с ясной простотой и одиночеством. Кстати, пора становиться и на ночлег. Возле горы вижу странной архитектуры мавзолей и ранее мне знакомый курган с грядками и ориентирным белым кварцевым камнем. А вокруг — светлая степь, покрытая ковылем, легкий ветер пробегает волнами по его колыхающимся серебристым колосьям. Невольно вспоминается С. Есенин.

О, сторона ковыльной пущи,Ты сердцу ровностью близка,Но и в твоей таится гущеСолончаковая тоска.

Но пора становиться на бивак, и пока мои спутники занимаются его устройством, не без труда, потратив немало усилий, забираюсь на самую вершину горы.

С вершины горы во все стороны открывается величественный простор светлой типчаковой степи, усеянной темными куртинками таволги.

От горы к востоку протягивается острым конусом темная синяя тень. Она удлиняется с каждой минутой, уходит на несколько километров. Но там, где курган с грядками, еще золотятся волнуемые легким ветерком ковыли. Постепенно гаснет вечерняя зорька, степь темнеет, тень от горы растворяется в сумерках и тает. Запевают сверчки.

Пора спешить к биваку. Совсем сгустились сумерки, и стало нелегко пробираться среди боялыша к мерцающему вдали огоньку костра, разведенному моими спутниками. Под ноги подвернется то большой камень, то коряжистый и крепкий кустик. И вдруг на светлом холмике земли, выброшенном слепушонкой, вижу небольшой серенький комочек. Он слегка шевелится, вздрагивает. Комочек — живое существо, он чем-то занят, что-то делает. Склонившись на колени, осторожно подбираюсь к серенькому созданию, всматриваюсь в него — и вижу…

Пятого апреля 1905 года в городе Змеиногорске Семипалатинской области в семье чиновника А. И. Селевина родился мальчик. С ранних лет он стал проявлять недюжинные способности, в пять лет уже умел бегло читать. Родители Виктора Алексеевича Селевина, будущего зоолога, путешественника и исследователя Бетпак-Далы, постарались дать своему единственному сыну хорошее образование. Оба они были людьми образованными.

С малых лет мальчик стал проявлять большой интерес к окружающему его миру. После ранней смерти отца его мать переехала в Семипалатинск, где юноша стал работать в местном краеведческом музее. Здесь у него пробудился глубокий научный интерес к природе. С жадностью энтузиаста он старался познать, как можно больше и шире о природе, и рано начал печатать свои заметки и статьи. В 1927 году он поступает в Томский университет, а через год переводится в Ташкент в Среднеазиатский государственный университет, который и заканчивает в 1932 году. Его оставляют сотрудником университета. Еще студентом он каждое лето участвует в экспедициях, посещая неисследованные просторы Казахстана, изучая их животный мир. Он вынашивает мысль об исследовании Центрального Казахстана и его обширной пустыни Бетпак-Дала, в то время бывшей буквально белым пятном на карте. В 1932 году его сокровенное желание начинает претворяться в жизнь. Прекрасный организатор, необыкновенный энтузиаст, он организует одну за другой экспедиции в Бетпак-Далу, мужественно преодолевая многочисленные трудности и лишения. Из своих экспедиций он привозит богатые материалы, пишет многочисленные статьи, читает лекции. Прекрасные ораторские способности, предельная ясность его мыслей в сочетании с оригинальностью изложения всегда захватывают внимание его слушателей. На его лекции приходили многочисленные студенты с других факультетов. Он был очень общителен, образован, знал французский, английский и немецкий языки, свободно говорил на узбекском и казахском языках. Он горячо радел о том, как освоить пустыни для блага человека, был приглашен сделать доклад на заседании правительства Казахстана как специалист, обладавший большими знаниями о Бетпак-Дале. В 1936 году Виктор Алексеевич Селевин Ученым советом ташкентского университета был без защиты диссертации единогласно утвержден в ученой степени кандидата биологических наук и в звании доцента. К тому времени им было уже опубликовано более ста печатных работ.