Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе - Саймон Мюррей

Поднялись в три часа ночи. Уже восемь дней льет дождь, и всюду одна вода: в спальных мешках и палатках, внутри и снаружи. Вся одежда намокла, и, поднимаясь темным мокрым утром, мы дрожим от холода. Настроение из-за этого поганое. Да и без того нечему радоваться.

Было приказано опять идти штурмом на холм и выживать арабов из насиженных гнезд. Все это напоминает игру в «хитрую лису».[64] Французскую военную тактику порой трудно понять, однако ведь дали же они миру Клемансо[65] и Наполеона.

Все происходило примерно так же, как и во время нашей первой увеселительной прогулки, но на этот раз мы держались увереннее, так как это было нам не внове. Арабы закрепились не очень надежно, и наши бомбардировщики вместе с артиллерией нанесли им более чувствительный урон. Довольно скоро мы заставили их отступить, однако перед этим они успели потрепать наши ряды с помощью двух удачно расположенных пулеметов. Одна из очередей прошлась всего в нескольких дюймах от меня и задела парня в двух ярдах правее. Пуля попала ему в колено, и я никогда не видел, чтобы человек так мучился. Рядом был санитар, мы затащили раненого в какое-то углубление, где санитар вколол ему морфий. Я побежал дальше, гадая, когда же наступит моя очередь. Очень хотелось иметь какие-нибудь наколенники.

Мы превосходили арабов числом и огневой мощью и отогнали их от границы, как и в прошлый раз. Затем мы оставили их в покое и устало поплелись под дождем по грязи домой. Какой во всем этом смысл?

14 декабря 1961 г.

Сегодня получил сразу две посылки. Энтони прислал мне фляжку-термос, а Лорис и Лейла — кулинарные изыски от «Фортнума». Они никогда не смогут понять, что это значит для меня, потому что, когда я увижу их и буду рассказывать об этом, обстановка будет настолько иной, что им трудно будет представить, как это было. Термос — бесценная вещь. Благодаря ему я смогу подкрепиться горячим чаем с коньяком, когда мы будем сидеть в засаде в холоде и сырости. Все деликатесы я отнес Жоржу Пенко из 4-й роты, с которым я в последнее время сблизился, и мы устроили пир. Жорж бегло говорит по-английски. Через месяц он отправляется в капральскую школу и очень рад этому. По его словам, он уже по горло сыт тем, что его с утра до вечера достают капралы, и чувствует, что теперь его очередь. Это, без сомнения, логично.

Мы поболтали, как обычно, о «Ла Кий» и о том, каким образом будем зашибать миллионы, когда вернемся на гражданку. «Ла Кий» — это название корабля, увозившего с Дьявольского острова тех, кто отбыл свой срок.[66] Здесь выражение «взять билет на „Ла Кий“» употребляется в значении «демобилизоваться».

18 декабря 1961 г.

Мы по-прежнему охраняем границу, дождь по-прежнему идет, по ночам мы по-прежнему совершаем вылазки на нейтральную территорию, где дрожим от холода в засаде, и по-прежнему безрезультатно. Правда, по мелочам кое-что изменилось.

Во-первых, нам выдали утеплительные пакеты — нечто вроде больших конвертов, наполненных химическими реактивами и прикрепляющихся к рубашке изнутри. Если потянуть за шнурок, в пакете начинается реакция и выделяется тепло. Во время ночных дежурств это очень кстати. Во-вторых, улучшились пайки, которые мы берем с собой, когда уходим на операцию. Нам традиционно выдают два типа индивидуальных пайков: «Е» (европейский) и «М» (мусульманский). Мы можем получить любой из них — какой в данный момент есть в наличии. Паек «Е» содержит банку консервированной свинины, банку сардин, сыр, а также плитку шоколада, маленький пакетик растворимого супа, два пакетика кристаллизованного лимонада, пакетик растворимого кофе, маленькую бутылочку о-де-ви («живой воды» — в данном случае коньяка) и порцию туалетной бумаги. В мусульманском пайке свинина заменена тунцом и отсутствуют коньяк и туалетная бумага. Теперь же нам выдают коллективные пайки с гораздо большим ассортиментом продуктов и, слава тебе господи, без этих жутких сардин.

На следующий день

Весь день ехали на юго-запад к Сетифу сквозь дождь, ветер и снег и вечером разбили лагерь высоко в горах Кабилия. Лица у всех покраснели и распухли от мороза, глаза на ветру застыли в виде ледышек, выглядывающих из покрасневших глазниц. В темноте нам удалось кое-как поставить две большие палатки для офицеров, прочие оставили до утра. Неподалеку от нас находится деревушка под названием Бордж-Бу-Арреридж, затерянная в бесконечной пустоте. Пока наши машины разгружались и искали место для ночлега, вся земля в лагере превратилась в грязное месиво, и жизнь стала совсем удручающей.

В такие моменты, когда все вокруг мерзко до невозможности, очень легко сорваться и нужно мобилизовать свои душевные силы, делать дело, несмотря ни на что. В такие моменты у людей закаляется характер, а слабые ломаются.

В темноте, когда тебя не видят, есть возможность сачкануть. Но тут как раз требуются усилия каждого, и тогда всем остальным легче выполнить задачу. Люди, отлынивающие от работы, могут завалить всю операцию.

Наш враг номер один — это холод. Голод и жару можно перенести, но холод убивает в человеке силу воли. Ни с чем не сравнить то отчаяние, которое охватывает тебя, когда ты залезаешь в полной темноте в промокший и грязный спальный мешок на вершине горы, где льет дождь, завывает ветер, люди бродят среди разбросанного как попало имущества, чавкая по грязи в своих гигантских ботинках и наступая на лежащих. И если в придачу ко всему этому тебе говорят, что с 3.00 до 4.00 ты заступаешь в караул, тут-то ты и взрываешься.

22 декабря 1961 г.

Приближается Рождество. В каждой палатке свои ясли и свои украшения. Одна из больших палаток выбрана в качестве саль де фет (банкетного зала) — там в канун Рождества нас будут веселить «артисты». Каждый взвод готовит свои номера, стараясь перещеголять других, изобретая хитроумные световые эффекты и декорации из цветной бумаги. А снаружи льет дождь и ветер завывает в скалах, как голодный волк, — не слишком уютная обстановка для празднования Рождества.

Канун Рождества

С утра мы решили прочесать близлежащие холмы, чтобы убедиться, что рядом с нами не затаился противник, который мог бы испортить нам праздник, — и правильно сделали, потому что столкнулись лоб в лоб с отрядом феллахов. Это случилось сразу после полудня, когда мы уже подумывали о том, что пора бы вернуться в лагерь. Мы находились на краю неглубокого оврага, в сорока ярдах от нас протекал ручей, а за ним возвышался противоположный скалистый берег. Внезапно, как всегда, на нашем правом фланге послышались выстрелы, за которыми прогремела пулеметная очередь. Оказалось, что наши наткнулись на группу феллахов, которые кинулись прочь, как горные козлы, прямо сквозь нашу цепь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});