Венганза. Алый рассвет - Виктор Хант

сил держал над ними защитный купол, но твари то и дело прорывались и тогда Диего встречал их меткими выстрелами. Другие по-прежнему лезли из пещеры и вакеро вместе с Ритой отбивались, как могли. Когда закончились ножи, пришлось выхватить кнут и хлестать по мордам чудовищ. Она вкладывала в удары ярость и страх за Диего – из-за безумной затеи муэртиды он рискует жизнью! Подпитанные ее гневом руны на кнуте начали светиться красным, шкуры тварей лопались под ударами и дымились.

Защитный купол исповедника все уменьшался, Диего и Энрике пришлось опуститься на колени рядом с Анитой. У Диего закончились болты.

– К гремлину! Хватит, Диего! Убирайтесь оттуда! – закричала она, но Диего не слышал.

Рита бросилась к пещере, собираясь выдернуть оттуда Диего, чего бы это ни стоило. Фигура муэртиды неестественно выгнулась, черная тень накрыла все вокруг, а потом яркая вспышка света ослепила Риту. Высокий звук отдался болью в ушах и волна силы сбросила всадников с седел, протащила по камням. Рита пыталась удержаться в сознании, открыть глаза, но ее приложило новой волной и все потерялось в белом тумане.

Глава 20 Река Смерти

Донья Кармен судорожно сжимала худыми, почти прозрачными пальцами серебряный знак Равновесия, каждый вдох давался ей с трудом. У нее ничего не болело – просто совсем не осталось сил. Одеяло казалось каменной плитой, придавившей ее к кровати.

Тишина пустого дома в надвигающихся сумерках лишала надежды. Вирхиния еще не вернулась из храма, Эрнандо не покидал свою мастерскую. Алехандро побежал в лечебницу, добрый мальчик. Только это уже ни к чему…

Последние силы покидали донью и ей казалось, она слышит голос, зовущий ее в дом вечности.

Донья Кармен не боялась смерти. Люди Меча встречают последний миг с достоинством и смирением перед волей богов. Если Герреро призывает бойца на свою Арену, нужно идти. И пусть Кармен не удалось принять смерть в битве, как ее мужу, она прожила достойную жизнь, полную славных побед и воспитала настоящего человека Меча. Ей не стыдно будет предстать перед Герреро и Святой Сангвис.

Но донье так не хотелось умирать в одиночестве. Она из последних сил держалась за ускользающие нити жизни, не давая себе провалиться в манящую темноту. Нужно только дождаться Алехандрито. Пусть позовет Эрнандо. Она простится с сыном и внуком и со спокойной душой уйдет туда, где ждут ее Алехо и Мигелито.

Еще немного, она подождет, как приходилось терпеливо ждать когда-то в засаде. Она всегда была непоседливой, Алехо укорял ее за это…

Слабая улыбка скользнула по бледным губам. Показалось, кто-то стоит в углу и смотрит на нее.

– Кто здесь?

Она хотела спросить громко, а вышел едва слышный шепот. Никто не ответил. Мысли путались, лихорадочные видения затягивали ее все глубже. Она закрыла глаза, серебряные Весы выскользнули из ослабевших пальцев.

Донья Кармен не ошибалась.

Тот, кто был в комнате, смотрел на нее из дальнего угла, неподвижный и невидимый. Какая-то непреодолимая сила тянула его сюда и он пришел именно сейчас. Неужели для того, чтобы застать ее уход? Проводить ее к Вратам, которых сам так и не достиг? Быть может, все это время он ожидал только донью Кармен, чтобы уйти с ней? Нет, эта мысль невидимому решительно не нравилась.

Во-первых, он не собирается никуда уходить. Вечность подождет, здесь в Сан-Висенто, его слишком многое держит. А во-вторых, ему совсем не хочется, чтобы бабушка проследовала за ним!

Мигель выбрался из угла и осторожно двинулся по комнате. Бабушка его не увидит – он не станет ее пугать, и глаза у нее закрыты. Кажется, ей совсем плохо!

И не удивительно. Вот она, дрянь, которая пьет из нее жизнь.

Черный сахарный череп на комоде как настоящий паук, большой и мерзкий, сидел в центре черной паутины, затянувшей весь дом, выпуская все новые и новые липкие черные нити. Мигелю было противно вспоминать о том, что он сам когда-то принес в дом эту гадость. Подарок друга. Если бы он знал! Вся кровать доньи опутана этой мерзостью, еще немного и просветов совсем не останется!

Мигель потянулся к черепу, но прозрачные бесплотные пальцы не смогли ухватить сахарную голову. Напряг все силы и попробовал снова. Ничего.

Он больше не часть мира живых и не может касаться ни людей, ни предметов. Но и просто наблюдать он не станет! Главная сила Мигеля – сила музыканта – никогда не покидала его. В прозрачных руках возникла верная гитара. Инструмент – тоже призрак, ведь гитара погибла вместе с Мигелем… Нет, он не помнит о своем уходе. Не будет вспоминать, никогда не вернется мыслями в тот жуткий момент. И больше никому не позволит притащить себя в переулок Росарио!

Дверь со стуком распахнулась, ударившись о стену. В комнату, пошатываясь от потери сил, вошел Алехандро. Мигель отодвинулся в сторону, не хотелось чтобы брат проходил сквозь него. Вдруг он что-то почувствует?

Черная липкая дрянь тут же накинулась и на Алехандро, опутывала ботинки, взбиралась по штанинам, пыталась прилепиться к спине. Мигель обрывал нити, пока брат доставал какие-то пузырьки, с надеждой следил как Алехандро осторожно приподнял голову бабушки и влил ей в рот несколько глотков настойки. Убедившись, что донья проглотила лекарство, поднес к ее носу другой пузырек. Этого было слишком мало! Силы покидали ее так стремительно и должны иссякнуть до того, как подействует настойка. Лист непентес остался без употребления – бабушка уже не могла его жевать.

Нужно действовать!

Мигель ударил по струнам гитары, извлекая низкий звук. Задрожали стены и рамки с портретами на комоде, задребезжали на стенах клинки и арбалеты. Алехандро настороженно оглянулся. Мигель знал, что брат его не видит и был этому рад. Что он мог бы сказать Алехандро? Было стыдно, за то, что оставил семью, не дождался брата с войны. Глупо, и, наверное, теперь не важно. Но Мигель совсем не хотел видеть близких. Только к Селене тянет так, что нет сил сопротивляться.

Жалобно звякнули, падая на пол, серебряные Весы. Черные нити оживились, поползли быстрее, сгущаясь вокруг бабушки. Сквозь их черноту замерцало светлое облако, медленно поднимаясь над телом доньи.

Алехандро еще пытался согреть руки бабушки, а Мигель с ужасом видел как фигура в сером плаще нависла над кроватью, расправив покрытые пеплом огромные крылья и сжимая в пальцах острый серп. Это – Жнец! Мигель отлично знал, зачем ему серп. Отделить душу от тела! Навсегда отрезать ее от мира живых!

Он снова отчаянно ударил по струнам. Череп дернулся, часть нитей ослабла, и