Розовый костюм - Николь Келби

Мисс Нона постучала по фотографии скрюченным пальчиком.

– Смотри, из этого куска ламе ты могла бы сшить целую юбку! Подумай, какая выгода! Тут ведь и метра не наберется!

Мисс Софи подтолкнула подарочную коробку еще ближе к Кейт и предложила:

– Открой!

Обе старушки, похоже, испытывали то же возбуждение, какое испытывают дети в канун Рождества.

Кейт развязала красную ленту, и она упала на пол. Но стоило Кейт приподнять крышку, и она лишилась дара речи. Даже бумага, которой была переложена ткань, была розовой!

Мисс Нона сказала:

– С представителем фирмы «Линтон» я встретилась на показе у Шанель. У него с собой было несколько образцов, оставшихся с прошлого года. Оттенок, правда, не совсем тот, но достаточно близкий.

В коробке лежало розовое букле! Примерно три метра розового букле, аккуратно сложенные и завернутые в бумагу.

– Я не понимаю…

– Мне просто не по себе стало, когда я увидела, что ты его распорола, – сказала мисс Софи. – Я просто возненавидела себя за то, что заставила тебя сделать.

Вид у обеих Хозяек был чрезвычайно довольный.

– Спасибо, – сказала Кейт и изо всех сил закусила губу, чтобы не заплакать.

Мисс Нона встала.

– Ну, все. С минуты на минуту явится манекенщица.

И тут Кейт обняла обеих старушек, чего никогда раньше себе не позволяла. Мисс Софи постучала ногтем по своим крошечным часикам и строго сказала:

– Учти: время – деньги! – И сама тут же обняла Кейт.

Сьюз, манекенщица Первой леди, снова опаздывала и снова из-за репортеров. Представители прессы взяли привычку буквально преследовать ее с тех пор, как однажды она зашла в «Карлайл», намереваясь после работы спокойно выпить с друзьями. Репортеры торчали в баре, надеясь хоть одним глазком увидеть Супругу П., и им удалось подслушать рассказы Сьюз о хозяйке. И вот теперь жизнь бедной девушки превратилась в ад.

Сьюз позвонила откуда-то из центра, из аптеки, чтобы сказать, что придет позже. Фотографы таскались за ней все утро, и она со слезами призналась Кейт, что не знает, как от них избавиться. Чувствовалось, что девушка на грани истерики.

– Перестань плакать и садись на автобус, – твердо сказала Кейт. – Никто из тех, кто так жаждет увидеть Первую леди, никогда на автобусе не поедет.

Так оно и оказалось. И через десять минут манекенщица благополучно прибыла в «Chez Ninon», так что у Кейт были все основания гордиться собой. Совершенно очевидно, что «быть мистером Чарльзом», даже «более-менее мистером Чарльзом» – явно ее призвание.

В тот день примерка прошла неудачно.

– А я все-таки скучаю по Первой леди, – сказала мисс Софи еще грустнее, чем всегда.

Сьюз была очень милой молодой женщиной и очень хорошей моделью, к тому же очень хорошенькой – в том же духе, что и Супруга П., – и все же она оказалась для них весьма утомительным и дорогим осложнением. В былые времена миссис Молли Такаберри МакАдо и ее песик Фред могли запросто встретиться с Супругой П. и показать ей парижские наброски, сделанные мисс Ноной и мисс Софи. Они выпили бы шампанского и обсудили все предложения. И все было бы в высшей степени цивилизованно. А теперь из-за памятки, которую Белый дом прислал в «Chez Ninon», каждый новый сезон – включая предзимье и период круизов, – Хозяйки ателье, вернувшись из Парижа с рисунками моделей для Первой леди, были вынуждены поспешно делать выкройки и примерочные копии из муслина, которые зачастую сметывали крупными неровными стежками прямо на манекенщице. И лишь после этого могло быть получено согласие на то или иное изделие, и манекенщица позировала уже специально для фотографа.

– Думай о бокале портера! – кричал ей Шуинн.

Сьюз брала сигарету в длинном изящном мундштуке и вздергивала подбородок – жест был раздраженный, но красивый.

– Думай о ланче в «Рице»!

Сьюз брала бокал шампанского, словно собираясь произнести тост, и снова тем же раздраженным, но красивым жестом вздергивала подбородок.

– Думай: «Боже, до чего я устала от этих бесконечных рассказов о Техасе, которыми нас потчует наша Lady Bird!»

И Сьюз становилась не просто раздраженной, но и безумно скучающей.

А потом все это повторялось снова, но уже в другом наряде. Час за часом, день за днем. И бедной манекенщице приходилось стоять совершенно неподвижно, пока обе старухи, кудахча и суетясь, прямо на ней прокладывали силки или наметку. Когда вещь более или менее получалась, ее фотографировали. Но со следующей вещью вся эта возня начиналась снова. Даже смотреть на это было безумно утомительно.

Ни одна из Хозяек не потрудилась запомнить имя манекенщицы. Они называли ее либо «милая девочка», либо просто «моя дорогая». Обеим было далеко за семьдесят, и такое количество работы оказалось для них просто непосильным. Они быстро выдыхались. И Кейт часто думала: А долго ли еще продержится «Chez Ninon»?

В то утро, когда была скроена, сметана и сфотографирована первая мини-юбка для Супруги П., мисс Софи вручила Кейт пачку рисунков и сказала:

– Мне нужен пробный раскрой вот этих моделей, размер 8–14, но ты отчетливо напишешь на них, что это размеры 2–8. Поняла?

Конечно, поняла.

– И будь очень осторожна, – предупредила ее мисс Софи. – Эти вещи способны просто вызвать землетрясение. Это самые настоящие оригиналы!

Ну да, оригиналы! Скопированные с моделей Андре Куррежа, подумала Кейт. Но ей было ясно: в обеих старушках еще достаточно жизненных сил.

Было половина первого, когда Кейт, наконец, села, чтобы перекусить. Патрик приготовил ей очередной сэндвич с маслом и бананом; от таких завтраков ее уже тошнило, но поскольку он всегда так заботливо срезал корку с хлеба – в точности так когда-то делала и ее мать, – у Кейт просто не хватало мужества признаться, что сэндвичи ей осточертели. Она еще не знала, что это последние минуты ее спокойной жизни, что теперь в течение долгого времени у нее не будет ни секунды покоя.

Оторвавшись от сэндвича, она с некоторым удивлением посмотрела на влетевшую в комнату Мейв; та была уже полностью одета, но в лице у нее, казалось, не осталось ни кровинки, и она почему-то упорно совала Кейт ее пальто и шляпу.

– Там что-то взорвалось. В здании нью-йоркской телефонной компании. Вроде бы какой-то бойлер у них в столовой.

По пятницам Мэгги Куинн обычно сама приносила Большому Майку ланч в здание компании – хотела быть уверенной, что недельная зарплата попадет на банковский счет, а не в паб.

– Там все вокруг разрушено…

Патрик!

Дым отрезал даже доступ в подземку – ее закрыли на неопределенное время впредь до особого распоряжения. Автобусы тоже не ходили. Такси поймать было невозможно. Телефоны не работали. Сотни машин отправили в объезд, а некоторые водители просто бросили свои автомобили на битком забитых улицах. Кейт и Мейв сели на первый же автобус, который мог довезти их максимально близко к нужной им улице, а потом бегом бросились в сторону Вашингтон Хейтс. До 175-й улицы, бывшей ближе всего к их дому, оставалось еще несколько миль. Они остановили попутку – грузовик, развозивший молоко, – и водитель согласился перевезти их через мост Джорджа Вашингтона; там он их высадил, и они бросились бежать по Бродвею, который в этой части был сейчас больше похож на автомобильную свалку.

Они совершенно выдохлись, нахватались холодного воздуха, и ноги у обеих ныли от усталости, но они продолжали бежать – мимо брошенных машин, мимо куда-то спешивших прохожих, – и чем ближе они подбегали к телефонной станции, тем гуще становился дым. Мейв сдалась где-то на Дикман-стрит, пробормотав: «Все, больше не могу», но Кейт ее не расслышала. Она даже не заметила, что Мейв отстала.

Наконец, она добралась до мясной лавки Патрика. Вся улица оказалась перекрыта полицией и пожарными. Те и другие, с головы до ног покрытые сажей, сновали, как встревоженные муравьи, то вбегая в двери большого дома на противоположной стороне улицы, то выбегая оттуда. «Прошу всех сохранять спокойствие», – без конца повторял какой-то человек с мегафоном в руках, и голос у него был какой-то жестяной. Все вокруг было буквально усыпано осколками стекла, кусками стали и бетона, так что выполнить требование этого человека, сохраняя спокойствие, было невозможно.

Кейт попыталась пробраться к магазину Патрика, но толпа вокруг оказалась слишком густой. Тогда Кейт влезла на крышу автомобиля, брошенного на обочине, и ей показалось, что сквозь невероятно густой дым она видит выбитые окна «Мясной лавки Харриса». Вывеска исчезла. А в самом магазине было темно. Больше она ничего разглядеть не сумела.

– Немедленно слезьте! – велел ей полицейский, и она в полном отчаянии показала ему на магазин. Машина под ней качалась, так сильно напирала толпа. Полицейский протянул ей руку и сочувственно сказал: – Здесь оставаться небезопасно.

Что верно, то верно. Кейт оглянулась: здание телефонной компании было похоже на огромное раненое чудовище, скрипящее и стонущее в предсмертных мучениях. Там случился не просто пожар, хотя огонь все еще не был до конца потушен. Там произошел не просто взрыв, хотя стены после этого взрыва все еще осыпались.