Поэты «Искры». Том 1 - Василий Курочкин

Альфред де Мюссе

153. ДЕКАБРЬСКАЯ НОЧЬ

Когда я был еще дитей,В обширной зале и пустойСижу я вечером, все спят…Войдя неслышною стопой,Весь в черном, мальчик сел со мной,Похожий на меня, как брат.

При слабом трепете огняВзглянул он грустно на меняИ грустно голову склонил;Всю ночь с участием в очах,С улыбкой кроткой на устахОн от меня не отходил.

Я покидал отцовский дом,И живо помню: знойным днем,Войдя в заглохший дикий сад,Увидел я в тени ракит —Весь в черном, юноша сидит,Похожий на меня, как брат.

Куда идти мне — я спросил.Он тихо лиру опустилИ, сняв венок из диких роз,Как друг, кивнул мне головойИ холм высокий и крутойМне указал на мой вопрос.

Когда любил я в первый раз —До утра не смыкая глаз,Тоской неведомой объят,Я плакал… Вдруг передо мной —Весь в черном, призрак роковой,Похожий на меня, как брат.

Он меч держал в одной рукеИ, как в ответ моей тоске,Другою мне на свод небесС тяжелым вздохом указал…Моим страданьем он страдал,Но, как видение, исчез.

На шумном пиршестве потомПриподнял я бокал с вином,И вдруг — знакомый вижу взгляд…Смотрю: сидит в числе гостейОдин, весь в черном, всех бледней,Похожий на меня, как брат.

Был миртовый венец на немИ черный плащ, и под плащомБагряной мантии клочки.Со мной он чокнуться искал —И выпал из моей рукиНеопорожненный бокал.

Я на коленях до утраВсю ночь проплакал у одра,Где мой отец был смертью взят;И там, как вечная мечта,Сидел, весь в черном, сирота,Похожий на меня, как брат.

Он был прекрасен, весь в слезах,Как ангел скорби в небесах:Лежала лира на земле;Он в багрянице был, с мечом,В груди вонзенным, и с венцомКолючих терний на челе.

Как верный друг, как брат родной,Где б ни был я, везде за мной,В глухую ночь и в ясный день,Как демон на моем путиИли как ангел во плоти,Следила дружеская тень.

Усталый сердцем и умом,Оставив родину и домИ весь в крови от старых ран,Пустился я в далекий путь,Чтобы найти хоть где-нибудьСамозабвения обман.

Куда ни проникал мой взор:В величии громадных гор,Среди смеющихся полей,В уединении дубров,В тревоге вечной городовИ в вечном ропоте морей;

Везде под сводом голубым,За Горем старым и хромымНа вечной привязи бродя,Где я, со всеми зауряд,И сердце утомлял и взгляд,Незримо кровью исходя;

В странах, куда летел душойЗа вечно жаждущей мечтойИ где встречал я вечно то ж,Что и бросал, стремившись вдаль,И с чем расстаться было жаль,—Других людей и ту же ложь;

Везде, где, встретив то же зло,Сжимал руками я челоИ, будто женщина, рыдал;Где рок безжалостной рукойС души, как шерсть с овцы тупой,Мечты последние срывал;

Повсюду, где лежал мой путьИ где забыться и уснуть,Хоть навсегда, я был бы рад,—Везде, как призрак роковой,Весь в черном, странник шел за мной,Похожий на меня, как брат.

Но кто ты, спутник мой, с которым неизбежно               Судьба меня свела?Я вижу по твоей задумчивости нежной,               Что ты не гений зла:В улыбке и слезах терпимости так много,               Так много доброты…При взгляде на тебя я снова верю в богаИ чувствую, что мне над темною дорогой               Сияешь дружбой ты.

Но кто ты, спутник мой? В моей душе читая,               Как добрый ангел мой,Ты видишь скорбь мою, ничем не облегчая               Тернистый путь земной;Со мной без устали дорогою одною               Идешь ты двадцать лет:Ты улыбаешься, не радуясь со мною,Ты мне сочувствуешь безвыходной тоскою,—               О, кто ты? Дай ответ!

Зачем всю жизнь тебя, с участием бесплодным,               Мне видеть суждено?— Ночь темная была, и ветер бил холодным               Крылом в мое окно;Последний поцелуй на бедном изголовьи               Еще, казалось, млел…А я уж был один, покинутый любовью,Один — и чувствовал, что, весь омытый кровью,               Мир сердца опустел…

Мне всё прошедшее ее напоминало:               И прядь ее волос,И письма страстные, что мне она писала,               Исполненные слез;Но клятвы вечные в ушах моих звучали               Минутной клятвой дня…Остатки счастия в руках моих дрожали,Теснили слезы грудь и к сердцу подступали…               И тихо плакал я.

И, набожно свернув остатки, мне святые,               Как заповедный клад,Я думал: вот любовь и грезы золотые               Здесь мертвые лежат…Как в бурю мореход, не видящий спасенья,               На злую смерть готов,Тонул в забвеньи я и думал: прах и тленье!Листок, клочок волос спаслися от забвенья,               Чтоб пережить любовь!

Я приложил печать; всё прошлое покорно               Я ей хотел отдать…Но сердце плакало — и верило упорно               Ее любви опять…О безрассудный друг! ребенок вечно милый,               Ты вспомнишь обо всем.Зачем, о боже мой! когда ты не любила,Зачем рыдала ты и ласками дарила,               Пылавшими огнем?

Ты вспомнишь, гордая, забытые рыданья,               Рыдать ты будешь вновь,И в гордом сердце вновь проснется, как страданье,               Погибшая любовь;Прости — ты в гордости найдешь успокоенье,—               Прости, неверный друг!Я в сердце схоронил минувшие волненья,Но в нем осталися заветные биенья,               Чтоб жить для новых мук.

Вдруг что-то черное в глазах моих мелькнуло               И в тишине ночнойКак будто пологом постели шевельнуло…               Мой призрак роковой,Весь в черном, на меня смотрел обычным взглядом.               Но кто ты, мой двойник?Как вещий ворон, ты ко мне подослан адом,Чтоб в бедствиях меня, как смерть, со мною рядом               Пугал твой бледный лик!

Мечта ль безумца ты? мое ли отраженье?               Быть может, тень моя?Зачем ты следуешь за мною, привиденье,               Где ни страдаю я?Кто ты, мой бедный гость, сдружившийся с тоскою,               Свидетель скрытых мук?За что ты осужден идти моей стезею?На каждую слезу ответствовать слезою?               Кто ты, мой брат, мой друг?

О мой брат! не злой я гений,Не из горних я селений;Но один у нас отец.Те, кого я посещаю,Я люблю их — и не знаю,Где их бедствиям конец.В мире братья мы с тобою:Ты бесстрастною судьбоюВверен мне от детских дней.За тобой пойду я всюду,Ты умрешь — я плакать будуНад могилою твоей.Не могу тебе сжать руку;Усладить не в силах мукуИ страдания любви;Но я старый друг печали,И меня, — как прежде звали,—Одиночеством зови.

Марк Монье

154. ПРИНЦ ЛУТОНЯ

(КУКОЛЬНАЯ КОМЕДИЯ)