Русско-японская война. В начале всех бед. - Анатолий Уткин

Корабли сходились, и адмирал Витгефт «моргнул» первым. В 7 часов вечера он приказал «Цесаревичу» повернуть назад. Но и Того опасался решающего выяснения отношений. Он не приказал преследовать русскую эскадру (которая отдалилась от Порт-Артура уже на 23 мили) основными кораблями японского флота за исключением быстрых миноносцев и торпедных катеров. В наступающей темноте эскадренный броненосец «Севастополь» наткнулся на мину, но повреждения были не смертельными. Корабли вернулись в гавань.

Эта операция депрессивно сказалась на русской эскадре, ощутившей себя едва ли не бессильной в своих пустых попытках уйти во Владивосток. А Того и его капитаны почувствовали прилив сил, было видно, что они контролируют ситуацию. Порт-Артур оказался запертым. И все же Того явно боялся этих шести русских линейных кораблей, этих могучих эскадренных броненосцев, и его прежнее желание выяснить отношения в ближнем бою начало угасать. Море пока было японским, а в той ситуации Японии было этого достаточно. Свидетель — англичанин Пакенхэм писал: «Друг против друга стояли Того и русский адмирал. Как личность, Витгефт уступил личности по имени Того».

2 июля 1904 г. адмирал Того издал приказ капитанам торпедной флотилии наносить удары и днем и ночью. «Лунные ночи могут быть даже более благоприятными для нас… Следует наносить удары и днем в одновременном массированном наступлении». Однако ожидания решающих результатов от атак торпедных катеров оказались практически напрасными, поскольку пробиться в гавань Порт-Артура катера не могли. Но через свою европейскую разведывательную сеть японцы знали, что в Порт-Артуре заканчиваются запасы угля и это увеличивало тягу русских капитанов пробиться во Владивосток, где угля было достаточно.

Третья армия генерала Ноги получила приказ штурмовать Порт-Артур 26 июля 1904 г. Наместник Алексеев отдал адмиралу Витгефту приказ оказать гарнизону крепости всю возможную помощь, а затем, если предоставится такая возможность, постараться пробиться во Владивосток. Витгефт созвал капитанов кораблей, и было решено дожидаться прибытия Балтийского флота. Витгефт так объяснил мотивы своего поведения Алексееву: «Либо мы будем защищать Порт-Артур совместно с подкреплениями, либо погибнем; момент выхода во Владивосток возникнет только тогда, когда смерть будет смотреть нам в глаза одновременно и впереди и позади».

Стремясь заручиться поддержкой трона, наместник Дальнего Востока Алексеев обратился к царю, и тот поддержал алексеевский нажим на Витгефта: «Полностью разделяю ваше мнение касательно важности того, чтобы эскадра делала скоростные набеги из Порт-Артура и чтобы она пробилась к Владивостоку». Витгефт получил эти царские слова, но даже тогда своего мнения не изменил. «Эскадра не может выйти; на ее пути размещены минные поля с дрейфующими минами… Рассмотрев ситуацию, мы решили окончательно, что эскадра должна выдержать осаду или погибнуть, обороняя Порт-Артур. Противник приблизился и наши силы отошли к фортам. Над городом висит постоянный туман. Я начал артиллерийскую стрельбу по японским войскам».

Так, с прибытием японских войск русские солдаты и матросы вместе заняли оборонительные позиции. 7 августа 1904 г. состоялась церковная служба, все молились о победе, все признаки которой удалялись. Население одело свою лучшую одежду, мужчины были в блестящей униформе — все слушали слова ободрения, произнесенные генералом Стесселем. Но, когда все опустились на колени, слышной стала артиллерийская канонада. Первые снаряды упали на центральную улицу Старого города. К концу церковной службы по городу и гавани уже методично стреляла японская артиллерия.

Алексеев продолжал настаивать. Он шлет новый приказ: «Я твердо убежден, что вы должны вывести эскадру из Порт-Артура. Я должен напомнить вам и всем серьезным офицерам о подвиге «Варяга». Неспособность эскадры выйти в море вопреки императорской воле и моему приказу, ее неизбежная гибель в случае падения крепости, в дополнение к тяжелой падающей на вас ответственности, оставляет пятно на Андреевском стяге и на чести флота».

Куропаткин и Алексеев

В пять часов вечера 27 мая 1904 г. главнокомандующий генерал Куропаткин встретился в старинном маньчжурском Мукдене с наместником Дальнего Востока адмиралом Алексеевым. Они пожали друг другу руки в старом вагоне, уставленном цветами — здесь Алексеев устроил свою штаб-квартиру.

В высшем военном руководстве назрели серьезные противоречия. Алексеев считал, что наступило время для Маньчжурской армии России начать из Ляояна наступать в направлении Ялу или Порт-Артура. Генерал Куропаткин не разделял этих идей. Ему казалось опасным и глупым начать неподготовленное наступление, не дождавшись подкреплений из Центральной России. Подкрепления эти поступали довольно медленно, хотя министр путей сообщений князь Хилков прилагал отчаянные усилия, чтобы решить проблему «обхода» Байкала. В марте еще можно было пройти по льду озера на санях, но в апреле лед начал крошиться, появилась вода, и стало возможным использовать паром. Строители совершили подвиг — южнее Байкала они пробили 39 туннелей и укрепили в 13 местах горы, чтобы избежать оползней. Поезда поднимались на километр над озером, чтобы потом спуститься в болотистые пади. Все это тормозило движение поездов и войска, столь ожидаемые в Маньчжурии, запаздывали. В некоторых местах скорость их движения была меньше 10 километров в час.

Все эти обстоятельства обусловили резкость речей в мукденской железнодорожной штаб-квартире Алексеева. Наместник настаивал на том, что Порт-Артур нужно оборонять до последнего, что одновременно нужно готовить силы для наступления против до сих пор победоносной Второй армии генерала Оки. Сдача Порт-Артура для адмирала Алексеева была попросту неприемлема. Российская армия не вынесет такого позора.

Куропаткин поделился свежими новостями о высадке японских войск на побережье Такушан. По его предположениям японский императорский штаб замыслил окружение с двух сторон Ляояна. Он был категорически против предлагаемого Алексеевым плана начать давление на Куроки, чтобы загнать его обратно в Корею, против атаки в направлении Оки посредством высадки русских войск в Порт-Артуре. Куропаткин хотел выиграть не битву, а войну. Он чрезвычайно боялся авантюризма генералом, строивших излишне смелые планы.

Повторим: генерал Куропаткин полагал, что самым нерациональным для России было бы не воспользоваться троекратным численным превосходством российского населения над японским. В Японии жили 46, 5 млн. человек, а в Российской империи — 130 млн. Наншан и все подобное Кропоткин считал мелкими стычками. Он не поддерживал идеи Алексеева, что японцев нужно теснить «с первой минуты и с первой версты». Суетливость только ослабляет фактор стратегического превосходства России. Куропаткин желал иметь двенадцать боеспособных дивизий, которые одной своей численностью превзойдут четыре дивизии островной азиатской державы, не имевшей многовекового опыта войн с европейскими, с западными армиями.

Кто был прав? Был резон во мнении противников Кропоткина, считавших необходимым максимально усложнить японцам процесс перевода сухопутной армии с архипелага на континент, в том, чтобы не дать отдельным контингентам, отдельным дивизиям консолидироваться, привлечь на свою сторону часть китайцев — от хунхузов до императорского окружения. Одно практически бесспорно. Воевать нельзя было «вполсилы» против яростно ожесточенного противника, воинственного и активно впитывающего западный опыт. Организация всегда была слабым местом незападных армий, в данном случае российской, а не японской. Кропоткин верил в то, что его аргументы возымеют действие в генеральном штабе и в окружении царя.

Встреча Куропаткина с Алексеевым, увы, так и не дала результатов. Главнокомандующий расходился с наместником по самым существенным вопросам. Арбитром в данном случае должен был выступить сам самодержец — ночью в Царское Село полетели две телеграммы, противоположной стратегической направленности. Император Николай Второй собрал военный совет, в который входили военный министр генерал Виктор Викторович Сахаров, военно-морской министр адмирал Авеллан и министр Внутренних дел Плеве. Большое впечатление на присутствующих произвела речь адмирала Авеллана, который спросил присутствующих, куда должен будет идти Балтийский флот, если Порт-Артур будет взят японцами? Рассуждая в таком духе, военный совет инструктировал Куропаткина выдвинуться против генерала Оки, «несмотря на то, что из двенадцати дивизий подкреплений пока пришла только одна».

Японская разведка в данном случае вынуждена была пользоваться только слухами: предстоит русское наступление (докладывал Акаси из Стокгольма). Сердцевиной наступающих русских частей будет Первый сибирский армейский корпус во главе с генералом бароном Штакельбергом. Всегда страдая муками личного участия, император Николай вместе с императрицей Александрой (ожидавшей наследника) взялся проводить отбывающие войска. Царь и царица раздавали иконы — на этот раз оловянные изображения недавно канонизированного Серафима Саровского.