Мощи Распутина. Проклятие Старца - Валтос Уильям М

Робин, все еще не готовая принимать гипотезу профессора, покачала головой.

— Это интересно, — сказала она, — но больше похоже на религиозные сказки, чем на научные факты.

— Конечно — если не знать деталей, — ответил профессор Альцчиллер. Он сел и глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. Его голос вдруг зазвучал очень устало. — Однако я знаком с отчетами о тех вскрытиях. Нам в университете читали курс лекций на эту тему, — он снова сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Вот вам еще пример — Катрин Лабуре[34]. Ее труп эксгумировали через семьдесят лет после смерти. Вскрытие показало, что все внутренние органы целы, а последнее, что она съела, до сих пор в желудке. Глазные яблоки остались влажными и серо-голубого цвета, как при жизни. Вскрытие проводил доктор Дидье. Что касается Шарбеля Маклуфа, то его тело исследовали в медицинском Институте Франции.

Если загадочная рука не подвергалась разложению, то как далеко в прошлое может уходить ее история, продолжал думать Росток. Ведь не обязательно останавливаться на 50-х годах. Почему бы не вернуться на век назад? По словам Альцчиллера, такое возможно. А если так, то, несмотря на прежние сомнения Ростка, этот кусок человеческой плоти на столе перед ними вполне мог быть правой кистью человека, чье имя он прочел на клеенчатой бумаге, — легендарного старца Григория Ефимовича Распутина.

— Наверное, одним из самых знаменитых и тщательно зафиксированных случаев в истории нетленных мощей был святой Франциск Ксавьер[35], — продолжал профессор, не поднимаясь со стула. Его лицо покраснело, дыхание стало натужным, однако, как любой преподаватель, он жаждал поделиться знаниями. — Ксавьер был миссионером и погиб в Китае в 1552 году. Его труп пытались уничтожить намеренно, наполнив гроб все той же негашеной известью. И вновь она не возымела никакого эффекта. Еще полгода тело Ксавьера пролежало в земле, в непосредственном контакте с почвой. После чего тело эксгумировали и обнаружили, что оно в таком же состоянии, как и в момент смерти. Когда скептики потребовали независимого расследования, вице-король Гоа пригласил своего главного медицинского специалиста, доктора Сарэйву. Доктор и его помощники обнаружили, что кровь Ксавьера до сих пор жидкая, тело в отличном состоянии. Сарэйва заявил в суде под присягой, что согласно всем его знаниям о медицине, тело не может настолько хорошо сохраниться при помощи каких-либо искусственных или естественных факторов.

Росток знал, что единственным человеком, который мог сказать, действительно ли кисть принадлежала Распутину, был Иван Данилович. Но Иван умер, как и его сын, как и все, кому он мог что-то рассказать, включая Флориана Ульянова и Бориса Черевенко.

— Я бы не стала доверять заявлению единственного доктора, — заметила Робин. — Особенно сделанному несколько столетий назад, когда люди были более доверчивыми и подверженными религиозному давлению.

В ответ на ее реплику Альцчиллер выдавил из себя слабую улыбку:

— Были люди, разделявшие ваш скептицизм. Например, глава Ост-Индской кампании, который жил более чем сто лет спустя. Он приказал повторно эксгумировать тело. В отчете, сделанном после эксгумации, говорится, что глаза Франциска Ксавьера остались ясными, и сам он выглядел почти живым. Кожа была прочной, розовой и эластичной. Все так же, как в случае с этой кистью, даже кровь не свернулась. Сохранность тела Ксавьера показалась главе кампании настолько чудесной, что он тут же перешел в католицизм.

Росток думал, как ему найти образец почерка Ивана. Он никак не мог понять, почему не подумал об этом сразу. Нужно было спросить Николь или самому обыскать дом. Если надпись на клеенчатой бумаге была сделана Иваном, это доказывало, что он положил руку в сейф. Но зачем Ивану делать такое с рукой Распутина? И почему он держал ее в секрете?

— Эти события произошли в Азии давным-давно, — пробормотала Робин. — Нельзя же полагаться на древнюю историю.

— Ваши коллеги с вами не согласятся, — профессор лукаво улыбнулся. — В 1974 году в «Ньюсуик» вышла статья, в которой было описано тщательное обследование тела и сказано, что труп Ксавьера выглядит так, словно он спит.

Глаза Альцчиллера все больше наливались кровью. Он издал короткий стон и схватился за живот.

— Что случилось? — спросил Росток. Он протянул руку, чтобы помочь профессору, но тот только отмахнулся.

— Съел что-то не то. Пройдет…

— Я не знал, что вы будете работать всю ночь, — извинился Росток.

— Это удивительный артефакт. Я не мог отказать себе в удовольствии.

— Вам нужно немного отдохнуть. Вы плохо выглядите.

— Я не смогу заснуть. Не сейчас. Я видел сотни человеческих останков, но похоже, что эта кисть — настоящие мощи. Невероятно!

— То есть, вы считаете это чудом?

— Вы можете не верить в чудеса, — ответил Альцчиллер. — Но сейчас вы так близки к ним, насколько это вообще возможно. Если мы сможем опознать владельца этой руки, скорее всего, он окажется святым.

Святым?

Интересно, что бы сказал дед Ростка. Старик говорил, что Распутина (если рука действительно его) враги называли по-разному: мошенником, колдуном, развратником, посланником дьявола. Однако дед был убежден, что никто не понимал истинной сути дара Распутина.

— Конечно, католическая церковь не признает нетленность доказательством святости. — Альцчиллеру вновь пришлось замолчать, чтобы перевести дыхание. — Папа Бенедикт XIV ясно дал это понять в трактате De Cadaerum Incorruptione. Но мощи — самые редкие из церковных реликвий, и почти всегда они ассоциируются со святыми. Теперь, когда я своими глазами увидел одни из них, я считаю, что это действительно чудесный феномен. Мне не терпится провести дальнейшие анализы реликвии.

— Вы и так ответили на все мои вопросы, — прервал его Росток. — Я признателен за все, что вы сделали, профессор. Правда. Но, боюсь, вы не сможете больше проводить тесты: мне нужно забрать руку… реликвию… с собой.

Это внезапное известие сбило Альцчиллера с толку. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями:

— Вы не можете этого сделать. Самая важная работа еще впереди. Разве вы не понимаете ее значимости?

— Понимаю. Но я также понимаю, что у нас обоих могут быть проблемы с законом, если коронер узнает о ваших исследованиях. Он уже угрожал отослать жалобу окружному прокурору.

— Церковной реликвии не место в окружном морге, — заявил Альцчиллер.

— Извините, профессор. Не думаю, что я и дальше смогу сдерживать О’Мэлли.

Альцчиллер опустился на стул и уставился на отрезанную кисть.

— Мне бы очень хотелось продолжать работу с ней, — просил он. — Я смогу рассказать вам больше, чем любой коронер, вплоть до личности человека, которому она принадлежала. В конце концов, я специалист по идентификации человеческих останков.

— У меня нет выбора, — проговорил Росток.

Он поднял стеклянный колпак, но Альцчиллер, вскочив со стула, схватил его за руку.

— Нет! — закричал профессор, — Не трогайте ее без защитных перчаток! Уровень цианида в крови все еще смертелен. Если обращаться с рукой неправильно, все может кончиться печально… и мучительно.

Росток вернул стеклянный колпак на место. Альцчиллер, потративший много сил на рывок, сел обратно на стул, тяжело дыша. Он опустил голову и начал тереть глаза.

Когда он убрал руки от лица, на его костяшках осталась кровь. Росток, от шока утративший дар речи, безмолвно глядел на профессора.

— О Боже мой! — охнула Робин.

По щекам Альцчиллера текли густые кровавые слезы. Глазные яблоки были затуманены ужасной темнобордовой пеленой.

— Я ничего не вижу! — жалобно простонал профессор.

Он поднял ладони к глазам, растирая красную липкую жидкость по лицу и пытаясь вернуть себе зрение.

— Не вижу!

— Спокойно, профессор, — сказал Росток. — Вам лучше лечь, — он помог Альцчиллеру опуститься на пол, положил подушку ему под голову. — Просто — идет кровь… Все будет хорошо.