Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека - Николай Зенькович

Свидетельствует А. Н. Шелепин, в ту пору первый секретарь ЦК ВЛКСМ:

— На третье или четвертое (может быть, пятое или шестое) марта 1953 года был назначен пленум ЦК ВЛКСМ… Это было время болезни Сталина, и нас уже дважды вызывали в ЦК КПСС, где информировали о его здоровье. Пятого марта — вновь вызов: Сталин умер. Нужно проинформировать все организации. Собрали Бюро ЦК ВЛКСМ — предложили переименовать комсомол в ленинско-сталинский. Все были единодушны в этом решении. Подключили писателей для составления обращения к молодежи. Звоню Хрущеву, сообщаю о нашем решении. Пауза, а потом: «Ну, а что? Давайте действуйте!». Мы быстро составили обращение в связи с переименованием комсомола, я доложил членам Бюро о разговоре, утвердили текст обращения. В 12 часов ночи звонок домой — Хрущев: «Когда пленум?» — «Завтра». — «Вы обращение подготовили?» — «Да». И он так спокойно, как о чем-то обыденном: «Не надо этого делать. Мы тут посоветовались и решили, что этого делать не надо». Значит, там что-то произошло…

Произошло! На второй день после похорон Сталина, 10 марта 1953 года, по коридорам зданий на Старой площади прошелестел слух о совещании у Маленкова, который якобы произнес многозначительную фразу. Ее произносили шепотом, с опаской поглядывая на телефонные аппараты: «У нас были крупные ненормальности, многое шло по линии культа личности».

А еще через неделю-другую стало известно, что в Кунцеве, на Ближней даче Сталина, прекращены работы по созданию музея. Совсем недавно туда возили партийный актив — посмотреть, как жил великий вождь и учитель. И вдруг все остановилось. Многоопытные аппаратчики поняли: подули новые ветры.

Шепилов, на выход!

— В Советском Союзе Сталин был вроде полубога, — рассказывал Хрущев посетившим его в июле 1956 года руководителям ЦК Итальянской компартии. — Ему приписывались все достижения, от него якобы исходили все блага. Он был отцом для всех. Как известно, после его смерти дело доходило до кликушества. В дни процессии к Колонному залу на улицах было задавлено много людей. Даже члены Президиума ЦК КПСС уговаривали народ разойтись, однако никто не слушался — все хотели увидеть тело Сталина. Это одна сторона. Другая сторона — неблаговидные дела, совершенные по его воле и под его давлением… 70 процентов делегатов ХVII съезда ВКП(б) и большинство членов ЦК, избранных на съезде, расстреляны, а это — подпольщики, участники гражданской войны, активно боровшиеся против троцкистов и бухаринцев. Это также требует объяснения…

Архивные документы, ныне рассекреченные, свидетельствуют: поначалу акция, задуманная Хрущевым против мертвого Сталина, ограничивалась лишь рамками судеб делегатов ХVII съезда. По первоначальному замыслу расследованию подлежали дела на несколько десятков человек. Прослышав об этом намерении Хрущева, к нему потянулись сотни других просителей и ходатаев. Хрущев охотно принимал их, выслушивал множество хватающих за душу историй. Постепенно круг намеченных к пересмотру дел расширялся.

И вот в последний день 1955 года Хрущев проводит через Президиум ЦК КПСС решение об образовании специальной комиссии. Ей вменяется в обязанность изучение материалов о массовых репрессиях не только членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных ХVII съездом партии, но и других советских граждан. В основном тех, за кого хлопотали перед Никитой Сергеевичем оставшиеся в живых родственники. Расширились и временные рамки — с 1935 по 1940 годы.

Возглавить комиссию Хрущев поручил секретарю ЦК П. Н. Поспелову. В ее состав вошли секретарь ЦК А. Б. Аристов, председатель ВЦСПС Н. М. Шверник и заместитель председателя КПК при ЦК КПСС П. Т. Комаров.

Как рассказывал автору этой книги один из членов рабочей группы комиссии, первоначально перед ними ставилась несколько иная задача. Собирая рабочую группу, руководитель комиссии Поспелов подчеркивал:

— Надо сбалансировать положительные и отрицательные стороны в отношении Сталина.

По свидетельству этого же члена рабочей группы, огласить данное сообщение должен был Поспелов:

— Оно замышлялось не как разгромный доклад, а в виде сдержанной информации. Тактика была продуманная, взвешенная: критику культа Сталина начать с мелочей, растягивая по времени и подавая ее малыми дозами. Мы исходили из того, что ни КПСС, ни страна не были подготовлены к восприятию прямых обвинений в адрес Сталина. Не говоря уже о компартиях зарубежных стран.

Съезд открылся в Большом Кремлевском дворце 14 февраля 1956 года. За два дня до открытия комиссия Поспелова представила Хрущеву результаты своей деятельности.

Хрущев никак не откликнулся. Ни одобрил, ни «зарубил».

На второй день работы съезда к секретарю ЦК Д. Т. Шепилову — тому самому, через год «примкнувшему», неслышно приблизился помощник Хрущева Шуйский и что-то прошептал ему на ухо. Дмитрий Трофимович поднялся и, сопровождаемый Шуйским, направился к Хрущеву, ожидавшему его в комнате отдыха членов Президиума.

Два дня после этого Шепилов на заседаниях съезда не показывался. Подолгу отсутствовал Хрущев.

Не много ли исключений?

В марте 1989 года, спустя 33 года после оглашения, горбачевское Политбюро ЦК КПСС приняло решение об опубликовании доклада, который наделал столько шума и вокруг которого не утихают споры: во благо он пошел или во вред.

Доклад Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» был заслушан делегатами XX съезда на утреннем закрытом заседании 25 февраля 1956 года. «Свои» приглашенные и делегации зарубежных компартий не присутствовали.

Исключений из правил проведения подобного рода мероприятий было много. Первое исключение: ход закрытого заседания не стенографировался. Второе: после окончания доклада было решено прений по нему не открывать. Третье: по предложению председательствовавшего на заседании Н. А. Булганина съезд единогласно принял постановление «О культе личности и его последствиях».

Случай, небывалый даже для большевистской партии, — постановление принято без прений и обсуждения. И по какому вопросу! То, что услышали делегаты, ошеломляло, приводило в шок, некоторым, как свидетельствовали очевидцы, становилось дурно и они теряли сознание.

И тем не менее — никакого обмена мнениями. Странно, если учесть, что куда более мелкие, второстепенные и третьестепенные вопросы обсуждались часами, а то и сутками. А тут самый главный вопрос и, пожалуйста, «прения открывать нецелесообразно».

Загадка? Загадка. А вообще-то в процедуре подготовки оглашения доклада, принятия одобряющего (единогласно!) постановления таких недомолвок и интриг — тьма-тьмущая. Не меньше и нестыковок.

Вот одна из них — о невесть откуда взявшемся закрытом заседании.

В примечаниях к опубликованному в 1989 году секретному докладу Хрущева сказано: предложение о проведении закрытого заседания и выступлении на нем Хрущева с докладом о культе личности было выдвинуто Президиумом ЦК КПСС 13 февраля 1956 года. Получается, что Президиум ЦК уже до 13 февраля имел текст доклада, ознакомился с ним, одобрил и поручил Хрущеву огласить его на закрытом заседании?

Однако это утверждение не стыкуется с заявлением самого Хрущева, которое он сделал во время уже известной нам беседы с руководством Итальянской компартии.

— Мы считали, — сказал он итальянцам, — что доклад не будет опубликован, в противном случае мы бы его построили иначе. Более того, решение поставить этот вопрос было принято не при подготовке к съезду, а в ходе его. Поэтому мы были лишены возможности посоветоваться с братскими партиями…

И далее:

— В ходе XX съезда было проведено несколько бурных заседаний Президиума ЦК. Отдельные члены Президиума считали, что не следует поднимать вопроса о культе личности, так как это создаст трудности внутри страны и в рабочем движении. Как видите, мы учитывали это, но также стояли перед необходимостью ответить на вопрос, кто же виноват в том, что погибли многие лучшие коммунисты. Не ответить на него — значило показать, что нынешний ЦК КПСС покрывает виновников, соглашается с ними, боится сказать правду…

Итак, согласно официальной версии, вошедшей во все учебники истории и в другие массово-политические книги, Президиум ЦК выдвинул предложение выступить Хрущеву с докладом о культе Сталина на закрытом заседании XX съезда. Сам же Хрущев утверждает: решение созрело во время съезда, в ходе ожесточенных дебатов с соратниками.

К сожалению, живых участников тех событий, во всяком случае среди членов Президиума ЦК, уже не осталось. Но некоторые успели кое-что рассказать благодаря неуемным, пытливым исследователям недавнего прошлого. Феликсу Чуеву, например, удалось разговорить даже великого молчуна Кагановича.