Екатерина Великая - Кэролли Эриксон

Поскольку Екатерины с ее сдерживающим влиянием рядом не было, Петр дал волю своей буйной фантазии. Он рассказывал истории о том, как в Киле, когда он был еще подростком, ему приходилось, выполняя поручения своего отца, вступать в схватки с шайками злодеев-цыган. Разумеется, он всегда обращал их в бегство. Однажды, находясь в особенно подавленном состоянии, он отправился к Ивану Шувалову и попросил того убедить Елизавету отпустить его за границу, где он пробыл бы до тех пор, пока не кончится тяжкая для него война с Пруссией. Когда в этом ему было отказано, он начал пить еще пуще и слонялся на нетвердых ногах по дворцу, по-немецки выкрикивая заплетающимся языком дикие угрозы.

Понятовский, вернувшись к русскому двору в январе 1757 года, смотрел на Петра как на спившегося, недалекого невежу, которого не стоит принимать всерьез. Шуваловы тоже потешались за спиной великого князя, списав его со счетов как безнадежного пьяницу, который долго не протянет. Но Екатерина, острее всех ощущавшая нетрезвую атмосферу, в которой постоянно пребывал ее муж, относилась к нему настороженно. Жизнь императрицы висела на волоске. Периодически в ее состоянии наступало ухудшение, из-за которого весь двор ударялся в панику. Опять возобновлялась грызня за власть. В любой день Петр мог стать императором. Через своих шпионов Екатерине стало известно, что Петр в секретном разговоре с новым британским посланником лордом Кейтом обмолвился о том, что намеревается развестись с ней и жениться на своей любовнице.

У Петра был свой план. Она в этом не сомневалась. Он перестал обращаться к ней в трудные минуты за советами и утешением, реже стал к ней приходить. Петр относился к Понятовскому с прежней благожелательностью, потому что мог беседовать с ним и поверять ему свои заботы на немецком языке (Понятовский — владел несколькими языками). Екатерина подозревала своего мужа в притворстве. Это дружелюбие вполне могло быть показным, усыпляющим ее бдительность. Она считала, что Петр выжидал удобного часа, каковым, без сомнения, станет смерть государыни. После этого он мог без труда избавиться от нее. Его советниками были теперь крикливая Елизавета Воронцова и ее честолюбивый дядюшка. Они подзуживали Петра убрать с дороги мешавшую жену и сделать Елизавету своей супругой.

Он так же, как и Екатерина, знал, что церковь не только разрешала разводы, но и предоставляла очень удобный выбор мужьям, желавшим выпутаться из брачных союзов, ставших помехой. Неудобную жену можно было отослать в монастырь, где, независимо от согласия или несогласия несчастной, она будет заживо замурована вместе с другими отвергнутыми женщинами и женами, бежавшими от своих мужей под надежную защиту церкви. Там лишат всего, что связывает с миром. У нее отберут имущество, голову обреют наголо и облачат в мрачную черную одежду. Она уже никогда не увидит своих детей или других родственников. Она до конца дней останется среди тех, кто умер для мира и не имеет никакой надежды вернуться в него.

Каждый раз, когда Екатерина встречала бесноватую, неряшливую Елизавету Воронцову или слышала отзвуки попойки, устраиваемой мужем для своих дружков-забулдыг, ее пробирала дрожь. Петр при встречах с женой почти всегда хмурился и раздражался. Екатерина знала, что его недовольство вызвано поражениями, которые терпели прусские войска. Она не могла отделаться от впечатления, что в их отношениях произошла бесповоротная перемена.

В июле 1757 года Екатерина устроила пышный бал. Развлечения такого рода всегда встречали благосклонное понимание императрицы, которая и сама присутствовала на них. Ее привозили в коляске, и она наблюдала из-за ширмы, кашляя и хватаясь за бок.

Готовя свой праздник, Екатерина превзошла саму себя. На ее стороне оказалась и природа. Это была пора долгих «белых ночей». В назначенный вечер воздух был подобен волшебному бальзаму. Длинные столы для ужина были накрыты в саду, благоухавшем сладкими ароматами. Сотни гостей несказанно изумились, увидев тысячи фонарей, которые освещали главную дорожку для прогулок. Иллюминация была такой яркой, что все предметы в ночи выделялись так же отчетливо, как и днем. В конце первой перемены блюд раздвинулся широкий занавес и вдали показалась огромная повозка, которую тянули двадцать волов, разукрашенных гирляндами. В ней сидели шестьдесят музыкантов и певцов. Они исполняли произведения, написанные специально для бала придворным поэтом и регентом хора. Повозка торжественно двигалась к зрителям, а рядом с ней плясали сотни танцоров. Когда она остановилась, как раз поднялась желтая луна, словно исполняла отведенную ей роль в начавшемся представлении.

Вечером прозвучали фанфары, и гостей пригласили за подарками к маленьким киоскам, где раздавали веера, перчатки, темляки, ленты и фарфоровые изделия. Любая из этих мелочей стоила менее сотни рублей, однако, как отмечает Екатерина в своих мемуарах, доставила каждому немалое удовольствие. А еще позже, когда подали вино, луна залила дворец серебряным светом, и начались танцы.

Забыв на время обо всем, опьяненные вином, теплом и лунным светом гости кружились, притопывали, подпрыгивали до третьих петухов.

Бал имел громадный успех, который не смогли омрачить или принизить завистливые сплетни и мелкие интриги. Все, от императрицы до последнего лакея, расточали похвалы великой княгине. Редчайшие вина, вкуснейшие яства, развлечения и щедрые подарки — все это, по отзывам гостей праздника, заставило их почувствовать себя на вершине блаженства. Даже Петр, его грубые и тупые голштинцы и злейшие враги Екатерины были ошеломлены и на время покорены этим грандиозным балом и с гордостью показывали полученные подарки.

— Это было дано мне ее императорским величеством, великой княгиней, — говорили люди, хвастаясь своими подарками.

— Она сама доброта, она каждому дала замечательные подарки.

— Какая она очаровательная, она очень мило улыбнулась мне.

— Ей очень нравилось смотреть, как мы танцуем, едим и веселимся.

Восторженные отклики не стихали несколько дней, о чем Екатерина знала от осведомителей. Она не преминула об этом упомянуть в своем дневнике. Все отметили доброжелательность хозяйки праздника, ее превосходное настроение и то, что она старалась, чтобы каждому гостю нашлось место на балу. В великой княгине открыли множество новых достоинств.

«Я обезоружила своих врагов, — писала Екатерина. — Это и было моей целью. Но такое положение не могло сохраняться долго». Расходы на это празднество составили почти половину ее годового дохода. Очень пригодились деньги, полученные из Англии благодаря посредничеству Чарльза Хенбери-Уильямса.