Фальшивые лабиринты, или Иллюзия отражений - Сергей Трищенко

— Самый большой! — восторгался Юнис, не слушая меня, а сэр Жеральд спокойно сказал:

— Вот войдем — и узнаем. Кони зацокали под аркой.

Оценивая наше поведение с точки зрения безопасности, можно сказать, что оно было опрометчивым: нам открыли ворота, нас попросту заманили внутрь! А вдруг это ловушка? А мы едем, как ни в чем не бывало, и даже не обнажаем мечи. Но, если вдуматься, иначе и быть не могло: живущие в фарфоровом замке должны быть предельно осторожными и оказывать всем максимальное гостеприимство — фарфор ведь так хрупок... А тут рыцари с железными мечами и копьями.

Но, помнится, на современных танках тоже устанавливают керамическую броню...

Арка неожиданно привела нас в большой зал — не во внутренний дворик, а сразу в зал. Впрочем, и это легко объяснялось: в замке, имеющем вид тарелки, да еще заполненной водой, просто не может быть внутреннего дворика, разве что полностью затопленного. Но тогда это будет не дворик, а бассейн.

Въехав на конях в зал, мы остановились: на полу зала грудами лежали... тарелки — едва ли не точные копии той, что представлял собой сам замок, хотя и разные по размерам.

«Этого следовало ожидать», — подумал я.

И хотя кони наши ничем не напоминали слонов, помня пословицу о посудной лавке, мы привязали их непосредственно у входа.

На стене зала красовалась надпись:

«Тот, кто вымоет все тарелки до одной, сможет прочесть на них самый главный секрет дракона!»

Я порадовался, что прочел это сам: что-то у меня внутри восстанавливается. Началось с Игрограда. А раньше и слова прочитать не мог. И все же... как-то напыщенно, надуманно, слишком примитивно, по-детски просто написано. Как у Флобера... или Мопассана? «Она была женщина, то есть ребенок». Отсюда и простота? Но, с другой стороны...

«Слишком интригующе, — подумал я. — Но насколько реально? Сейчас перемоешь все — а там еще одна фига от дракона. Или что-нибудь похуже...»

Малыш нагнул голову и слизнул с ближайшей тарелки остатки салата «оливье», обнажив на ней букву «Р». Я счел это добрым предзнаменованием: Р — значит, реально. А может, поручить дело мытья тарелок коням? Эх, жаль, нет с нами своры голодных собак!.

— Ну что, приступим? — спросил я.

— Это что — нам надо все это вымыть?! — послышался возмущенный голос Юниса, до которого наконец-то дошел смысл предстоящего.

— Ну да, — хмуро отозвался сэр Жеральд, оглядываясь по сторонам. Должно быть, он расстроился от того, что первым проявил инициативу я, а не он, — вон и фартуки есть.

Действительно, у сверкающей нержавеющей сталью мойки на три отделения висело три фартука. Очень миленькие, с оборочками и... фамильными гербами каждого из нас: моим, сэра Жеральда и Юниса. На полочке стояли и три бутыли с моющим средством для растворения жира.

— Постойте, — остановил я сэра Жеральда и Юниса, когда они с недовольным видом облачились в фартуки и приготовились заступать на вахту. Юнису фартук очень пошел, сэру Жеральду оказался немного мал, мне — великоват, но он и выглядел больше всех, — если на каждой тарелке всего одна буква, не означает ли это, что надпись определяется нынешним расположением тарелок? Как вы собираетесь ее читать?

— Перемоем все — а там посмотрим, — легкомысленно заявил Юнис.

— Рассортируем по буквам, — предложил сэр Жеральд. Я хмыкнул.

— В этом случае мы рискуем, вымыв тарелки и рассортировав их согласно алфавиту, очутиться в роли гадателей времен Галилея, когда публиковали тексты в виде анаграмм, вываливая все буквы в одну строчку. И сиди потом, думай: что имел в виду автор данной записи, использовав двадцать пять букв «а», десять букв «б», восемь — «в»... ну и так далее. Не кажется ли вам, что затея будет, мягко говоря, невыполнимой? Особенно учитывая местные тарелочные горы. Никогда раньше не видел, как люди синхронно чешут затылки. Сэр Жеральд и Юнис предоставили мне такую возможность.

- Д-да... действительно, — произнес сэр Жеральд в дополнение. Юнис помолчал, но явно о чем-то задумался.

- Попробуем сохранить их в существующем порядке? — предложил я в более четкой и краткой формулировке.

- Попробуем, — кивнули оба, просияв, словно чисто вымытые тарелки.

Тарелки грудились одна на другой как попало — большие на меньших, — так что становилось страшновато: вдруг посыплются стопки, поплывут, поедут в сторону? И разбиться могут, и порядок нарушится.

И чего только на них не ели! Но вот кто ел? Если хозяева замка — то где они? Если гости, то ясно: поели и ушли, их отсутствие объяснимо. Но кто тогда им готовил? И кто открывал нам ворота и опускал подъемный мост? То есть наоборот: опускал подъемный мост и открывал ворота?

Вопросы оставались без ответа, но видно было, что мучили и терзали они лишь меня одного: ни тени сомнения не мелькало на лицах моих друзей. Они будто обрели новое призвание. Так же спокойно, как они рубились с крысами — без шуток и беззлобных подначиваний, — они налили воду в мойку, добавили моющего средства и принялись мыть тарелки. Будто всю жизнь только этим и занимались.

Юнис захватил первую партию — первую стопку тарелок, — а сэр Жеральд терпеливо ждал с тряпкой, которая удивительно смахивала на его собственные, увеличенные в несколько раз усы: так она свисала по обе стороны его кулака.

Работа закипела. Вода, шедшая из кранов, оказалась неожиданно теплой — видно, подогрелась в бассейне на крыше здания. На солнце ведь все время находится. Да и параболически-тарелкообразная форма крыши весьма способствует концентрации солнечных лучей.

Самым трудоемким было уследить за порядком, в каком лежали тарелки, не перепутать случайно их местоположение друг относительно друга.

И все же... все же какой-то червячок сомнения не давал мне относиться к работе с полной ответственностью. Чтобы заморить его, я переключился на содержимое тарелок. Нет, я не собирался их вылизывать, подобно Малышу - просто смотрел и философствовал, надеясь, что на этот раз вода философского течения поможет удалению грязи с тарелок. Ну, не грязи — остатков пищи, но поскольку, по образному высказыванию Д.И.Менделеева, грязь есть химическое вещество в неподходящем месте, то и диалектический переход пищевых продуктов от еды на тарелке к грязи на оной же совершился, едва тарелку отставили в сторону. А тем более когда отправили на мойку: теперь в тарелках содержалась одна грязь и бороться с ней надо было соответственно — пусть даже содержимое тарелки смотрелось еще очень и очень съедобно.

Тем более что по первому взгляду выходило, что ели с них весьма избалованные, до этого уже основательно подкрепившиеся и — мало того! — насытившиеся люди: порции были или вовсе нетронутыми, или казались таковыми. Но уж исковырянные вилками на славу! Создавалось впечатление, что люди, угощавшиеся с этих тарелок, руководствовались принципом: если не мне — то и никому! Или же казалось им, по пьяной лавочке, что зубья вилок — их собственные зубы и, тыкая в блюда вилками, они имитировали процесс жевания, осуществляя своего рода сублимацию.