Песнь Сюзанны - Стивен Кинг

Сюзанна попыталась нарисовать дверь и то, что ждало за ней. Не хотела, но ничего не смогла с собой поделать. Во рту у нее пересохло.

А Миа продолжила все так же тихо, доверительно:

– Существовало много мест, где древние люди пытались соединить магию и науку, но это, возможно, единственное, которое осталось. – Она кивнула головой в сторону «Догана». – Именно туда отвел меня Уолтер, чтобы сделать смертной, чтобы мой путь навсегда разошелся с путем Прима. Чтобы сделать меня такой же, как ты.

13

Миа знала не все, но Сюзанне уже стало ясно, что Уолтер/Флегг предложил призраку, который потом стал Миа, сделку, обратную предложенной Фаусту. Если она соглашалась расстаться со своим практически вечным, но бестелесным состоянием и стать смертной женщиной, то могла забеременеть и родить ребенка. Уолтер честно признал, что получит она очень мало, при этом отдав все, что у нее есть. Ребенок не будет расти, как растут нормальные дети, как рос Майкл под невидимым, но восхищенным взглядом Миа, и она будет растить его только семь лет, но какими прекрасными смогут стать для нее эти годы!

О подробностях Флегг тактично умалчивал, предоставляя Миа возможность рисовать это невыразимо сладкое будущее: как она будет кормить своего ребенка и мыть его, не пропуская нежных складочек под коленями и за ушками; как будет целовать медовую кожу между лопатками; как будет гулять с ним, держа за обе ручки, пока он будет учиться ходить, переваливаясь с ножки на ножку; как будет учить его читать, показывать в небе Старую Звезду и Древнюю Матерь, рассказывать историю о том, как Рыжий Сэм украл у вдовы краюху хлеба; как будет обнимать его и поливать щеки благодарными слезами, когда он произнесет свое первое слово, и понятно какое: «Мама».

Этот восторженный рассказ вызвал у Сюзанны смешанное чувство жалости и цинизма. Конечно же, Уолтер виртуозно провел свою партию, продав призраку эту идею, и, как всегда, лучший способ для этого – задействовать воображение покупателя. Он даже предложил чисто сатанинский срок пребывания у нее ребенка: семь лет. «Просто распишитесь вот на этой строчке из точечек, мадам, и, пожалуйста, не обращайте внимания на запах серы. Как ни стараюсь, не могу очистить от него свою одежду».

Сюзанна понимала суть сделки, но все-таки с трудом представляла себе, что такое возможно. Призрак отдавал бессмертие за тошноту по утрам, за набухающие и болящие груди и, в последние шесть недель беременности, необходимость ходить по малой нужде каждые пятнадцать минут. И подождите, дамы и господа, это еще не все! Прибавьте два с половиной года смены подгузников, отяжелевших от мочи и загруженных дерьмом! А бессонные ночи, когда у ребенка режется первый зуб и он кричит от боли (радуйся, мамочка, осталось вылезти еще только тридцати одному[80]). Эти первые магические капли слюны, которые летят изо рта при недовольном крике ребенка! Эта первая теплая струйка мочи, стекающая по твоей переносице, когда ребенок выстреливает ею аккурат в тот момент, когда ты меняешь ему подгузник!

Да, в этом, несомненно, присутствовала магия. Пусть детей у Сюзанны не было, она знала: если мать любит ребенка, что-то магическое будет и в грязных пеленках, и даже в желудочной колике. Но родить ребенка с тем, чтобы его отняли у тебя, когда начинается лучшее время, когда у ребенка наступает – и с этим согласны большинство родителей – период благоразумия, здравомыслия и ответственности? Позволить унести его за красный горизонт Алого Короля? Это же ужасно. Неужто Миа, ослепленная перспективой стать матерью, не понимала, что теперь урезается и обещанная ей малость? Уолтер/Флегг в Федике, население которого выкосила Красная смерть, вел речь о семи годах с малышом. Но вот в телефонном разговоре с Миа, находившейся в номере отеля «Плаза-Парк», Сейр скостил этот срок до пяти лет.

В любом случае Миа приняла условия человека в черном. И действительно, чтобы получить ее согласие, особых усилий и не потребовалось. Ее создали для того, чтобы она стала матерью, именно для этого она поднялась из Прима, это она осознала с того самого момента, как увидела человеческого ребенка, Майкла. Как она могла сказать нет? Даже если бы ей предложили три года, даже если бы один, – как? С тем же успехом можно ожидать, что давно сидящий на игле наркоман отказался бы от предложенного ему полного шприца.

Миа отвели на Экспериментальную станцию. Улыбающийся, саркастичный (и, несомненно, вызывающий страх) Уолтер, который называл себя то Уолтер Крайнего мира, то Уолтер Всех миров, устроил ей экскурсию. Она увидела большой зал, заставленный кроватями, ожидающих прибытия детей. К изголовью каждой подсоединялся стальной шлем, от которого отходила гибкая гофрированная стальная трубка. Ей не хотелось думать, для чего предназначено это оборудование. Ей также показали и тоннели под Замком-над-бездной, и места, где стоял сильный и удушающий запах смерти. Она… там царила красная темнота, и она…

– Ты к тому времени уже стала смертной? – спросила Сюзанна. – Тебя послушать, так стала.

– Процесс уже пошел, – ответила Миа. – Уолтер называл этот процесс становлением.

– Ладно. Продолжай.

Тут воспоминания Миа потонули в темном тумане, не в тодэшной тьме, но тоже не вызывающем приятных ощущений. Какая-то амнезия, от которой остался только цвет – красный. Цвет, которому Сюзанна привыкла не доверять. Сопровождался ли ее путь из мира призраков в мир плоти, превращения в Миа, проходом через какую-то дверь? Она этого не знала. Но без периода темноты, потери сознания, полагала она, не обошлось. А потом она очнулась: «…какой ты меня видишь. Естественно, еще не беременной».

По Уолтеру выходило, что Миа не сможет зачать ребенка, даже став смертной женщиной. Выносить – да, забеременеть – нет. И здесь на помощь пришел один из первородных демонов, оказавший Алому Королю большую услугу, взяв сперму Роланда в женском обличье и влив ее Сюзанне в мужском. Была и еще одна причина. Уолтер о ней не упомянул, но Миа и так знала об этом.

– Это пророчество. – Она смотрела на пустынную улицу Федика, по которой больше не дефилировала женщина-призрак. На другой стороне, перед «Федикским кафе» с надписью ВКУСНАЯ ЕДА НЕДОРОГО под названием, молчаливо застыл ржавый робот, похожий на Энди из Кальи.

– Какое пророчество? – спросила Сюзанна.

– «Тот, кто станет последним в роду Эльда, зачнет ребенка, совершив инцест, совокупится со своей сестрой или дочерью, и этот ребенок будет помечен, по красной пятке узнают его. Именно он остановит дыхание последнего воина».

– Женщина, я – не сестра Роланда и уж точно не его дочь! Возможно, ты не заметила маленького, но существенного различия в цвете нашей кожи, однако он, так уж вышло, белый, а я – черная. – Но Сюзанна тем не менее поняла, о чем говорит пророчество. Есть много путей для создания семьи. Родство по крови – лишь один из них.

– Разве он не говорил тебе, что означает слово «дин»? – спросила Миа.

– Разумеется, говорил. Лидер. Если бы он возглавлял целую страну, а не горстку зеленых новоиспеченных стрелков, то звался бы королем.

– Лидер и король, ты говоришь правильно. А теперь скажи мне, Сюзанна, не являются ли эти слова жалкой заменой другого слова?

Сюзанна промолчала.

Миа кивнула, но при этом поморщилась от схватки. И продолжила, едва живот отпустило:

– Сперма принадлежала Роланду. Насколько мне известно, ее сохранили каким-то методом, разработанным древними людьми, пока первородный демон менял свою сущность, превращаясь из женщины в мужчину, но это мелочи. Важно другое: она оставалась живой и нашла себе пару, как и предсказывала ка.

– Мою яйцеклетку.

– Твою яйцеклетку.

– Когда меня насиловали в каменном круге.

– Ты говоришь правильно.

Сюзанна посидела, глубоко задумавшись. Наконец подняла голову.

– Мне представляется, что я не ошиблась и в другом. Я это уже говорила, тебе не понравилось, полагаю, не понравится и сейчас, но… девочка, ты всего лишь сиделка.

На этот раз ответной вспышки ярости не последовало. Миа лишь улыбнулась.

– А к кому приходили месячные, пусть и сопровождаемые утренней тошнотой? К тебе. И у кого сейчас большой живот? У меня. Если кто и был сиделкой, Сюзанна из Нью-Йорка, так это ты.

– Как такое может быть? Ты знаешь?

Миа знала.

14

Младенец, сказал Уолтер, будет переправляться Миа, отсылаться клетка за клеткой, как одна за другой отсылаются строчки факса.

Сюзанна открыла было рот, чтобы спросить, а что такое факс, она о нем слыхом не слыхивала, но потом закрыла. В принципе она уловила смысл сказанного Миа, и этого хватило, чтобы ее переполнили ярость и благоговейный трепет. Она была беременной. Более того, по существу, оставалась беременной и в этот самый момент. Но младенец переправлялся

(как по факсу)

Миа. Это процесс, который начался быстро, а потом замедлился? Или наоборот – начался медленно, а потом набрал скорость? Сюзанна склонялась в сторону второго варианта, потому что со временем стала чувствовать себя менее беременной. Живот, сначала немного округлившийся, и тот вновь стал плоским. Теперь она понимала, почему и она, и Миа испытывали одинаковую привязанность к малому: если уж на то пошло, он принадлежал им обеим. Перешел от одной к другой, как… кровь при переливании.