Неотмазанные. Они умирали первыми - Сергей Аксу

Виталю сегодня ночью приснился сон, все Карая звал. Это овчарка его. Утром проснулся, а вместо левой руки — культя. Страшная истерика с ним приключилась. Лежит на койке, слезы рекой льются, мычит что-то невразумительное, что есть силы колотит здоровой рукой по спинке кровати. Пока спал капельницу ему поставили, вырвал котетер из вены, простынь вся в крови. Не знали, что и делать. Сбегали, позвали медсестру. Прибежала Таня, обняла его, прижала крепко его голову к груди. Стоит перед ним, что-то шепчет ему тихо, ласково целует в макушку, вздрагивающие плечи и спину поглаживает. Когда он притих, бедолага, увела его на перевязку. Потом я покурить вышел, смотрю, они в конце коридора у окна на банкетке рядышком, прижавшись, сидят. А светлые волосы у Татьяны в солнечных лучах серебром отливают. Словно какой-то волшебный светящийся ореол вокруг ее головы как у святой. У нас все поголовно в нее влюблены. Спястя полчаса привела Витальку, глядим на него, совершенно другой человек перед нами. Преобразился весь. Вечером накололи его транквилизаторами; вот теперь лежит, сопит в отключке. Таня, сестричка, говорит, что главврач уже вызвал из Саратова его родителей".

Ромка опустил онемевшую руку с шариковой ручкой и устало прикрыл глаза. Почувствовал, как пульсируя, кровь горячей волной побежала по венам, как пальцы охватило приятное покалывание.

— Под Элистанжи блокировали отряд какого-то Абу, то ли Джафара, то ли Бакара, из наемников, — донеслось до него откуда-то издалека. Это воспоминаниями с ребятами делился Алешка Бондаренко.

— В лощине боевики накрыли минометным огнем "вэвэшный" батальон, который с фланга на них здорово напирал. Прижали "вованов" шквальным огнем к земле, ни голову поднять, ни высунуться. Бля, мечутся, тыкаются как слепые котята. Вопят, помощи просят. "Батя" нас вперед бросил, на выручку БОНа. Тут "вертушки" налетели. Видимость херовая. Туманище. Лупят куда ни попадя, "огневая поддержка" по-нашему называется. Того и гляди, зацепят своих. Потом "сушки" появились, бомбить стали. Комбат матюгами их кроет по рации, на чем свет стоит, а они дубасят, дубасят…

Глава третья

— Самурский! На перевязку! — крикнула, заглянув в палату, медсестра.

Ромка, медленно поднявшись с койки, следом за Таней поплелся в перевязочную.

— Раздевайся, посмотрим, как идут дела.

Он с трудом начал снимать пижаму и тельник, Таня помогала.

— Присядь. Сейчас будет больно, дорогой. Потерпи. Ты же смелый. Мужчина.

Медсестра, сняв повязку, резким рывком сорвала бинт, прикрывающий шов. Ромка от страшной боли невольно вскрикнул и застонал. Таня сильно прижала его лицо к своей груди, ласково поглаживая ему волосы.

— Ну-ну, всё, дорогой, успокойся! Всё уже позади! Конечно, больно! Милый, терпи!

У Ромки потемнело в глазах и он инстинктивно как дикий зверек вцепился руками медсестре в талию, невольно уткнувшись в мягкую женскую грудь. Через мгновение уже забыл про свою боль, про свои муки…

Когда Самурский вернулся с перевязки, Витальки в палате не было: к нему приехали из Саратова родители. Главврач, Евгений Львович, понимая на сколько тяжелой будет для Приданцевых встреча, любезно предоставил им свой кабинет. Санёк мирно спал, тихо посапывая, в своем углу, Кирилл с Андреем торчали у подоконника и глазели на весеннюю улицу. Бондаренко полусидя писал письмо, старательно выводя буквы, подложив под тетрадный листок зачитанную книгу. От скуки весельчак Алешка Бондаренко выдумывал частенько всякие хохмы и розыгрыши. Главным объектом своих порой жестоких подколок он избрал Рината Мухутдинова, краснощекого здоровяка из соседней палаты, который постоянно околачивался у них, так как здесь лежали его сослуживцы, саперы Кирилл Лазуткин и Андрей Терещук. Наивный и простодушный по своей природе деревенский пацан безоговорочно верил всем бредням десантника, которые тот без зазрения совести словно лапшу вешал ему на уши.

Как-то сговорившись с Кириллом, Лешка решил в очередной раз подшутить над гостем. Зазвав соседа в палату, он сообщил тому, что запросто читает отпечатки пальцев, и что для него не стоит никакого труда найти любого преступника, что будь он криминалистом, ему бы цены не было, чем и поверг простодушного парня из татарской сельской глубинки в шок.

Освободив поверхность одной из тумбочек от всего лишнего, сдунув с нее крошки, он выложил из нескольких обломанных спичек замысловатый рисунок, если хорошенько присмотреться, то можно было разглядеть в нем человеческое лицо, только без овала. Тут тебе и глазки, и брови, и нос, и верхняя губа, и нижняя… Даже волосинка на "голове" одна имелась…

Алешка Бондаренко заявил присутствующим, что запросто определит по отпечаткам пальцев того, кто дотронется до любой из лежащих спичек. Эксперимент проводили вчетвером: Ромка, Ринат, Кирилл и "великий маг" . Леха предложил в его отсутствие каждому дотронуться до одной из спичек. И он без труда найдет "преступника".

Бондаренко, опираясь на костыли, вышел из палаты. Пацаны выбрали каждый свою спичку. Ромка коснулся "левого глаза", Андрюха "левой брови", а Ринат — "верхней губы" … Свистнули. Десантник с невозмутимым видом, вернувшись, плюхнулся на койку и подозрительным взглядом зеленоватых шкодливых глаз окинул присутствующих. В руке у него оказался стеклянный стаканчик из-под микстуры.

— Ну, а теперь давайте свои отпечатки пальцев. Прикладвайте пальцы к донышку! Вот сюда!

Ромка, чуть помедлив, торжественно приложил подушечку пальца к стекляшке, на которой остался узор.

— Тэкс, посмотрим, — глубокомысленно промолвил "маг", на свет неспеша рассматривая оставленный жирный отпечаток. — Очень, очень интересно. С вами всё понятно, пианисты!

Бондаренко взглянул на раненых. Ринат, широко улыбаясь, ждал чуда, Лазуткин со скучающей физиономией почесывал свой левый глаз, Ромка с неприкрытым любопытством уставился на "криминалиста" , ожидая какого-нибудь подвоха.

— Самурский дотронулся вот до этой спички! — громко объявил Лёшка.

— Верно! — от удивления у Ромки вспыхнуло лицо и покраснели уши.

— Тэкс, продолжаем, господа, присяжные заседатели! Прошу! — Лёшка протянул стаканчик Кириллу, тот поплевав на большой палец, плотно приложился к донышку.

— Посмотрим, посмотрим, — медленно произнес Леха, изучая узор. — Эх, жаль, очков нету! Ну, да ладно, и так прекрасно видно! Кирюха, вот твоя спичка!

Все заулюкали и захлопали в ладоши, своим бурным весельем разбудив лежащего в дальнем углу в гипсовом корсете "омоновца" Саньку.

— Лёшик, ну, а моя какая? — не терпелось узнать Ринату.

— Твоя, вот! — десантник уверенно ткнул пальцем в "верхнюю губу", при этом скучающий Лазуткин, стоящий рядом с гостем усердно потирал указательным пальцем у себя под носом.

У пораженного увиденным Мухутдинова отвисла челюсть и он, придя в себя, засыпал Лёшку вопросами.

— Это, братва, все ерунда! Я ведь могу и так, не рассматривая отпечатки! По вашим фэйсам прочесть! Не веришь? Давай попробуем! Сейчас, пусть кто-нибудь из вас один дотронется, а я узнаю кто!

Бондаренко, вооружившись костылями, заковылял к двери. Пока он отсутствовал, ребята решили, что до спичек дотронется Ромка.

Вернувшись к палату, Леха, нахмурив брови, пристально взглянул на каждого, потом потерев ладони, поставил перевернутый стаканчик на тумбочку.

— Ну, что ж, приступим! Ваши пальчики, господа, прошу!

— Пожалуйста! — Кирилл приложил указательный палец, при этом получилось так, что он указывал им на стоящего напротив Ромку.

— Следующий!

— Теперь, заметьте, накрываем стакан платком, — Леха накрыл склянку мятым грязным платком, извлеченным из кармана больничного халата, и стал плавно руками словно Кио водить над тумбочкой. — Трах! Тибедох! Трах! Тибидох!

Снова грозно взглянув на пацанов, "магистр магии" выпалил:

— Ромка!

У Рината вновь от удивления отвисла челюсть, он, потеряв дар речи, во все глаза как на святого уставился на Леху. Ромка был поражен не меньше. Лазуткин тоже состроил удивленную вытянутую физиономию. Ребята на перебой выражали восхищение невиданными доселе способностями собрата по палате.

— А еще раз можно? — спросил Ринат, почесывая волосатую грудь.

— Отчего же нельзя, конечно можно! — Лешка, лениво насвистывая, стуча костылями, вновь направился к двери.

— Ну, кто теперь?

— Давай, ты, Ринат.

— Нет, так он сразу догадается, давай Кирюха, ты.

— Точно, так он не дотумкает, — согласился с Мухутдиновым Ромка.

— Всё! Зови!

Появившись, Леха долго поудобнее устраивался на койке, потом неспеша протер стаканчик платком и вновь поставил на тумбочку. Ребята принялись отпечатывать пальцы. Кирилл подышав на большой палец, с силой отпечатал его, при этом развернув его как бы в свою сторону…