Прогулки по радуге - Ника Муратова

— Спрашиваешь! Можно подумать, ты сытый! Небось больше меня готов съесть. Не уверяй меня, что наелся сырой рыбой.

— Ух ты, вас что, сашими угощали? — переспросила Рози.

— Чем-чем? — не понял Тони.

— Ну сашими — это такое японское блюдо из сырой рыбы.

— Ага, мы были в японском ресторане, где шеф-поваром был главный японец по имени Тони-сан. — Данила издевался над Тони, который уже опустошил больше половины консервной банки и целую упаковку хлеба. — И он не только собственноручно поймал для нас рыбу, но разделал ее, подав на изысканнейших банановых листьях.

— В гробу я видал такие рестораны, — пробурчал Тони с набитым ртом.

Они продолжали рассказывать про свои приключения, смеясь и подбирая съестное со стола, словно то, что произошло, было лишь небольшим недоразумением.

— Ну, я думаю, теперь можно и выпить. — Данила с наслаждением откупорил бутылку с ледяным пивом. — Полагаю, у меня сегодня заслуженный выходной, и пиво мне не повредит, а, Тони, ты не возражаешь, дружище?

— А я вообще у вас в гостях, так что в первую очередь вся выпивка полагается мне!

— Как и все консервы, ты хочешь сказать? Не дождешься, ты у нас теперь только на сладком картофеле будешь сидеть! Да на листьях тушеных, если очень попросишь!

— Нет, спасибо, если тебе так уж приглянулась местная кухня, то можешь обратиться к мистеру Огуа и его верной спутнице Килари, они непременно пригласят тебя в гости и угостят чем-нибудь подобным! А я — увольте, больше к ним ни ногой!

После всех переживаний, усталости и напряжения последних дней они безудержно хохотали, снимая стресс и давая волю своим эмоциям, которые они так долго пытались сдерживать…

Глава 7

Эрику перевезли в ее домик, так как, по словам Фила, в госпитале можно было прихватить еще какую-нибудь инфекцию, особенно при ее ослабшем организме. Хоть лихорадка и не осложнилась кровотечением, которого все боялись, Эрика все еще была слаба, мучаясь от ознобов, высокой температуры и болей во всем теле. Данила провел несколько ночей у ее изголовья, поднося ей пить и прикладывая холодные компрессы к ее лбу во время очередных приступов лихорадки.

Днем часто забегала Рабдина проведать свою любимую подругу и очень расстраивалась, что ничем не может ей помочь. Она была удивительно смышленым ребенком и, как оказалось, все прекрасно знала про то, что случилось с Данилой, Эрикой и дядей Тони. Когда он пришел домой после своего возвращения, она бросилась ему на шею, начав безудержно рыдать.

— Что случилось, Рабди, дорогая? Я же просто вернулся из командировки, ты так соскучилась по мне? Ты чего так плачешь?

— Да, ври побольше, «из командировки», — продолжала рыдать она, — я все слышала, что они перешептывались про вас. Этот глупый Фил думал, что я ничего не знаю и поверю в его сказки. А я все слышала-а-а-а. — Слезы, которые она, видимо, долго и старательно сдерживала, катились из ее глаз.

— Вот партизанка, — улыбнулся Данила, — так ты втихомолку переживала тут? Уж лучше бы призналась и они бы сказали тебе, все нормально!

— Я думала, тебя убьют! Я думала, никогда больше тебя не увижу-у-у!

Данила обнял ее крепче, не зная, что сказать. Он остро почувствовал все то отчаяние, которое переполняло ребенка во время их отсутствия. Не зная до конца, что же происходит, девочка конечно же думала о самом страшном. И мужественно держала свои страхи внутри себя, никому этого не показывая и ни с кем не делясь своими переживаниями. Даже для взрослого это было тяжело, не говоря уж о четырехлетнем ребенке.

— Ну-ну, теперь все хорошо, родная, я дома, меня никто не обидел, все хорошо, успокойся… Видишь, я рядом с тобой, нечего было переживать! И потом, дядя Фил не совсем обманывал тебя, я на самом деле поехал туда в командировку, просто нас попросили задержаться там. Как бы в гостях, понимаешь?

— Что за гости такие, если вас в горах держали, без еды, под дулом пистолета?

— А это ты откуда взяла, что с нами так обращались? Кто мог такую чушь тут рассказывать, — удивился Данила.

— Слышала. Охранники между собой разговаривали, говорили, что тамошние люди вас непременно замучают и убьют, — продолжала всхлипывать Рабдина.

— Ерунда, не было ничего такого, это они от незнания говорили. Нас хорошо кормили, и никто не запугивал оружием. Просто задержали дольше, чем мы планировали. И в следующий раз, вместо того чтобы слушать отрывки разговоров и додумывать самой оставшуюся часть, лучше спроси взрослых, тех, кто знает, что на самом деле происходит, договорились? И это касается всего, Рабди.

— А Эрика? Где она? С ней тоже все нормально? — Рабдина размазала слезы по лицу и стала громко шмыгать носом.

— Да, но она приболела немного, так что нам надо будет за ней поухаживать. Ты не против?

— Я буду ухаживать, я! Вы мне только скажите, что делать!

— И ты тоже, конечно, но мне надо будет провести у нее несколько дней, ты разрешаешь?

— Спрашиваешь! — обиделась Рабдина. — Но только и я буду приходить и помогать, скажи Бунги, чтобы разрешала мне!

— Обязательно скажу, не переживай. Только если не будешь забывать выполнять задания по книжкам, которые тебе надо изучать, договор?

— Договор! Я могу их и у Эрики дома читать, она мне всегда помогала.

— Нет, сейчас она тебе помогать не сможет, пока не выздоровеет. Так что будешь заниматься с Бунги и со мной, и не спорь. — Данила был неумолим. — А в свободное время — пожалуйста, ухаживай за Эрикой.

И она действительно почти целыми днями усердно сидела около Эрики, рассказывая ей свои бесконечные истории и принося пить. Из нее вышла отличная сиделка, неунывающая и неугомонная, но по вечерам ее отправляли спать, и тогда рядом оставался только Данила. Он проводил с ней столько времени, что это не могло не вызвать пересуды среди коллектива лагеря.

— Ты бы за дочкой родной так не ухаживал, — шутил Стивен, заходя их проведать.

— Так я же втянул ее в это, мне и вытаскивать, — улыбался Данила, не зная, как еще объяснить его гиперопеку, которая не могла не бросаться в глаза остальным. Но, по большому счету, его это мало волновало. Он и не собирался скрывать свои чувства к Эрике, не видя в этом ничего постыдного. Единственное, из-за чего он не афишировал свое к ней отношение, так из-за самой Эрики, боясь смутить ее, не зная, как она сама отнесется к его любви. Все остальное не было для него помехой, так как он твердо намеревался завоевать ее сердце, ее доверие, ее любовь. Пусть на это уйдет немало времени, он не будет торопить события, но и не отступится.

Была ночь, когда, как сказал Фил, должен быть произойти кризис, перелом в сторону улучшения. Фил положил Эрику под капельницу и оставил с ней Данилу, дав ему нужные инструкции.