Крючок для пираньи - Александр Бушков

— Смогу, — сказал Мазур. — Я вам не юный рубака, но и в тираж еще рановато. Степан Ильич, у вас в хозяйстве отыщется шест? Пластмассовый или деревянный, все равно, лишь бы длиной был метра два…

— Поищем. А зачем?

— Простейший прием, идущий от самураев, — сказал Мазур. — Когда японец оказывался в кромешной тьме, он ничего и не видел — все сказки про ниндзя сказки и есть… Берется меч — а он длиной около метра, — ножны наполовину сдвигаются, и этим щупом впереди себя проверяют дорогу. Так и здесь. Самый надежный способ, чтобы не грянуться лбом о подводный камень… Как там, кстати, наши друзья пограничники? Все еще висят на хвосте?

— Отвалили с полчаса назад, — сказал старпом. — Надоело, должно быть. Насколько я знаю, кораблик этот у них единственный, решили не валять далее дурака…

…«Морская звезда» замерла на месте, удерживаемая ходами. Ночь выдалась ясная, звездная, и Кацуба, маскировавший некоторую тревогу всегдашним дурачеством, конечно же, не удержался:

— Как бы я хотел, Дарья Андреевна, прогуляться с вами под этакими небесами по твердой земле…

Даша его проигнорировала. Потом отвернулась от борта:

— Я бы тоже хотела. Только вы непременно должны быть в наручниках и с двумя сержантами по бокам…

— Они любили друг друга и умерли в один день… — заключил Кацуба. — Ну, как думаешь, Володя? Пора?

Мазур посмотрел вперед — туда, где в четырех с лишним километрах в сияющей россыпи звезд образовался словно бы крохотный провал. Это островок заслонял низкие звезды. Пожал плечами:

— Пора. Если там засекли нас и готовят теплую встречу, выжидать все равно бессмысленно. Так что я пошел…

Он шагнул к трапу, взялся за поручни и стал спускаться в шлюпку. Не было ни особенного волнения, ни беспокойства — начинали просыпаться рефлексы, вытесняя все прочие мысли.

Волнения на море не было — погода идеальная. Ему помогли надеть акваланг, подали увесистую непромокаемую сумку со всем потребным снаряжением, Мазур сполз за борт, покачался на воде и убрал еще несколько свинцовых грузов с ремня. На сей раз погружаться предстояло не особенно глубоко…

А для начала — и вовсе держаться у самой поверхности. Мазур перекрыл вентиль, сунул в рот дыхательную трубку, вновь перевалился через борт, оттолкнулся от него обтянутыми резиной пятками. И больше уже не оглядывался — ни к чему.

Он плыл, изредка сверяясь с компасом, совсем уж редко высовывая голову из воды, уверенно держа курс на остров. Почти полная темнота, декорированная звездами, его ничуть не тревожила, наоборот, придавала бодрости. И не такое бывало… Доплыть в таких условиях — задачка, в принципе, детская.

Когда, наконец, позволил себе оглянуться, «Морскую звезду», на которой были погашены все огни, конечно же, не увидел. Зато островок уже можно было отличить от окружающей тьмы, различить светлое пятнышко — свет в ночи виден далеко…

Убрал трубку, вставил в рот загубник и пошел на глубину.

Глава восемнадцатая

Слон в посудной лавке робинзонов

Он плыл, шевеля ластами в размеренном, привычном ритме, держа шест в левой руке, правой прижимая мешок со зловещими игрушками, — и мимоходом сравнил себя с замотанной домохозяйкой, волокущей с рынка неподъемную авоську. Мешок и в самом деле был тяжеловат, но движения не особенно затруднял. Работал могучий рефлекс. Мазур, как обычно в подобных случаях, давно был машиной, а не человеком, к тому же последние нерадостные события включили еще один мощный инстинкт, свойственный скорее человеку, чем его всевозможным меньшим братьям.

Месть. Звери — по крайней мере большинство из них — мстить не умеют. Разве что за обиды им лично или убийство детенышей. Мстить за гибель членов своей стаи, похоже, умеет только пресловутый царь природы. Кое-кто говорит, что не царское это дело, но мнение теоретиков-либералов отвергаем с порога…

Он не верил, что там, на острове, установили какие-то системы, моментально засекающие любого незваного гостя, но все равно, следовало соблюдать максимальную осторожность в расчете на Случай. Великолепно разработанную, спланированную и продуманную операцию с милым названием «Орхидея» (преследовавшую отнюдь не ботанические и уж никак не гуманные цели) едва не погубил полукилограммовый комочек шерсти — один из охранников, будучи в увольнительной, приволок из города щенка, и тот, ретивый дуралей, день-деньской носился по берегу, облаивая все, что двигалось, от медуз до волн, и, когда на поверхности бухточки показались шлемы боевых пловцов, от новых впечатлений взорвался форменной истерикой, новоявленный хозяин поперся забирать свое сокровище, пришлось срочно его переводить в неживое состояние, началась преждевременная перестрелка, едва не погубившая все…

Так что к Поганому Случаю нужно относиться со всем решпектом и опаской, как к незнакомой системе мины… Потому он и шел на приличной глубине, ни разу не включив фонарь, — загадочное светлое пятно могли узреть с берега и не поверить в знаменитые подводные НЛО, о которых прожужжал все уши бедный Прутков, когда был жив…

Он и сам не мог бы объяснить, каким и которым чувством ощутил близость берега. Просто п о н я л, что дно начинает полого подниматься. А там и шест легонько зацепил скалу. Мазур был наготове, моментально сбавил темп, пошел вверх, какое-то время держался на глубине пяти метров. Задрав голову, смутно различил звездное небо. Поднялся еще ближе к поверхности.

Все. Хватит играть в подводную лодку, пора повторять путь, который когда-то проделали морские обитатели, решив расстаться с водой и попробовать начать новую жизнь на суше.

Он высунул голову из-под воды — не перекрывая вентиль, готовый в любую секунду извернуться и уйти на глубину. Небо было безоблачным, сияли мириады звезд, но любоваться всем этим поэтическим великолепием было некогда, да и незачем. Все внимание следовало обратить на сушу.

Островок наполовину состоял из невысоких скал — или огромных камней, как посмотреть. Кое-где имелись относительно ровные и открытые пространства, на одном таком пятачке светилось обширное, туманно-размытое пятно. Мазур легко догадался, что это такое: сильная лампа, горящая в палатке, и палатка, очень похоже, не брезентовая, а синтетическая. Пятно светилось гораздо левее того места, где он стоял на дне, высунув наружу голову лишь до половины маски. А посему он вновь погрузился с головой, даже не поплыл — скорее, пополз по дну, легонько отталкиваясь от него пятками, зависая на миг, рассчитав все так, чтобы не показаться над водой и не поднять ряби.

Ага, вот, кажется, подходящее место…

Скала перегораживала островок, как миниатюрная Великая Китайская стена. Мазур встал на дно, поднялся над поверхностью воды по пояс. Перекрыл воздух, выплюнул загубник, оттянул согнутым пальцем ткань шлема над правым ухом. Покойная тишина. Темнота и звезды.

Глаза вскоре привыкли к темноте, казавшейся после ночной глубины прямо-таки белым днем. Найдя удобное местечко, Мазур сложил туда акваланг и ласты, огляделся, отпечатав в мозгу окружающий ландшафт. Набрал полную грудь воздуха и нырнул без всплеска, огибая под водой скалу.

Вышел на берег. Присел на корточки, выжидая. По крайней мере, акваланг в полной сохранности — чтобы попасть туда посторонним, им придется бултыхаться вплавь, а вода холоднющая. Конечно, у них есть третий, уцелевший пловец — а может, и не один, — но им потребуется время, чтобы облачиться в сложную амуницию. Так что основная задача — не навести их на место прибытия, вообще не выдать себя. Главное в работе боевого пловца порой — даже не изощренное умение нанести как можно больше вреда обитателям берега, а искусство прийти и уйти, оставшись незамеченным…

Он распаковал свой герметичный сидор. Сумку с гранатами — на плечо, автомат — на другое… Поднес к глазам прибор ночного видения.

Вот они, Робинзоны хреновы, как на ладони. Точнее, их приют — ни одного Робинзона в поле зрения не отыскалось, и слава богу. Большая палатка, в которой и светится лампа. Вторая палатка, поменьше, — на значительном удалении от первой, эта раза в два ниже, совершенно темная, словно необитаемая. Совсем неподалеку от воды — приличных размеров баки, числом пять, каждый размером с вышедшую из употребления пивную бочку на колесах, в застойные времена ласково именовавшуюся «коровой». На каждой четко виднеется аккуратная надпись, сделанная по трафарету: «ОГНЕОПАСНО». Свой собственный склад ГСМ — что ж, весьма предусмотрительно. Обосновались они здесь с расчетом на долгую робинзонаду — горючка, антенна, растянутая меж двумя высоченными шестами на растяжках, обе палатки разбиты идеально, меж ними — легкий стол, такие же стулья, все из алюминиевых трубок и брезента, отличная походная мебель. Черт, у них там и кухня устроена — газовая плитка с подключенным баллоном, установленная на листе железа, заслоненная с двух сторон натянутым брезентом. Обстоятельные робинзоны. Домовитые. Не собираются уподобляться романтикам шестидесятых, готовым десантироваться в чистое поле, возводя с нуля очередную стройку коммунизма…