Гиблое место - Сергей Шхиян

— Ванька, ты меня не зли. Тебе сказано отнести его и ухо востро держать, ты и выполняй. Без твоей тупой головы умные люди знают, что делать. Совсем разленился!

— Я что, я выполняю… — опять завел свое невидимый Ванька. — Только…

Разговор скоро зациклился и продолжался все в том же ключе. Большой радости от того, что меня несут на руках, я не испытывал. Тем более, что несли небрежно и два раза уронили. Мои похитители вскоре дошли, как я понял из разговора, до ограды и небрежно бросили меня на землю. Теперь они принялись пререкаться о том, как правильнее сделать лаз в заборе. «Тягучий» и Ванька спорили буднично, без азарта, вероятно, просто для того, чтобы занять себя разговором.

Проделав дыру в ограде, меня куда-то потянули, грубо протащили сквозь тесный лаз и опять опустили на землю.

— Пусть здесь полежит. Ты его сторожи, а я лошадь подгоню. Действительно, что нам его на себе таскать, — сказал тягучий и ушел.

— Ванька, а уел тебя Николаич! — через минуту послышался голос третьего участника.

— Скажешь, тоже! Это я ему врезал-то! Со мной, Серега, не пошалишь! Ты бы знал, как меня бабы уважают!

— Меня, что ли, не уважают?! Про меня так и говорят: Серега, он того! Вот!

Разговор у них пошел вокруг да около уважения. Ребята, по всему, были классные, кто ими только не восхищался! Я слушал весь этот бред и пытался как-то ослабить путы. За время «носки» веревки немого растянулись и ослабели. Я уже начал шевелить пальцами рук и ног, чтобы, сколько можно, восстановить кровообращение.

— Ишь, ты, смотри, наша дохлятина зашевелилась, — заметил мои потуги Ванька. — Серега, всыпь ему, чтобы укоротился.

— Это мы всегда с удовольствием, — радостно ответил Серега и несколько раз ударил меня носком сапога по ребрам.

Я сжал зубы, с трудом удержав крик.

— Ишь, ты, терпит, — добродушно заметил садист-любитель. — Еще, что ли, ему всыпать?

— Не нужно, Николаич, чай, заругается, — рассудительно остановил его Ванька.

— Погодь немного, скоро ужо повеселимся. Вот ты, Серега, за что меня уважаешь?

— Ну, мы с тобой, вроде как товарищи. А ты меня за что?

Боль от удара была адская, тело покрылось холодным потом. Дышать в мешке было нечем. О восстановлении кровообращения пришлось забыть, иначе эти два идиота от нечего делать меня просто изувечат. Они же продолжили свой бесконечный разговор о самоуважении. Минут через пятнадцать послышались шаги лошадиные и человеческие, вернулся Николаевич с лошадью.

— Ну, как он тут? — спросил он, топчась возле моей головы.

— Смирен, — доложил Ванька, — куда ему от нас деваться. С нами, Николаич, не пошалишь!

— Ну, полно хвалиться, грузите его.

Меня подхватили и перебросили через спину неоседланной лошади. После чего мы тронулись в путь. Теперь говорили Николаич с Ванькой, а Серега, как и прежде, молчал, не вмешиваясь в разговор старших.

От тряски мне стало совсем худо, и я на какое-то время потерял сознание. Очнулся уже лежа на земле с открытым лицом. По щеке полз муравей. Я машинально поднял руку, и оказалось, что она свободна. Забыв про муравья, я поднес ладонь к глазам. Она была распухшая и синяя. Я пошевелил пальцами, они двигались, но плохо.

— Очухался, милок? — раздался сверху Серегин голос.

Я с трудом повернул голову и увидел сверху наклонившееся надо мной заросшее клочковатой бородой лицо. Ниже его находилась могучая грудь, ло бокам которой свисали длинные, мощные руки.

— Мы думали, что ты ужо, того, окочурился, — сообщил говорящий примат. — Николаич оченно рассердился. А ты, значиться, не издох. Николаич, — закричал Серега, — он, того, живой!

Послышался треск валежника, и к нам подошли двое. Один, с плоским, сальным лицом и оловянными глазками, и был «Николаич», другой, здоровый, даже тучный, соответственно «Ванька».

— Что же ты, паря, такой квелый? — издевательски поинтересовался Николаевич. — Мы тебя еще и править не начали, а ты уже Богу душу чуть не отдал. Ты потерпи, не помирай до срока.

— Постараюсь, — пообещал я, — сначала тебя схороню.

— Это ты глупо сделаешь, если меня ждать будешь, — засмеялся Николаевич таким же тягучим, как голос, смехом. — Тебе как раз след помереть, а не жить на Голгофе. Мы тебе устроим такие казни Египетские, что будешь о смерти молить.

— Моя смерть не твоя забота, о своей думай.

— Ишь ты, какой стал разговорчивый. Сказывать будешь, куда саблю хозяйскую дел? Скажешь, убью без мучений.

— Не скажу.

— Ну, как знаешь, наше дело предложить. Давай, ребята, готовь раба божьего к преставлению.

— Может, над костерком? — с надеждой попросил, впервые прямо обращаясь к начальнику, Серега. — Али на муравьиную кучу посадить, пусть муравьишки его погложут.

— Тебя не спросил, олуха. Выполняй, что приказано.

Серега, с сожалением пощелкав языком, послушно двинулся к Ваньке, который начал набрасывать веревку на молодую березку. Я вначале не понял, что они затевают, но когда догадался, мне сделалось совсем худо. Эти придурки собрались разорвать меня пополам.

— Понял! — радостно сообщил наблюдавший за мной Николаевич. — Востер! Повисишь ночку вниз головой, пока у тебя ноги из жопы не вырвет, и все вспомнишь! Ноги мне лизать будешь, чтобы прикончил. А ты собрался помирать опосля меня!

Деревцо, вершину которого согнули и притягивали к земле Ванька с Серегой, было толщиной сантиметров в десять-двенадцать. Достав до вершины, они привязали к ней верёвку, конец которой прикрутили к соседнему толстому стволу, чтобы оно не распрямилось, и начали набрасывать другую веревку на соседнее дерево.

Идея была плодотворная. Мои ноги привяжут к разным деревцам и оставят тело в подвешенном состоянии, пока их действительно не вырвет из того места, на которое намекал Николаевич.

Я внимательно посмотрел на своего резонерствующего палача. Он ждал, что я попытаюсь вскочить и наброситься на него. Явно искал повод почесать кулаки и покуражиться над беззащитным человеком. Я равнодушно на него посмотрел и отвернулся.

— Али совсем не боишься? — насмешливо поинтересовался палач.

— А чего мне бояться. У меня, как начнете тянуть, так в сердце жила лопнет. Будет вам тогда сабля! А тебя боярин прикажет на то же место за яйца повесить, вот мы с тобой на том свете и встретимся.

— А коли не лопнет? — с сомнением в голосе предположил Николаевич. — Ты по виду мужик здоровый.

— Лопнет, — уверенно сказал я. — Я лекарь, мне виднее. Пока вы меня сюда везли, я и то чуть не помер.

Николаевич призадумался. Брать на себя ответственность за мою жизнь ему явно не хотелось.

— А, коли, как Серега предлагал, на муравьиную кучу посадим?

— Я щекотки боюсь. Сразу помру, они меня враз до смерти защекочут.

— Вот уж напасть так напасть, — озабочено произнес обескураженный палач. — И так нехорошо, и сяк плохо. Может, скажешь, где сабля? Тебе все одно помирать, а у меня детки малые.

Похоже, что Николаевич был прост не по годам, и у меня мелькнула одна безумная идея. Я вспомнил, как легендарный Ходжа Насреддин обманул стражников, несших его в мешке на казнь.

— Даром не скажу, а вот коли сослужишь службу, то другое дело.

— Это какую еще службу?

— Служба у меня простая. Я мешок серебра в тайном месте зарыл, хочу, чтобы его откопали и отдали в церковь на помин моей души. Сможешь такую службу выполнить?

— Смогу, — не задумываясь, воскликнул Николаевич. — Будь благонадежен, все исполню в точности. Так где сабля-то?

— В тайном месте, далеко отсюда, а вот серебро закопано за гостевой избе под вторым окном.

— Говори, где саблю спрятал, а серебро я потом откопаю и в церкву отдам.

— Боюсь, пока ты соберешься, его там отыщут дворовые. Про мой клад еще пара человек знает, как бы тебя не опередили…

Николаевич занервничал, но тотчас бежать за сокровищем не решался.

— И много серебра-то? — с тоской в голосе спросил он.

— Немного, всего с полпуда. Думаю, на помин души хватит. Дай водицы испить, — добавил я как бы между прочим.

— Пей, — деланно равнодушно сказал потенциальный богач и передал мне в руки тыквенную фляжку с водой. — А кто еще знает-то?

Я непослушными руками принял сосуд, вытащил пробку зубами и, прежде чем ответить, выпил до дна.

— Всякие, тот же Федя, — наобум назвал я первое пришедшее в голову имя.

— Это кто таков, — встревожился Николаевич, — не Федька ли варнак?

— Он, — подтвердил я. — Так исполнишь просьбу-то?

— Исполню. Хоть бы и сейчас побежал, да боярин скоро быть должен, коли меня здесь не найдет, то головы не сносить… А Федька-то, вот кто воистину варнак! Ну, погоди он у меня!

— Может быть, он тебя подождет, вместе в церковь и снесете, — обнадежил я.

— Подождет! — с горькой безнадежностью произнес Николаевич. — Он точно подождет! Ванька, Серега!