Катарсис (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич

— Я посвящен в некоторые обстоятельства ваших приключений, — начал Мастер.

— Я тоже, — буркнул я.

— Напрасно вы проявляете негодование, — легкий акцент скользил в его речи.

— Да как его не проявлять? — хлопнул я ладонями по столу.

Когда изо всех сил пытаешься сгладить острые углы, объяснить другим, что так и надо было, что другого выхода нет, накапливается внутреннее напряжение. И оно требует выхода. Мастер случайно или специально подвернулся, а я решил не сдерживаться.

— Только все пошло в гору, только все заработало не на душевных порывах, а само. Потому что выстроилась система. И я лишаюсь возможности в ней участвовать.

— Это местная государственная традиция. Дают кабанчику подрасти, а потом режут, — прищурился Мастер, — не думаю, что когда-нибудь будет по-другому.

— Если кабанчик жирный, то можно понять. А если только подрастает, то глупо его резать. Это я не про себя, а про традицию. Я за жир не цепляюсь.

— Думаю, он у вас еще останется.

Тут он прав. Доходы остаются еще и с лекарственной компании, с резиновой, с водолазной. Набирается более восьмисот тысяч в год. Капает также с разбойничьих приношений около трехсот тысяч в год. Правда, большая часть этих денег идет на развитие и питание. В перспективе еще рыбные промыслы Каспия. А вот нефтяные как будут развиваться, уже не знаю.

— Дело не в деньгах, — продолжаю я, — только мы вышли на интересные, прорывные исследования, как все рушат. Не думаю, что хорошо обустроенным специалистам захочется сорвать с места семьи и уехать в холод, голод, неустройство, смертельные опасности. Там такие лаборатории создать быстро не получится.

— Верно. Впрочем, форт Росс расположен в благоприятном месте. Только статус его не определен.

— Пока он в испанских владениях. Возьмут англичане, и мало не покажется. Я почитал справки по дороге. Русские селения вырезаются полностью индейцами. А руководят ими американские инструкторы. И сами участвуют в резне. Никого не оставляют, ни детей, ни женщин.

— Увы, мой друг. Я тоже изучал ситуацию в американских владениях России. И тоже по дороге. Пока был успешен промысел калана, была выгода. Но он в упадке. Скоро защищать эти территории станет просто убыточно. Аляска будет кровоточащей раной, которую будут раздирать постоянные войны. А на пластыри пойдет все больше денег.

— И меня решили сделать волшебной палочкой-выручалочкой?

— Если вы расскажете про свои приключения, то я смогу ответить.

А и расскажу. Чего терять? На моей территории уже стоят и точат сабли две сотни донских казаков и тысяча улан.Под Москвой по нашу душу формируется армейский корпус в тридцать тысяч штыков и сабель, с артиллерией и тылами. И команду на отбой никто не давал. А если и не дадут? Нужно продумать все варианты. Я выдохнул и начал говорить. Не все детали дойдут до ушей Мастера, но основная часть. После моих рассказов он задумался.

— Вы не договариваете, — кивнул он, — понимаю, что это вызвано определенными обязательствами. Но суть ясна и мало отличается от моих сведений.

— Так как же вы ответите?

— А вам не приходило в голову, что артефактом являетесь вы сами? В ссылку отправляют того, кого хотят сохранить. И вас берегут от всех невзгод. При любом бунте русская власть расстреливает и порет всех подряд. А у вас пока еще действовать не начали. Все ждут. Так что здесь вы угадали. В Вас видят волшебную палочку.

— Очень берегут, посадят волшебную палочку в ларец каменный и будут любоваться, — усмехаюсь я, — секретных казематов хватает, где на звания не смотрят.

— Очень может быть. Но думаю, что пока просто Государь опасается заговора и бунта. И только лишь контролирует непонятное для него явление. Не предпринимайте необдуманных ходов и соглашайтесь с его предложениями. Тогда все обойдется.

— И что мне делать с наукой, которая двинулась вперед?

— А вот по этому поводу я и хотел поговорить. Брат Аньош справился со своей работой?

— Конечно. Даже превзошел мои ожидания. Он понимает все с полуслова. За столь короткий срок построил рабочие двигатели. Их даже опробовали на дирижабле.

— Тот воздушный аппарат, который всех напугал? Впечатляет. Он сгорел?

— Его появление признано преждевременным и вредным для впечатлительного народа.

— Нужно добавить, что в России. Вдали от сей страны подобные эксперименты могут иметь более счастливую судьбу. Я слышал,Аньош еще и пятерых учеников подготовил?

— За это отдельная благодарность.

— Чтобы достижения науки не пропали, а умножились, есть выход, — Мастер смотрит мне в глаза.

— Буду рад рассмотреть любые варианты.

— Я предлагаю поддержку Ордена. Мы присылаем еще одиннадцать достойных ученых, которые будут воплощать ваши идеи в жизнь. И готовить учеников, конечно. Они инкогнито расположатся на Острове.

— Желаете устроить подворье бенедиктинского монастыря?

— Отнюдь. Там будут монахами далеко не все.

— Уверен, к этому предложению есть дополнения, — натягиваю я улыбку.

— Конечно, есть. Мы поможем вам в ваших поисках. А также с вашего согласия откроем миссии в русской Америке, на которые вы сможете полностью положиться.

Я откинулся на спинку кресла и затребовал кофию. Мастер понимающе сложил пальцы перед грудью. Легкая полуулыбка выдавала игрока. Ой, какое заманчивое предложение! Я получаю здесь лабораторию, да что там, целый НИИ электротехники. Давняя мечта. Пока что обходимся проектными бюро при фабриках, но это не то, потуги отдельных энтузиастов.

Мне дают доступ к информации Ордена по артефактам и местам силы. А на американских территориях возникают резидентуры Ордена, которые не только собирают информацию, но еще и оказывают влияние. И не только на индейцев.Но и на испанцев, в первую очередь. Да и англичане послушают. Для решения территориальных вопросов это крайне необходимый оперативный рычаг. И пока единственно реальный.

Мы молча пили кофий.

— Перед обедом прошу посетить лабораторию Аньоша, — нарушил я молчание, — будем делить слонов.

— Зачем их делить? — смеется глазами Мастер.

— Ваш интерес должен же быть? И мы должны согласовать применение достижений. Или вы рассчитываете забрать все?

— Все достижения ваши, — удивляет меня Мастер, — если будет на то ваша благосклонность, но мы будем рады использовать для научных целей эти разработки.

Мы идем в лабораторию. Ряд аккумуляторов стоит на полках.

— А эти вытянутые для чего? — интересуется Мастер.

— Для подводных аппаратов, — коротко бросаю я.

— Позвольте узнать, что это?

— Да мало ли чего потребуется, — ухожу я от разговора про торпеды, — но это дело будущего. Уверен, вас более заинтересует электрический телеграф.

— Не только меня, но и всю Европу, — сжимает губы Мастер после моих объяснений, — мы не ошиблись. И это радует. Так что надумали?

— Еще ничего, — широко улыбаюсь я, — простите, но я всегда беру паузу, если в затруднении. Идемте обедать.

В тот день я больше с Мастером не говорил. Зато беседовали со всеми остальными.

— Зря вы ему рассказываете, — сетует Фрол.

— Ничего не зря. Он увидел серьезность новшеств. И далеко не всех.

— Чего же еще показывать? Дирижабль сгорел.

— И хорошо. А туманные перспективы и проекты не так пугают, как конкретные вещи.

— Я мечтал о таком дирижабле. Может, здесь построим? И улетим.

— Чтобы всем поместиться, нужен огромный. Давай думать над маленьким. Для одного человека. Чтобы из баллона накачать можно быстро на корабле или в крепости.

— Разведчик?

— Хе-хе. Представь такой аппарат. Сейчас аккумуляторов хватает на три часа ровной работы. Потом мощность снижается, но еще три часа пропеллер крутится. Скорость тридцать верст в час. Если по ветру так больше. С высоты в километр разглядеть можно далеко. Увидел в пятидесяти верстах корабль и пошел к нему. За два часа подойдешь. А под гондолой у тебя такая вот торпеда или бомба килограмм на сто пироксилина. А то и мелинита.