Звезда эстрады - Ирина Лобановская

Аркадий знал все ее песни, расписание гастролей и концертов. На многие он ходил. Аркадий нашел в Интернете ее сайт, организованный фанатами, и ревниво отслеживал как любовные признания, так и ругательские. Некоторым, особо гнусным Лёкиным охальникам Аркадий даже решился ответить — резко, но аргументированно. Противники поогрызались, поогрызались да и затихли. Видимо, Аркадий сумел найти правильные слова и точный подход.

После этого он несколько дней ликовал, что смог по мере сил оградить Леокадию от злых людей. Если бы он вообще мог закрыть ее собой от зла всего мира, от завистников и соперников, от возможного горя и страданий… Он даже не думал, что Лёка в этом не нуждается. В этом нуждаются все без исключения! И великие певицы в том числе… Они тем более…

Торговля книгами давала немалый доход. Оказывается, в Аркадии дремали недюжинные способности продавца. Он ловко мгновенно пролистывал все издания, которые продавал, ухватывал суть и потом со знанием дела советовал каждому покупателю, что ему лучше взять. Аркадия стали знать, выделять среди других торговцев. У него появились постоянные покупатели, приводившие, в свою очередь, друзей и знакомых. И со всеми он неизменно оставался приветлив и дружелюбен, для каждого находил время побеседовать, потолковать, обсудить очередную книжную новинку… Его мнение всегда было доброжелательным, он старался, в первую очередь, найти в любой книге удачи, отметить наиболее яркие образы и страницы автора. И дело даже не в том, что ему требовалось продавать книги. Кто же станет при таком раскладе их ругать?

Но Аркадий просто родился незлобивым. И, обсуждая даже книги, не лежавшие у него на прилавке, Аркадий придерживался своей привычно-излюбленной тактики благожелательности, что быстро снискало ему славу человека доброго, мирного и настоящего знатока литературы. Кроме того, Аркадий всегда старался полюбить любое дело, за которое брался, и работать качественно, на совесть. Секрет простой.

Конечно, у него на рынке тотчас появились и завистники, начавшие распространять о нем сплетни и даже потихоньку интриговать. Дескать, этот Днепров слишком накручивает цены в свою пользу, спекулирует на стороне и вообще жук, каких мало. Личина простачка и добряка скрывает его настоящее лицо.

Но Аркадий не обращал на это внимания и продолжал делать свое дело честно и добросовестно. Грехов за ним не водилось. Пока не появилась книга о Леокадии Тихой…

Книгу-биографию выпустило известное издательство. Как водится, с множеством роскошных цветных фотографий, интервью с певицей, ее воспоминаниями… Хотя что ей было вспоминать, такой юной и тоненькой…

Увидев книгу, Аркадий словно потерял голову. Заполучив новинку на свой прилавок, он начал ее так рекламировать и расхваливать, без всякой меры и вкуса, что покупатели и продавцы стали удивляться.

— Аркаша, ты чего так пыжишься? — насмешливо спросил Алексей, торгующий по соседству. — Книга как книга, самый обычный проходняк… И певица ничего особенного, правда, не совсем попса, но ушла от нее недалеко. Все равно рано или поздно опопсеет!

— Ты ничего не понимаешь в пении! — заявил Аркадий.

— А ты понимаешь? — ехидно продолжал Алексей. — Ишь, какой знаток искусства нашелся! Зато я неплохо разбираюсь в женщинах! И смею тебя заверить — это очередная зараза и стерва, что надо!

— Твое мнение меня не интересует! — разозлился Аркадий и замолчал.

Но книгу рекламировать продолжал.

Благодаря его горячей пропаганде и агитации биография Тихой разошлась в одно мгновение, и вышел второй тираж. Аркадий ликовал. И посылал Леокадии открытки, радостно сообщая об успехе книги.

Лёка все их внимательно прочитывала и по-прежнему складывала в ящик стола.

К тому времени домашние дела Аркадия осложнились.

Беспутная Татьяна, устроившись в школу, даже в приличную, под названием «лицей», внезапно впала в другую крайность.

В школе довольно часто появлялись какие-то смиренные женщины с добрыми лицами, представлявшиеся то последовательницами Порфирия Иванова, то сотрудницами общества Рерихов, то членами известной религиозной секты. И их всех свободно пускали в школу, даже на уроки, чтобы они объяснили детям суть своих учений.

Ни дирекции московских школ, ни департаменты образования — как окружные, так и городской — ни за чем не следили. И скромные женщины в темных одеждах запросто входили в любую школу, неся свет «новых знаний»…

Татьяна, слабо разбиравшаяся в сущности подобных направлений и обществ, слушала женщин с огромным вниманием. И охотно брала и детям раздавала то заповеди Порфирия Иванова под названием «Детка», то тоненькие журнальчики религиозных общин. И читала на досуге.

«Детка» ее не привлекла. Особенно убило требование обливаться ледяной водой и ходить зимой чуть не голышом. Нет, на такие подвиги — и ради чего? — Татьяна не была способна. Кроме того, ее рассмешил рассказ о том, как Порфирий Иванов приезжал в Москву. Шел по морозцу, дело было зимой, голый и босой и приходил в таком виде в московские школы агитировать детей.

Таня представила себе: вот вошел он, запорошенный снегом, и стоит в классе у доски, в одних больших семейных трусах. А снег растаял и течет потоками по его косматой бороде и патлам, по трусам… Ну и зрелище!

Интересно, а как он в таком виде шел по Москве? — размышляла Таня. Милиция не придиралась? Или показывал свидетельство, что он — специально приглашенный в Москву Порфирий Иванов? А может, предъявлял справку из психдиспансера? Вот это вернее…

Итак, учение Порфирия было ею решительно отвергнуто. Зато одна из религиозных сект заинтересовала. Религия до сих пор оставалась от Тани далеко, тайной за семью печатями, а тут она внезапно ощутила неведомую ей до сих пор любовь к человеку, направленную прямо к ней, прочитала такие искренние и добрые слова, которым поверила…

Аркадий долго ничего не замечал. Считал, что у них в семье все нормально. Да и поглощен он был в основном своей любовью, хотя племянника и сестру из поля зрения не выпускал. Только однажды вдруг понял, что сестру у него, а у Володьки — мать попросту украли.

Конечно, он тоже во многом виноват. Но когда ему следить за взрослой женщиной, разрываясь между работой и племянником, который стал еще заброшеннее, чем раньше?

А родители… Ну, это вообще грешно — теперь их в чем-то винить. Они обожали младшенькую дочку, все для Таньки, все для нее… И не видели, не обращали внимания, что выросла она легкомысленной, пустоватой, ветреной, к труду и серьезным размышлениям не приспособленной… Избалованная и требующая любви лишь к себе, Татьяна оступалась на каждом жизненном повороте, и это было вполне естественно при ее воспитании.