Лезвие сна - Чарльз Де Линт

Теперь Иззи пожалела, что никому не показала свои работы. Гораздо легче было поверить, что она с самого начала ошиблась в выборе палитры, что-то напутала с перспективой, но воспоминания о прошедшей ночи убеждали ее в обратном. Картины не должны так быстро терять яркость. Масляные краски не могут потускнеть до такой степени за короткий промежуток времени.

Перед мысленным взором Иззи возникла страшная сцена: маленькая фигура, завернутая в накидку с капюшоном. Выстрел из арбалета. Стрела, пронзившая сидящую на площадке лестницы крылатую кошку и отбросившая ее к стене.

«Это только сон», — снова повторила себе Иззи.

Но пальцы уже нащупали браслет на запястье.

Это невозможно. Даже если Рашкин был в той снежной буре прошлой ночью, даже если он охотился на ее творения, как она сама могла видеть во сне эти события? Она ни в малейшей степени не обладала даром ясновидения. Вот только... ведь появление в этом мире существ с ее картин само по себе было волшебством. А если возможно такое, то почему она считает невероятным всё остальное? Раз уж границы реальности раздвинулись, то в наш мир может проникнуть всё, что угодно. То, что до сих пор казалось ясным и безопасным, теперь смешалось и перепуталось.

Если бы хоть кто-нибудь определил новые границы, указал на незыблемые основы, на которые можно опереться. Но единственным человеком, кто мог ей помочь, был Джон, а его-то как раз она и прогнала. Несмотря на всю неопределенность его слов, было совершенно ясно, что он не причинит ей зла. Теперь некому было довериться, и никто не обладал необходимыми знаниями. В волшебном мире, в котором она оказалась, были только Джон и Рашкин.

Перед глазами Иззи снова мелькнула стрела арбалета, неумолимо нацеленная в грудь крылатой кошки.

«Это только сон», — еще раз сказала себе Иззи, словно, повторяя, она могла превратить эти слова в истину. Расставленные на мольберте картины говорили об обратном, но Иззи не знала, что и подумать. Ведь Рашкин сам показал ей, как вызывать из потустороннего мира этих существ. Зачем ему охотиться на них, зачем он пытается навредить ей?

В конце концов Иззи поняла, что ей не к кому обратиться за помощью. Она оставила картины на мольберте, вышла из студии-теплицы и заперла за собой дверь. Пора было отправляться в мастерскую, где ее ждал Рашкин.

«Если он и будет злиться, то только из-за опоздания», — говорила себе Иззи. Он ведь ей не враг. Рашкин может испытывать неприязнь к Джону, но не к Иззи, которую он так долго обучал. В старом художнике так много светлого таланта, что он старается и ее наделить таким же светом, а значит, не может быть врагом.

Вскоре Иззи добралась до студии на Стэнтон-стрит и, едва взглянув на своего учителя, поняла, что он не просто сердится. Рашкиным овладел очередной приступ безудержной ярости. Иззи попятилась, чтобы выскочить за дверь и не попасть под горячую руку, но Рашкин ее опередил. Он проворно подскочил, схватил ее за руку и втолкнул в комнату. От сильного толчка Иззи потеряла равновесие, налетела на свой мольберт и, упав на пол, опрокинула его на себя.

— Как ты посмела за мной шпионить? — заорал Рашкин.

Она попыталась подняться на ноги, но лямки рюкзака зацепились за ножки мольберта, и она не успела увернуться. Рашкин набросился на нее; первый удар ботинка попал в бедро, потом в живот, потом в голову. Иззи закричала от боли.

— Ты маленькая мерзкая змея! — продолжал он орать. — И это после всего, что я для тебя сделал!

Не останавливаясь, он наносил новые удары. Иззи наконец удалось отодвинуть мольберт и подняться на ноги, тогда Рашкин пустил в ход кулаки и снова швырнул ее на пол. Ей лишь оставалось свернуться клубком и попытаться переждать бурю. Рашкин продолжал ругаться и размахивать кулаками, попадая по мольберту и стенам почти так же часто, как и по девушке. Она никак не могла понять, в каком предательстве он ее обвиняет. Но это уже не имело значения. Лишь бы прекратились бесконечные удары. Наконец ярость иссякла, Рашкин упал на колени рядом с избитой девушкой и запричитал.

— Ох, Изабель, — стонал он. — Что я наделал? Что я наделал? Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить...

«Нет, — решила про себя Иззи. — На этот раз прощения не будет». Но она не могла произнести ни слова. Разбитые губы свело от боли. Каждый вздох отзывался в груди словно поворот ножа. Она дрожащими пальцами отпихнула от себя сломанный мольберт и попыталась подняться. Но смогла только встать на колени. Сквозь пелену слез она видела перед собой коленопреклоненного Рашкина, словно оба они находились в храме боли.

— Уходи, — хрипло заговорил он. — Уходи прочь. Скорее. Пока можешь. Пока безумие снова не завладело мною.

Иззи хотела уйти, но боль была слишком сильной.

— Я... я не могу.

При первом же движении Рашкина Иззи испуганно отшатнулась. Но он встал на ноги, подхватил ее под мышки и почти поволок к выходу. В открытую дверь ворвался поток морозного воздуха и немного оживил ее, но перед глазами всё кружилось. Рашкин вытолкнул ее наружу, но Иззи осталась в снегу на верхней площадке лестницы, не в силах спуститься на землю. Дверь студии распахнулась снова, и девушка пригнула голову, но недостаточно проворно.

— Убирайся! — крикнул Рашкин и бросил ее рюкзак.

Этого толчка было достаточно, чтобы Иззи покатилась по металлическим ступеням. Накопившийся за ночь снег нисколько не уменьшил силу ударов.

Падение показалось бесконечно долгим, но наконец Иззи очутилась у подножия лестницы. Она осталась лежать в снегу, стараясь дышать неглубоко, чтобы уменьшить острую боль в груди. Наверху хлопнула дверь, но глаза словно затянуло пеленой, Иззи почти ничего не видела.

Ухватившись за перила, она смогла сесть, но не успела выпрямиться, как пришлось снова согнуться, выбросив в снег остатки завтрака. Голова чуть не упала прямо в дурно пахнущую лужицу. Иззи задрожала не столько от холода, сколько от боли и потрясения. Прошло немало времени, прежде чем она собралась с силами и сумела подняться на ноги.

Иззи потеряла всякую надежду добраться до дома. Трижды по пути к своей квартире она валилась с ног, но никто из прохожих не остановился, чтобы помочь. Они только отворачивались и ускоряли шаг. Ее принимали за пьяную или наркоманку. Иззи упрямо поднималась и ковыляла дальше, придерживаясь одной рукой за стены домов. Другой рукой она сжимала лямки рюкзака. Иззи не знала, по какой причине она не бросила его сразу, но ей казалось, что стоит разжать пальцы, как она лишится последних сил, никогда не доберется до дома, не выживет, не избавится от боли.

Так шаг за шагом она продолжала брести по улице, превозмогая боль и таща за собой рюкзак.

Кэти в своей спальне трудилась над новой сказкой, когда слабый стук у входной двери отвлек ее от работы и заставил пойти выяснить, что случилось. Она распахнула дверь и в первый момент даже не узнала подругу. Иззи прислонилась к косяку, обхватив себя руками за плечи. Рюкзак валялся у ее ног. Когда она подняла голову, Кэти увидела ее лицо и в ужасе замерла.

— Извини, — пробормотала Иззи. — Никак... не могу... ключ...

— О боже, — воскликнула Кэти. — Что с тобой случилось?

Иззи попыталась сфокусировать взгляд, но перед ней плясали лица трех или четырех Кэти, и все они казались ужасно расстроенными. Она попробовала улыбнуться, чтобы успокоить соседку, и сказать, что всё не так уж плохо, как кажется, но разбитые от ударов и бесчисленных падений губы свело так, что, произнеся первую сбивчивую фразу, теперь она могла выдавливать только отдельные звуки.

— На... меня... напали, — едва выговорила она.

Иззи сама удивилась своим словам. Почему она не сказала правду? А что произошло на самом деле? Чем больше она старалась вспомнить, тем меньше была уверена. Воспоминания и вчерашний сон сплелись в ее голове в один тугой клубок. Рашкин, Джон и Пэддиджек. Рашкин нападает на нее. Рашкин нападает на Пэддиджека. Джон нападает на Рашкина. Стрелы арбалета, мертвые крылатые кошки, разноцветные ленты, пляшущие под дуновением ветра и издающие при этом странный деревянный стук. Бесконечное падение со ступенек в снег. Это она упала или Пэддиджек? Или они оба?

— Мне надо... Надо лечь, — прошептала она. — И всё...

С этими словами Иззи рухнула на руки Кэти.

Когда Кэти осторожно провожала ее до постели, Иззи наконец-то разжала пальцы и выпустила ремень рюкзака. Всё, что произошло потом, смешалось в ее голове в одно неясное пятно из образов и звуков. Сознание то покидало Иззи, то снова возвращалось, а доносящиеся звуки напоминали сбившуюся настройку радиоприемника. Вот Кэти звонит куда-то по телефону. Кажется, потом ее повезли в больницу на машине. Иззи точно помнила, что с ней разговаривала врач, но почему она так похожа на Джилли? Пришлось закрыть глаза и просто слушать.

— Пара сломанных ребер, многочисленные кровоподтеки и легкое сотрясение, — услышала Иззи от Джилли-доктора, говорившей с пакистанским акцентом.