Невеста мафии - Владимир Колычев

Возможно, я его убил. Но у меня не было времени выяснять это. Нужно было спешить, тем более что калитка была закрыта лишь на внутреннюю задвижку.

– Пошли, пошли! – подгонял я безропотных, но вместе с тем и бестолковых девушек.

Контрольно-пропускной пункт представлял собой самую обыкновенную строительную бытовку, обшитую пластиковой вагонкой. Судя по всему, в ней не было сквозного прохода, и за ограду лагеря можно было попасть только через ворота. Для того чтобы их открыть, охранник как минимум должен был выйти из бытовки. А дверь в нее была закрыта, хотя в окне и горел свет.

Я поставил в шеренгу Лидочку и ее соседку, заставил их расстегнуть плащи, чтобы охранники могли созерцать их обнаженную фактуру. Хотелось бы, чтобы длилось это недолго.

Я постучал в окно в ожидании, что откроется дверь. Но сначала откинулось вниз окошко. Из образовавшегося проема на высоте человеческого роста послышался густой мужской голос.

– Это что там такое?

– Боевые подруги! По пять тысяч за каждую! – установил я цену.

– Кто там с катушек съехал?

Я стоял так, что говорившему нужно было высунуться из окошка, чтобы увидеть меня или открыть дверь. Охранник выбрал второе.

– Ты кто такой? – подозрительно сощурился он, глядя на меня.

Физиономия круглая, мясистая, жирный подбородок свисал так низко, что закрывал шею. Такого жирняка ударом в кадык не взять.

– Вадик я.

– Не знаю такого.

Я мог бы вырубить его прямо сейчас, но что если за его широкой спиной притаился вооруженный напарник? Тогда я получу пулю, а не свободу.

– Ты, наверное, недавно здесь.

– Недавно?! Ну ты, брат, загнул!.. И насчет цены ты тоже загнул. Пять тысяч – это много… Разве что за двоих… Да нет, и за двоих много… Витек, что скажешь?

Толстяк вышел из бытовки, вслед за ним устремился и его напарник. Этот был рослым, худым, поджарым. Пистолет-пулемет «Бизон» свисал с его плеча к поясу так же по-щегольски небрежно, как «шамайсер» – у матерого эсэсовца в глубоком тылу гитлеровских войск.

Насколько я знал, этих ребят не зомбировали, здесь они работали за деньги, значит, к женщинам их тянуло по воле одних только животных инстинктов, ничуть не усиленных наркотическим гипнозом. А ведь они находились на посту, и женщины, к которым они сейчас шли, должны были волновать их как возможные нарушители режима. Но их интересовала только обнаженная плоть. На меня же они не обращали никакого внимания.

Видимо, такова природа мужчин – под наркотиками они или нет, все равно их тянет к женщинам. И тяга эта настолько сильна, что порой они забывают о реальности. Неужели жратва и бабы для мужиков – основа основ, а все остальное – как получится?

Если так, то у этих ребят не получилось. В погоне за куском секса они отключили все инстинкты, расположенные выше пояса. Сейчас у них крепло внизу, но слабело вверху, там, где находилось сознание, отвечающее за бдительность. Может, потому напарник толстяка так слабо поддерживал свой пистолет-пулемет, что думал сейчас о другом оружии. Но мне-то нужен был его «Бизон». И поэтому я, резким движением схватившись за ремень, сорвал оружие с плеча противника.

– Эй, ты чего? – спохватился парень.

Но пока он переключался со сладких грез на горькую явь, я успел привести пистолет-пулемет к бою. Осталось только нажать на спуск, чтобы прострелить охраннику брюхо. Я был настолько зол на своих поработителей, что запросто мог позволить себе такой грех. Но треск автоматной очереди поднимет лагерный караул в ружье, а это никак не входило в мои планы. Поэтому я пошел в психологическую атаку.

– Спиной ко мне! – приглушенно, сквозь зубы крикнул я. – Мордой в землю!

Видно, выражение моего лица убедительно выказывало закипевшую во мне злость и ненависть, поэтому охранник не стал пытать судьбу и послушно улегся на землю.

Я мог бы скомандовать, чтобы он уложил руки на затылке, но именно это и защитило бы его от пластиковой дубинки, которую опустил на него я. Возможно, я сломал парню шейный позвонок, но это не могло породить во мне раскаяния. Во-первых, не до того, а во-вторых, все равно.

Зато не все равно было толстяку. Акт насилия над сотоварищем произвел на него устрашающее впечатление. Поэтому он не посмел отказать мне в законном желании выйти на свободу. Под прицелом «Бизона» он снял с пояса ключи от ворот, открыл их, после чего моя дубинка благополучно трансформировала его в бессознательное состояние.

Лидочка и ее соседка послушно следовали за мной, причем плащ последней по-прежнему был распахнут настежь – как будто она шла по подиуму, а не по вязкой от грязи таежной дороге. И это при том, что не туфли на высоком каблуке украшали ее ноги, а резиновые сапоги.

Я уже открыл было рот, чтобы одернуть девушку, но Лидочка опередила меня. Она неприязненно и звонко хлопнула ладошкой бывшую танцовщицу по мягкому с жировой прослойкой животу и тем самым заставила ее застегнуть плащ. И сделала она это, как показалось мне, осознанно, хотя по уровню свободного от рабства интеллекта не должна была уйти далеко от своей соседки. Не должна была, но…

Чем дальше уходили мы от лагеря, тем больше терзали меня сомнения. Может, и не надо было мне решаться на столь отчаянный шаг. Свобода – это, вне всякого, хорошо, но смогу ли я удержаться в ее седле? Если нет, то падение будет очень болезненным, а точнее, смертельным. Наверняка, Пальмир отдаст приказ убить меня, если до того это не сделает кто-то из лагерной охраны. В любое время за нами в ночь могут снарядить погоню, а там собаки…

Быстрая вода – лучшее спасение от чуткого собачьего обоняния. Но где река, по какому пути к ней добраться? Небо по-прежнему затянуто тучами – позади тускло светился покинутый нами лагерь, а впереди был мрак как в прямом, так и в переносном смысле.

Мы бежали по дороге, по щиколотку, а местами по колено, утопая в грязи. Насколько мне было известно, основным средством передвижения в этих местах был водный транспорт. Поэтому я надеялся, что дорога эта ведет к реке, где находится пристань и, возможно, плохо охраняемая лодка или гидроциклы.

Из двух женщин, что следовали за мной, больше всего меня волновала Лидочка. Но я чувствовал ответственность и за судьбу ее соседки, ведь она была такой же жертвой злой воли, что и мы. И ей тоже дорога свобода, хотя она этого, возможно, и не осознавала. А бежала за нами, потому что все бегут. Сакраментально, но совсем не смешно.

Кажется, я уже говорил, что не люблю быстро бегать. Но то, что женщины из-за своей медлительности не позволяли разогнаться и набрать нужный для спасения темп, меня раздражало.

Но вот Лидочка вдруг обошла меня и осмысленным движением руки дала понять, чтобы я следовал за ней. Я решил, что в ее беспросветном сознании родилась инстинктивная и, возможно, спасительная мысль, поэтому последовал за ней. Наша спутница ни о чем не думала и, возможно, тупо продолжила бы путь по дороге, но я схватил ее за руку и увлек за собой.

– Зачем? – раздраженно спросила Лидочка.

Ей не понравилось, что я потащил девушку за собой. Но ведь ей должно быть все равно.

– Надо, – коротко, чтобы не сбивать дыхание, сказал я.

Мы пробивались через цепкие заросли кедрового стланика и шиповника, безжалостно ломая на своем пути ветки и сбивая листву. Такой след читался легко даже ночью, поэтому нам нужно было поскорей выйти к реке.

К нашему счастью, подлесок не перешел в высокоствольную тайгу, а иссяк в каменистом русле небольшой и быстрой речушки. Лидочка, казалось, понимала, в чем состоит наше спасение, и с ходу вошла в шумную, пенящуюся воду.

Здесь было мелко, но Лидочка споткнулась о камень и упала, течение немедленно подхватило ее лишившееся опоры тело, но я вовремя поймал девушку за руку, помог восстановить равновесие.

Наша спутница так же лихо вошла в реку и, не удержавшись на ногах, свалилась в воду. Если бы не моя помощь, она бы бревном пошла вниз по течению.

И снова я поймал на себе удивленно-раздосадованный взгляд Лидочки. Ей явно не нравилось, что я вожусь с ее соседкой. Что это – животная ревность или нечто иное?

Впрочем, некогда было задаваться этим вопросом. Тем более что Лидочка уже потеряла к нам интерес. Вполне осмысленно преодолевая сопротивление воды, она направилась вверх по течению.

Вниз было бы идти гораздо легче, но в ее действиях я разглядел хитрую логику. В том направлении, которое она выбрала, мы бы шли к лагерю, в то время как нам нужно было двигаться прочь от него. Наши преследователи решат, что мы ушли вниз по течению, и отправятся за нами. Мы будем уходить в одну сторону, они – в другую. Неплохо задумано. Только как продвинуться вперед, если течение сбивает с ног, да и скользкие камни то и дело норовят выскользнуть из-под ноги?

И сама Лидочка несколько раз падала, а ее соседка так и вовсе держалась за меня. Но все-таки мы смогли пройти метров сто, прежде чем услышали лай гнавшихся за нами собак. Лидочка не обратила внимания на шум, как будто опасность ее не касалась. Но я заставил ее остановиться. Я прижал ее к себе левой рукой, ладонью которой закрыл рот. Нашу спутницу я обнял справа, тем же образом лишив ее возможности закричать.