Дело Николя Ле Флока - Жан-Франсуа Паро

— В самом деле, столько подозрительных совпадений, что, кажется, против вас выступает целая шайка злодеев. Как вы думаете, может ли быть связь между вашим делом и той миссией, кою я вам доверил?

Николя покачал головой, полагая, что в самом вопросе уже содержится ответ. Тут со всех сторон послышались выстрелы.

— Свидание с водоплавающими началось, — промолвил король своим хрипловатым голосом. — Надо поблагодарить Менара за его работу. Интересно, сколько ему лет? Герцог де Пантьевр помнит этого егеря с раннего детства. Ах, какое знание птиц! Почти такое же, как у Людовика XIII, отца моего прадеда… Теперь скажите, какое впечатление произвел на вас шевалье?

— Шевалье д'Эон приветил вашего посланца как нельзя лучше. И если мне будет позволено высказать свое мнение, я бы сказал, что у Вашего Величества нет более верного и преданного слуги.

Король неопределенно хмыкнул.

— М-м-да, именно преданного… и верного… Если неподчинение моим приказам является признаком вышеуказанных добродетелей, тогда, разумеется, да. Но, оставив в стороне его недостатки, готов признать, он искренне старается услужить мне. Но если бы он использовал в наших интересах свои многочисленные знакомства, я был бы от него просто в восторге. Впрочем, он оказал нам важную услугу, поспособствовав завершению дела, которое вы успешно начали, ибо именно вам удалось уговорить Моранда принять наши условия. Мы вам весьма признательны за это, Ранрей.

Николя показалось, что за королевским «мы» промелькнула тень очаровательной фаворитки.

— Вы в очередной раз доказали свою способность решать любые деликатные и рискованные задачи. Сартину очень повезло, что вы всегда у него под рукой!

— Сир, шевалье д'Эон просил меня переговорить с вами по поводу дела сьера Флинта.

Король отозвался не сразу. В последнее время Николя все чаще отмечал, насколько тяжело дается ему принятие решений. Его постоянно терзали сомнения, он не доверял никому, за исключением горстки тщательно отобранных и проверенных людей. Вместе с тем он по-прежнему одновременно занимался сотней разных дел, сохраняя при этом хладнокровие и не выказывая ни дурного настроения, ни нетерпения; когда же речь заходила о решении государственных вопросов, он всегда старался действовать открыто и прямолинейно. Почему же народ не хотел замечать достоинства своего повелителя, а видел одни только недостатки?

— Как вы думаете, можно положиться на этого англичанина? — спросил король.

Николя отвечал с обычной для него непосредственностью, часто удивлявшей людей, привыкших к осмотрительности и лукавству царедворцев.

— Как можно доверять человеку, предавшему своего короля и свою страну? Полагаю, не имея твердых гарантий, не следует на него полагаться; хорошо бы также проверить его сведения или хотя бы сделать вид, что проверили.

— Вот она, истинная мудрость! — воскликнул король. — Я так и сделаю.

Король опустил окошко.

— Принесите моему дорогому Ранрею мои ружья. Позовите Лаборда. А вы, Ранрей, идите охотиться и поговорите о господине Флинте с дофином. Мне хочется, чтобы мой преемник полюбил вас. Настанет день, когда ему понадобятся ваши услуги.

Он протянул Николя руку, тот поклонился и поцеловал ее, а потом, пятясь задом, выбрался из кареты, провожаемый просветленным взором короля. Один из пажей проводил его к месту охоты дофина. Дофин расположился на просторной площадке, и прибытие Николя его не стеснило.

— Хорошая погода, сударь.

Николя никак не мог придумать, с какого конца подойти к вопросу.

— Его Величество желает, чтобы я изложил вам одно дело, с которым я ознакомился во время своей секретной поездки в Лондон.

Молодой человек постарался сохранить бесстрастность, однако радостный блеск, мелькнувший у него в глазах, не ускользнул от Николя.

Отдав ружье пажу, дофин устало прислонился к березе. Его серо-голубые глаза приветливо смотрели на Николя. Предельно сократив детали, Николя быстро перешел к сути, и, зная увлеченность принца географическими картами, сразу подчеркнул преимущества, кои приобретет наш флот — как военный, так и торговый, получив возможность нанести на карту точную береговую линию великой китайской империи; зная реальные очертания берегов, суда смогут вставать на якорь в безопасных бухтах. Преклонив колено, дофин по памяти щепочкой нарисовал на земле очертания Азии. Оживившись, он принялся развивать глубокие и продуманные аргументы в пользу покупки предлагаемых англичанином сведений, чем немало удивил Николя. И хотя решение осталось за королем, теперь Николя был уверен, что к его просьбе присоединится и наследник престола.

— Сударь, — молвил дофин, — я рад, что сумел побеседовать с вами на тему, касающуюся первоочередных интересов государя. Надеюсь, я сумею отблагодарить вас, сообщив вам новости о Наганде[43], вожде племени микмак, которого вы мне представили несколько лет назад. Его донесения по-прежнему вызывают живой интерес. Племена, с которыми он нашел общий язык, расценивают его как посланца, прибывшего помочь им в борьбе с англичанами. Вы знаете о волнениях в американских колониях, об их выступлениях против метрополии… Наганда расширяет связи; он установил контакты с тускарорами, онондагами, сенеками, могавками, онейда и кайга. Этот подданный — настоящее сокровище! Мы благодарны вам за него!

Восхищенный памятью и познаниями принца, впрочем, всегда его восхищавшими, Николя почувствовал, как паж дернул его за рукав. В небо поднялась очередная стая. Взяв ружья, оба — и дофин, и комиссар — с удовольствием предались охоте, требовавшей исключительной меткости: охотники выстрелами встречали летящих на большой скорости птиц, а потом наблюдали, как те, разлетевшись во все стороны, затем снова соединяются в стаи. Не имея ничего общего с благородной охотой на лесного зверя, когда рискуешь встретиться лицом к лицу с хищником, охота на пернатую дичь напоминала безобидное развлечение; азарт порождался количеством подбитых птиц. Добродушный дофин с почтением заметил, что меткость Николя подстать королевским ружьям, и наш герой убедился, что удостоился исключительной милости, предоставляемой тем, кого Его Величество хотел отличить. Птицы падали одна за другой, так быстро, что запыхавшиеся спаниели не успевали их подтаскивать. Швейцарцы заряжали ружья, передавали их пажам, а те протягивали их охотникам. Собранную дичь считали, и первый паж из малой конюшни раскладывал ее на специальных досках, а потом отправлял в кабинет короля; Его Величество лично распределял трофеи. Большая часть дичи обычно доставалась пажам, вместе с традиционными двенадцатью бутылками шампанского.

В этот раз король не покинул своей кареты. Ему принесли грелку, и он провел время в разговорах с Лабордом. Дофин любезно пригласил Николя к себе в карету. Беседа, протекавшая плавно и без запинок, коснулась охоты: на эту тему принц мог говорить вечно, а комиссар, в свою очередь, являлся поистине кладезем познаний охотничьего дела.

Затем Николя присутствовал при церемонии снятия сапог, и король поблагодарил его счастливой улыбкой. Лаборд возвращался в Париж, он предложил другу отвезти его. Едва очутившись в придворном экипаже, первый служитель, несмотря на холод, немедленно опустил окна.

— Вам, похоже, пришлось изрядно попотеть?

— Ох, дорогой мой, чума побери маршала Ришелье! Я очутился вместе с ним в кабинете у короля. Этот старый кокетник уверен, чем сильнее от него несет козлом, тем моложе он выглядит, поэтому он выливает на себя флаконы чистого мускуса, так что от него разом несет самцами барсука, оленя и кабана во время гона и в брачный период. В Париже сложили песенку:

Вот Ришелье пришел, и тотчас запахло так, что берегись!Ты сердце прячь подальше сразу и затыкай покрепче нос.

Он приказал сшить себе штаны из испанской кожи, вымоченной в его любимых мускусных духах, и теперь в театре от него исходит такой резкий запах дичи, что зрители из соседних лож мгновенно исчезают. Как вы нашли короля?

Николя отметил, что ближайшие и наиболее преданные служители монарха на протяжении нескольких лет неизменно задают друг другу этот тревожный вопрос.

— Если говорить честно, он еще немного постарел…

Лицо первого служителя королевской опочивальни сморщилось, из груди вырвался вздох, словно он желал избавиться от страха, сжимавшего ему сердце.

— Однако, когда он забывает о своих заботах и оживляется, он выглядит получше.

— Жаль, что он не может видеть вас чаще! — воскликнул Лаборд. — Достаточно произнести ваше имя, и лицо его немедленно светлеет. У вас воистину, дар развлекать его; многие стараются сделать то же самое, но у них не получается. Но стоит вам побыть наедине с Его Величеством, как он тотчас молодеет на глазах! Ах, сколь печально видеть, как он, зябко кутаясь в плащ, сидит, забившись в угол своей кареты. А ведь когда-то он так любил охоту!