Касание ветра. Мой идеальный смерч - Анна Джейн

Да никак я его не «отхватывала», он пришел ко мне сам, по собственной дурной воле и начал очаровывать, очаровывать…

Наверное, то, что сделали с ним его прелестные друзья, – расплата за меня и мои мучения!

«Поздравляем тебя с девушкой!» – было выведено чьим-то каллиграфическим почерком на огромном воздушном шаре, который Смерч держал в руке. На этом же шаре виднелись самые разнообразные росписи собравшихся: от витиеватых завитушек до простого скромного крестика: это я уже потом рассмотрела.

– Друг, мы все рады, что ты смог найти себе хорошую девушку, – говорил трогательную речь рыжий умник с мегафоном. Интересно, он входит в пятерку его близких друзей, как Черри и мистер Красный Шарф? Кстати, а они где? Не захотели поздравить друга? – Мы все расписались за ваше совместное счастье. Прямо на этом шаре. Сохрани его, друг, и всегда помни о нас, верных и любящих тебя друзьях!

Дэн все еще находился в прострации, но нашел в себе силы ответить. Я впрочем, тоже. Устроили ему Варфоломеевский день…

Вот это я понимаю – друзья так друзья! Если они так празднуют его, скажем так, любовную победу, да и то мнимую, то какие они ему дни рождения забабахивают? А что они организуют ему на настоящую свадьбу? На Марс отправят, предварительно купив там кусок территории? Представляю, как они с Гоблином будут лететь в ракете и в иллюминатор пялиться, приближаясь к огненной планете.

– Сколько мы тебе красивых слов сказали, парень, а? – завладел микрофоном один из гитаристов.

– Слова ничего не значат! – вырвал микрофон второй музыкант. – Слова – полная фигня! Главное здесь, – он постучал себя по груди – микрофон захрипел от этого звука, и все на пару секунд чуть не оглохли.

– Слова ничего не значат! – завопил теперь и солист с косой черной челкой. – Значат только наши чувства и эмоции! Парень, ты достоин самой классной девчонки! Самой клевой! Самой Nзапрещено цензуройN!

Ну, так меня еще никто не называл, однако. Это то же самое, что орла невеличкой-птичкой обозвать – как раз в первом слове содержатся первые две буквы от нецензурного эпитета… Но в принципе я не против – прикольно звучит!

– Отлично вам с ней повеселиться! Много романтики и с…

– И сам знаешь чего! – вырвал из рук музыканта-охальника микрофон приличный рыжий.

– Я другое имел в виду! – закричал хулиганским тоном солист – я его и без микрофона услышала. – Эй, дайте Смерчу сказать, это для мужиков самое главное пожелание!

– Не сомневаюсь! – раскричалась на него какая-то девушка. – Заткнись, дебил! Не порть романтику!

– Я не порчу! – возмутился брюнет. – Это реально важно!

Но его уже утащили и, кажется, даже заткнули рот.

– Приколист мальчик, – с искренним восхищением проговорила я.

– Иди к нему! – внезапно велели мне организаторы этого сумасшествия.

– К музыканту?

– К Дэну, – любезно подсказала мне Лида.

– Да ни за что, – отказалась я, мгновенно оцепенев. Не хочу я позориться! Хорошо еще, что сейчас вечер и народа не так много, как всегда, но все, кто входил в универ и выходил из него, смотрели на нас большими глазами, останавливались и начинали снимать на камеры мобильников. Думаю, у них не слишком хорошо должно было это получиться – из-за большого количества людей, потихоньку из полукруга по форме перестроившихся в неравномерный по плотности круг.

Заботливые руки Инги толкнули меня, ей помог кто-то еще, и я вылетела вперед, немного неуклюже, зато быстро, едва не попав в объятия Дэна, в это время подошедшего поближе к центру, – он потихоньку начал оживать. Но этой проклятой девке, вытолкнувшей меня вперед, я все же успела пообещать «серьезный разговор».

Правда, оказавшись перед Дэном и даже пожав ему руку, я забыла об этом – не каждый день можно наблюдать такое по-детски ошарашенное выражение лица: будто бы маленькому мальчику вместо робота последнего поколения с дистанционным управлением подарили огромный домик для Барби – международную радость-мечту всех малышек. Вроде бы и грандиозно, и необычно, и интересно пощупать да посмотреть, что там внутри, да вовсе не нужно: что паренек будет делать с девчачьей игрушкой? Только ломать? Это я по брату знаю, который постоянно посягал на моих кукол и вообще всегда покушался на самое святое – раздевал их и отрывал головы и руки.

Я, одновременно испуганно – а ведь это для меня совсем нехарактерно – и злорадно глядела на Дэна. Что-то парень бледноват. И руку мою не отпускает – держит крепко, как будто видит перед собой не женскую ладонь, а соломинку для утопающего, – не желает отпускать, хотя и видит, что это не поможет. Все те остатки смеха, что хранились во мне, мигом исчезли, и я потом долго ругала себя: зачем в этот момент я его пожалела? Зачем? Ведь отлично знаю, что жалость – первая и весьма прочная ступень, ведущая по хрупкой лестнице симпатии к спрятавшейся в ожидании на чердаке любви. А фундамент деревянного дома чувств, стоявшего на опушке эмоций, – симпатия, был уже мною построен, только я не помнила, когда сделала это. Может быть, во сне?

– Shit, – произнес он.

Это слово я поняла сразу.

– Что за дурдом? – одними губами переспросил меня Смерч, так и не отпуская моей руки. Вообще-то он в ступоре был, а вовсе не из-за нежности. Но догадываетесь, как умилилась женская часть присутствующих? О да, они моментально начали судачить: «Он так ласково держит ее за руку и не желает отпускать!»

А вблизи Смерч выглядел еще более потрясенным: так, как будто бы я только что объявила, что выхожу за него замуж и рожу пятерых детишек. Еще бы, приходишь вечером на учебу, непонятно где прошлявшись целый день, плеер слушаешь, ни о чем плохом не думаешь, никого в гадостях не подозреваешь, идешь-бредешь себе спокойно, а тут раз – откуда ни возьмись, как черти из пары десятков табакерок, вылезают твои безумные друзья! Все как один – с лицами того самого Безумного Шляпника, героя из «Алисы в стране чудес». Уставились на тебя, вопят и с дурацкими улыбками совершают ритуал «без меня меня женили» в студенческом отвязном исполнении.

– Это твои друзья, ты у них и спроси. Мои мне таких подлянок не устраивают, – тихо отвечала я, глядя ему в глаза, одновременно завидуя их цвету и еще чувствуя, что девушкам противопоказано так близко стоять с красивыми молодыми парнями, пусть даже с растерянными и временами надоедливыми.

– Бурундук… Что делать? – проговорил он, наклоняясь к моему уху, чтобы я лучше слышала его. Теперь он держал меня за оба локтя.

Черт бы его побрал с этим Бурундуком! Сразу вся навеянная ситуацией вынужденная романтика улетела прочь, как будто сдунутый ветром воздушный змей.

– Что делать? – я обернулась на веселящихся. – Устрой им казнь!

Смерч метнул в их сторону затравленный взгляд. Шляпники казни не захотели, только сильнее закудахтали.

– Have they gone crazy?! – он сильнее сжал мою руку.

– Да я сама в шоке! – я тоже вцепилась в его руку.

Опять заиграла громкая музыка – на этот раз романтичная, медленная, а на нас, застывших теперь вдвоем, вдруг посыпалось что-то легкое, нежное и красное – как оказалось, фанатики своего дела, желающие сделать Дэну приятное, кидали на нас лепестки роз. Те, медленно кружась – каждый в своем собственном танце, – падали мне на руки, одежду, волосы – запутывались в них, вращались перед лицом…

Я не видела лиц окружающих нас людей: все они смешались в размытое разноцветное слабоконтрастное длинное пятно: вереница лиц, череда голосов, галерея эмоций, и в центре всего этого – я и Смерч, похожие со стороны на самую настоящую любовную парочку. Чем мы в этот момент были хуже Ольги и Никиты?

«Мир кружится! Кружится, кружится, кружится!..» – пожаловались головастики-мысли, выплывая в сознании, а потом так же быстро исчезая.

Я и не заметила, кто вручил мне желанный ранее букет цветов и как в пальцах Дэна оказалась коробка в праздничной перламутровой фольге.

– Как нам быть, Сморчок?! – уже устав суетиться и переживать, полюбопытствовала я, но меня, кажется, никто не услышал. Кто-то из категории тех особенных дураков, которым всегда и всего мало – хочется им шикарных зрелищ, заорал:

– Поцелуй! Дэнв, поцелуй ее!

– Да, чувак, давай! Покажи класс!

– Дэнни! Дэнни! Дэнни! – раздавалось со всех сторон. А потом мои умнички-сокурсники, не желая отставать, проскандировали:

– Ма-ша, горь-ко! Ма-ша!

Я не знаю, как я не потеряла сознание и из орла не превратилась под напором таких эмоций в маленького невидимого червячка.

Зато в это время ожил Дэн – это на парня традиционные свадебные слова так подействовали. «Горько» ему совершенно не хотелось – до него все-таки дошло, что стоять просто так нельзя, нужно что-то делать, искать выход, – он оглянулся, выискивая быстрым взглядом брешь в толпе, обступившей нас. Бреши не было.

– Это какой-то пи… кошмар, – сглотнул он, явно запуганный встречей друзей, которые кричали ему, махали, подбадривали и вообще вовсю веселились.