Томный дух болотного зверя - Роман Яньшин

— Что все это значит? — спросила Ира Георгия, прищурив уже отвыкшие от света глаза.

— Я подумал, тебе не помешает компания. Может, вместе вы не будете скучать.

— Я спрашивала о другом! — крикнула девушка, чувствуя, что теряет самоконтроль.

Георгий только рассмеялся в ответ, потушил свет и снова ушел.

Ушел…

С тех пор минуло час или два. И все это время она предавалась своим воспоминаниям. Как глупо!

Девушка мысленно попыталась взять себя в руки. Чем попусту вспоминать всякую ерунду, надо лучше подумать. Первым делом — о том, что с ней происходит и почему.

Как ни крути, Георгий стал ей хорошим знакомым и даже проявлял заботу, — например, снял для нее квартиру. Хотя, почему она думает, что для нее? Может, все-таки, для себя? Ему, ведь, удобнее было встречаться с ней на нейтральной территории, без чужих любопытных глаз?! Но, в то же время, когда она намекнула ему о работе, он специально подыскал для нее место, где бы ей пришлось поменьше трудиться, — проявил доброту (не был бы добр, устроил бы пахать, как лошадь, а вечером еще и издевался бы над ней). Если так, то получается, что он просто играл в жестокость. Однако, с другой стороны, Георгий был способен опять поступить эгоистично, к примеру, из-за желания, чтоб она поменьше израбатывалась, а то, иначе, после тяжелого трудового дня, у нее могли возникнуть усталость, плохое настроение и тому подобные факторы, влияние которых значительно снизило бы накал их встреч.

В общем, выходило так, — либо Гера до сих пор с ней играет, либо окончательно сбрендил.

На мысль о продолжении садистской игры Иру навели какие-то обрывки знаний, полученных в институте. Психология человеческой сексуальности определяла садизм как форму страсти человека к жестокостям, когда половое удовлетворение достигается при условии причинения партнеру физического и морального страдания.

И если Георгий недавно причинил ей физическое страдание, Ира не исключала возможности, что теперь он продолжает свои издевательства, пытаясь доставить ей страдания моральные. Вдруг, этот человек сейчас наблюдает за ней, как она мучается в темноте, как ей страшно и холодно, как она дрожит и волнуется? Наблюдает через кромешную темноту? А что удивительного? Есть ведь приборы ночного видения!

Думать в другом направлении, а именно — о возможном помешательстве своего бородатого дружка, помешательстве от наркоты, ты же видела, с какими пришибленными мозгами он сюда ехал, — абзац, подруга, полный септик шизо! — девушке не очень хотелось, было противно и боязно. Нахлынули воспоминания о каких-то теленовостях: вот там, маньяк-садист четвертовал двенадцатилетнюю девочку, а тут, другой маньяк, выкопал под своим гаражом подвал, заманил туда двух девушек и держал их там ТРИ ГОДА в качестве секс-рабынь, причем одна ему родила, а он избавился от ребенка, утопив его в выгребной яме.

Но, даже если Ира отгоняла от себя эти образы и возвращалась к первой версии действий Георгия, то все равно понимала, что крупно вляпалась.

Иру затрясло. Частично причиной ее дрожи стала царившая в подвале прохлада. У любого бы, наверное, застучали зубы, если долго находиться в комнате, где температура не превышает 18-ти градусов, а на тебе из одежды только золотые украшения и макияж. Однако, большей частью, это была нервная дрожь.

Как назло, еще зачесался кончик носа.

«Говорят, к выпивке», — усмехнулась Ира.

Прикованные руки не дотягивались до чешущегося места. Сначала это ее раздражало, а потом начало вгонять в уныние. Ира погримасничала, двигая губами и носом, чтобы хоть немного унять зуд. Помогло. Но, то ли из-за появившегося плаксивого настроения, то ли из-за осознания своего досадного положения, в которое она попала, из глаз у нее потекли слезы. Слезинки катились по ее щекам, собираясь соленой влагой в уголках рта, девушка стояла в темноте, всхлипывая, и жалея саму себя. Другие мысли уже не шли ей на ум.

Спустя некоторое время Ира погрузилась в полудрему. Совсем спать было невозможно — тогда подкашивались колени и оковы больно резали руки, принимавшие на себя вес тела, но бодрствовать тоже не получалось — измождение от пытки давало о себе знать.

Так она переминалась с ноги на ногу, изредка открывая глаза и проверяя, не изменилось ли что в окружающей обстановке.

Долго-долго ничего не менялось. Ее обволакивала плотная, почти осязаемая тьма. Но, в один прекрасный (действительно прекрасный!) момент, девушка вдруг заметила где-то в районе входной двери маленькую золотистую полоску. Наверное, дверь не везде плотно прилегала к косяку, и лучик солнца, пройдя по коридору вниз, сумел пробиться в этот подземный «каземат».

Очевидно, уже наступило утро.

Запястья Иры ломило, ноги устали от долгого стояния на одном месте, грудь болела.

Неожиданно послышался звук открываемой двери: сначала щелчок запора, потом тихий скрип…

В обед и вечером он повторился. Далее последовали прочие дверные открывания — четвертое, пятое, шестое и так далее, пока Ира не сбилась со счета.

Постепенно звук, издаваемый открывающейся дверью, стал для Иры сигналом, означающим, что в подвал спускается служанка Георгия.

Служанка была молодой девушкой, скорее всего, ровесницей Иры. Она имела такое же, как у нее, хрупкое телосложение, обувалась, если можно так выразиться, в самовязаные носочки-чуни, и все время носила одинаковые халатики.

Эта девушка кормила ее, причесывала, заботилась о Чуше, одним словом, — ухаживала за ней и собакой.

Георгий появлялся вместе со служанкой, но только не утром, а исключительно вечером, освобождал Иру от оков, — тут бы и дать деру, — но, прежде чем снять с Иры все кандалы, мужчина одевал на ее шею стальной ошейник и, используя, маленький, работающий от изящного ключика, замок, сделанный из титанового сплава, прикреплял его к длинной цепи, идущей от вмонтированного в стену железного кольца. Таким образом, волоча за собой цепь, она кушала, ходила в туалет и мылась.

Унитаз оказался не таким уж и грязным, как ей почудилось сначала. Ванная и душ были вообще великолепны, но в них не хватало одной важной детали — загородки или, хотя бы, занавесочки. Специально не хватало! Бородатый извращенец с удовольствием наблюдал за ней…

Потом, Гера, отсылал служанку, брал, какие — ни будь, еще не использовавшиеся атрибуты садо-мазохистских развлечений, и пускал их в ход.

Ире оставалось — подчиняться и ждать, когда тот перепробует всю свою коллекцию (может, тогда он, все-таки отпустит ее?). Девушка уже морально подготовилась выдержать этот период. Ей было жаль только Чуша. Пес являлся невольным свидетелем издевательств над его хозяйкой. Раньше, когда подобное происходило в Череповце, Ира просила Наташу увести его погулять (благо, что и подруге тоже надо было на это время куда-то сваливать). В крайнем случае, когда Наташа отсутствовала, Ира, хотя бы закрывала пса в другой комнате. Теперь же его психика страдала по полной программе: до него долетали все звуки, он все видел и чувствовал. Чуш лаял, крутился волчком, бросался на прутья клетки, но ничем не мог ей помочь. Особенно плохо ему становилось, когда хозяйка кричала. В эти моменты, сопереживая ей, пес жалобно скулил.

Но ничто не продолжается бесконечно. В один прекрасный день последняя вещь из садистской коллекции бородача, оказалась испробована.

Последняя, если не считать дыбы. Почему садист ее не использовал — было не ясно: хотел ли он тем самым оградить девушку от наиболее страшных мучений? Вряд ли. Скорее, забыл о существовании адского станка из-за собственной эйфории, делающей его недальновидным идиотом, — таким, какой он был и в день их приезда сюда — «обкуренным» водителем…

Но пыл Георгия, от этого, видимо, ни чуть не уменьшился.

В его глазах читалось, что он готов продолжать. Способ продолжения был один — выйти на второй круг использования уже бывших в употреблении предметов.

Иру охватило отчаяние, когда Георгий снова хотел нацепить на нее те самые клипсы. Не отдавая себе отчета, что делает, девушка вдруг начала слезно просить его о свободе. Просила она по-хорошему, умоляя этого ублюдка отпустить ее, называя эту сволочь милым, дорогим. Ни одного бранного слова не слетело с ее губ.

Но реакция Георгия оказалась неожиданной. Не говоря ни слова, он надел на нее знакомый ошейник с цепью, а потом отвесил ей такую оплеуху, что она полетела кубарем через всю комнату.

Интуитивно чувствуя опасность, и желая от нее спрятаться, Ира забилась между унитазом и ванной, прикрыв лицо руками. Не защищенной осталась лишь ее макушка.

Георгий раз пять, ногами и руками, ударил в то место, где она должна была находиться, но промахнулся — теснота комнаты и появившееся из-за этого неудачное расположение санузла, помешали ему подойти близко к Ириному убежищу, и он не смог как следует прицелиться. Его кулаки или ботинки колошматили по унитазу, сливному бачку и краю ванной.