Россия в американской геополитике. До и после 2014 года - Генри Киссинджер

физики стать генеральным секретарем крупной партии, а потом бороться за высший государственный пост. Один американский тренер по бейсболу однажды сказал: «Везение – это то, что остается после расчета» («Luck is the residue of design»). Эти слова наверняка уместны и в данном случае.

DIE WELT: Политические фигуры всегда являются также симптомом времени. Что олицетворяет Меркель?

Генри Киссинджер: Мы, быть может, являемся свидетелями ситуации, когда историческая необходимость рождает лидера, которого на его пути наверх систематически недооценивали, и теперь, заняв свой пост, он неожиданно становится прекрасным отражением момента, когда речь идет о том, чтобы убедительно и профессионально преодолеть ряд кризисов.

DIE WELT: Почему?

Генри Киссинджер: Ее отказ управлять с помощью харизмы, ее стремление видеть суть вещей, возможно, единственный путь решения проблем страны. Чисто тактические маневры в нынешнем положении завели бы в тупик.

DIE WELT: Что вы думаете о президенте России Путине?

Генри Киссинджер: У немцев всегда было очень противоречивое отношение к России. Была надменность, но была и симпатия. Существовало мнение, что когда российско-германские отношения складываются хорошо, хорошо обеим странам. Когда страны воюют, плохо обеим из них. Шредер, наверное, испытывал настоящую сентиментальную симпатию к России, что обычно для него не характерно. Запад ждет от Путина, что он возьмет за образец западные институты и будет управлять страной, пользуясь западными стандартами. Но у России огромная психологическая травма. Была проиграна не только коммунистическая революция, лишившая страну также 300-летней истории. Русские, как страна, находятся сегодня на этапе, который они уже переживали во времена Петра Великого. С другой стороны, российское государство никогда не отличалось своими внутренними достижениями, свое «я» оно черпало из имперских амбиций и успехов. Эту империю русские потеряли, и Путин должен править государством, в котором определение господства постоянно имело тенденцию к крайности. Я, конечно, поддерживаю не все проявления путинского правления, но на Западе существует слишком большая самоуверенность, что касается оценки российского президента.

DIE WELT: Вы испытываете симпатии к Путину?

Генри Киссинджер: Надо видеть, что некоторые из его действий объясняются традиционной российской склонностью к великодержавию. Путин, возможно, будет говорить, что сначала должен восстановить авторитет президентского поста, прежде чем заняться тонкостями российской политики.

DIE WELT: Как далеко может заходить Германия в своей политике в отношении России, чтобы не раздражать американцев?

Генри Киссинджер: Мы должны подойти к той черте, когда подобные вопросы возникать больше не будут. Нам нужна дискуссия о том, какими мы представляем себе отношения с Россией на ближайшие десять лет. Соединенные Штаты не могут определить несколько абстрактных пунктов, чтобы им следовали все. Германия и Соединенные Штаты должны прийти к единому пониманию российской дилеммы с учетом реального исторического опыта. Разумеется, в свете этого понимания нельзя позволить восстановление бывшей империи, но можно отказаться от политики, постоянно подвергающей Россию испытаниям и заставляющей ее постоянно оправдываться и что-то доказывать. Я очень надеюсь, что новое немецкое правительство и администрация США найдут единую позицию. Было бы неверно относиться к России как к врагу. Я не вижу вообще никаких проблем, что касается германо-российской дружбы, если ее целью не является стремление заставить русских занять антиамериканскую позицию.

2005 г.

Путин считает себя реформатором

(Из интервью Г. Киссинджера журналу Time)

– Преемник Владимира Путина Дмитрий Медведев говорит о том, что хотел бы, чтобы президент Путин остался в Кремле на посту премьер-министра. Это не очень похоже на демократическую передачу власти.

– Безусловно, Путин сегодня доминирующая личность в России. Возглавив список партии «Единая Россия», которая набрала 64,3 процента голосов, он теперь контролирует российский парламент, или Думу. Но я не считаю Россию диктаторским государством. Цифра в 64,3 процента показывает, что значительная часть населения не голосовала за Путина. Должность премьер-министра имеет иную конституционную основу, нежели пост президента. Следовательно, имеется значительный потенциал для постепенного развития. Америка не должна путать внешнюю политику по отношению к России с попытками выдачи рецептов по поводу того, как должен идти исторический процесс. Важно правильно понять и изложить наши приоритеты. Изменить внутреннюю ситуацию в России при помощи американских схем невозможно, особенно в ближайшей перспективе. Россия – это огромная страна, граничащая с Китаем, исламским миром и Европой. Отношения сотрудничества с этой страной крайне важны для обеспечения мира и решения глобальных проблем. Конечно, у нас есть свои предпочтения, свои симпатии, но нам приходится иметь дело с той властью в России, какая есть. И нам следует проявлять определенное понимание тех корректировок, которые приходится делать стране на переходном этапе.

– Как вы можете объяснить ту пропасть, которая существует между восприятием Путина некоторыми людьми на Западе как агрессивного, авторитарного и недемократичного человека, и той поддержкой, которой он пользуется среди россиян?

– В России он популярен по той причине, что стал президентом в плохой для страны период, как считают русские. Путин занял президентское кресло в тот момент, когда развалилась советская империя, а вместе с ней и трехсотлетняя история России. Российский рубль рухнул. Россияне оценивают его по разнице в уровне жизни сегодняшнего дня и того времени, когда он пришел к власти.

Они также ценят его за то, что он, по их мнению, восстановил Россию и обеспечил ей достойное место на международной арене. Возможно, многие из них считают, что нынешняя система власти более чутко реагирует на запросы общества, нежели предыдущие системы, хотя по западным меркам ее нельзя назвать демократической.

– Вы много раз встречались с ним. Что он за человек?

– Он очень умен и эрудирован, хорошо концентрируется на обсуждаемом вопросе, близко знаком с проблемами внешней политики. Он не пытается очаровать вас и произвести впечатление. В нем присутствует сочетание холодности, большого интеллекта, стратегического мышления и русского национализма.

– Какого рода отношения он хочет установить между Россией и Западом?

– Я не думаю, что он смотрит на Запад как на единый блок. Поскольку он проводит внешнюю политику, исходя