Дни черного солнца - Н. К. Джемисин

Хадо глубоко вздохнул — не менее прерывисто, чем Солнышко минуту назад, и напряжение до некоторой степени спало. Вновь зашуршала ткань, и тень подошедшего Хадо легла на мое лицо.

— Есть сегодня какие-то признаки выздоровления? Она пробовала говорить?

— Нет. И опять нет.

Вышло ужасно чопорно, даже по его меркам. В Белых залах учат, что Блистательный Итемпас не способен ко лжи. Я с облегчением убедилась: очень даже способен. Хотя удовольствия не получает.

— Теперь все иначе, — сказал Хадо. — Сегодня вечером они снова начнут брать кровь. Надеюсь, она достаточно окрепла.

— Это ее, скорее всего, убьет.

— Выгляни в окошко! Уже две недели прошло с тех пор, как умерла Роул. Половина срока, положенного Ночным хозяином, — о чем он и соизволил нам столь театрально напомнить…

У него вырвался смешок, негромкий и невеселый. Я терялась в догадках, что он имел в виду.

— Датэ как увидел это, стал как одержимый. В этот раз я точно не сумею отговорить его…

Рука Хадо внезапно прошлась по моему лицу, убирая с него волосы. Прикосновение оказалось до того нежным, что я аж удивилась. Вот уж от кого не ждала!

— На самом деле, — продолжал он со вздохом, — если сознание к ней не вернется… ох, бездна, да если и вернется… боюсь, он из нее выцедит всю кровь, что осталась. И сердце вырвет…

Я покрылась гусиной кожей. И стала молиться, чтобы Хадо не заметил.

Он дотронулся до ремня, перехватившего мою талию. Он молчал, занятый своими мыслями, и уходить не торопился. Я начала беспокоиться. Солнечный свет, падавший на лицо, показался мне каким-то странным. Вроде как разбавленным. Что это значило, — может, время уже к вечеру?.. Если Хадо слишком задержится, солнце, того гляди, сядет и Солнышко будет бессилен. А без его магии у нас ничего не получится.

— Ты прямо сам не свой, — вдруг сказал Солнышко. — Что-то от него осталось в тебе.

Хадо, стоявший подле меня, ощутимо напрягся.

— Уж не та часть, для которой ты что-то значишь, — буркнул он и направился к двери. — Заговоришь об этом еще раз, и я тебя сам убью!

Сказав так, он вышел, стукнув дверью громче, чем следовало. Солнышко тотчас подскочил ко мне и так дернул за пряжку, что я охнула.

— Сегодня здесь все вверх дном, — сказал он. — Охранники взвинчены, то и дело заглядывают. Каждый час кто-то является — то слуги с едой, то руку твою проверить, теперь еще этот…

Я так поняла — он имел в виду Хадо.

Я отпихнула его и сама расстегнула среднюю пряжку, жестом предложив ему освободить мне ноги, и он склонился над ними. Я спросила:

— А что случилось, что они так забегали?

— Сегодня утром встало черное солнце.

Я ахнула и замерла. Солнышко продолжал расстегивать ремни.

— Это предупреждение? — спросила я.

И вспомнила слова кудрявой богини, сказанные в тот день в переулке Южного Корня: «Ты лучше моего знаешь, каков он в гневе». И, как я еще тогда поняла, не Итемпас имелся в виду. Когда Ночной хозяин узнает, что и другие Его дети погибли или пропали, что удержит Его карающую длань? Станет ли он дожидаться истечения полного месяца, как обещал?..

— Да, — сказал Солнышко. — Хотя, похоже, Йейнэ как-то удалось до некоторой степени умерить его гнев. Остальной мир сегодня видит солнце как обычно. Оно стало черным лишь для этого города.

Итак, сбывалось предсказанное Серимн. Я по-прежнему чувствовала на щеке солнечное тепло, только ослабленное. И вероятно, какой-то свет все же был, потому что иначе Солнышко не стал бы возиться с ремнями. Похоже, все выглядело как при затмении: я слышала его описания, люди тоже вспоминали черное солнце. Но чтобы затмение длилось весь день и перемещалось вместе с солнцем по небу?.. Неудивительно, что новозоры так всполошились. Весь город небось с ума от страха сходил!

Я спросила:

— Сколько еще до заката?

— Очень немного.

Ох, боги.

— Как по-твоему, ты сумеешь окно разбить? Там очень толстые стекла…

Мои руки отказывались двигаться сколько-нибудь проворно, я была еще слишком слаба. Хотя все-таки не как прежде.

— Ножки у кроватей железные, — сказал Солнышко. — Одну я расшатал, она послужит дубинкой.

Такой вот ответ на мой вопрос.

Избавившись наконец от ремней, я смогла сесть. На сей раз голова не закружилась, но, встав, я пошатнулась. Солнышко куда-то отвернулся, и я услышала, как он пододвигал стол к двери. Это должно было задержать охранников: они ведь услышат, как Солнышко высаживает окно, и сразу бросятся в комнату. Как только мы возьмемся за дело, каждое мгновение будет на счету!

Вот он крякнул от усилия, потом заскрипел металл — он выкорчевывал кроватную ножку. Потом он как мог тише придвинул сломанную кровать опять же к двери.

И вот мы с ним встали возле окна. Я еще чувствовала солнечный свет, но он уже слабел, остывая. Скоро он померкнет совсем.

— Я не знаю, быстро ли проявится магия, — сказал он.

«И проявится ли вообще», — мысленно добавила я, догадываясь, что и он подумал об этом.

— Значит, — сказала я, — некоторое время я буду падать. А лететь вниз ох как далеко…

Он ответил:

— В минуты опасности смертных убивает лишь страх.

Гнев, владевший мной со времени гибели Сумасброда, так особо никуда и не делся, лишь на время отступил. Теперь он снова возгорелся. Я улыбнулась:

— Тогда я не стану бояться.

Он чуть помедлил — и занес импровизированную дубинку.

Первый удар пустил по стеклу паутину трещин. А еще он оказался ужасно громким и гулко отдался в полупустой комнате. Снаружи тотчас отозвались встревоженные голоса. Кто-то уже возился с замком, звенели ключи…

Солнышко подался немного назад и обрушил на стекло новый удар, вложив в него всю свою силу. Его размах был таков, что меня обдало ветерком. На этот раз окошку настал конец. Стекло распалось на несколько крупных обломков. В комнату ворвался потрясающе холодный вихрь… Балахон тотчас прилип к коже, меня затрясло.

Стражники уже приоткрыли дверь, но стол и кровать им мешали. Они кричали на нас и громко звали подмогу, пытаясь оттолкнуть неуклюжую баррикаду. Солнышко отшвырнул дубинку и ударом ноги окончательно вышиб стекло. Потом взял мои руки в свои и направил их вперед. Я нащупала ткань: он, оказывается, снял рубашку, чтобы прикрыть острые осколки, торчавшие снизу из рамы.

— Будешь прыгать, — сказал он, — постарайся оттолкнуться подальше от Древа.

Можно подумать, он только тем и занимался всю жизнь, что давал советы женщинам перед смертельным прыжком.

Я кивнула и высунулась в пустоту, на ходу соображая, как лучше отталкиваться. В это время снизу налетел новый порыв. Он подхватил мои волосы, и на миг моя решимость растаяла. Я была всего лишь человеком… ну или не совсем человеком — но смертной уж точно.

Я заставила себя вспомнить Сумасброда. Вызвать его образ. И тот взгляд в последние мгновения жизни. Он знал, что умирает, и знал, что я причиной тому. Но в его глазах не было ни ненависти, ни отвращения, ни даже упрека. Он по-прежнему любил меня…

Страх исчез. Я немного отступила от окна.

Голос Солнышка перекрыл вопли охраны:

— Орри, ты должна…

— Да заткнись ты, — прошептала я.

И с разбегу нырнула в разверзшуюся бездну. Раскинула руки — и полетела…

Рев ветра ворвался в уши, заглушив все прочие звуки. Одежда развевалась и больно хлестала. Непослушные волосы, которые кто-то связал в хвостик, чтобы поменьше мешали, мигом растрепались и вились облаком. Я падала, но не ощущала падения. Я словно плыла в океане чистого воздуха. Все беспокойства и опасения покинули меня. Я вольно парила и только думала: вот бы это продлилось…

Чья-то рука шлепнула меня по ноге, нарушив блаженство. Я перевернулась на спину — не спеша, лениво и грациозно. Это что, Солнышко подоспел?.. Я не могла видеть его. Похоже, мой замысел не удался. Мы ударимся о землю, и обоим настанет конец. Потом он воскреснет. А я — нет.

Я потянулась вверх, простирая к нему обе руки. Со второй попытки он их поймал, привлек меня к себе и крепко обнял. Я блаженно прислонилась к его твердому горячему телу, и несущийся мимо ветер стал меня убаюкивать. Как хорошо! Хоть не в одиночку придется умирать…

Мое ухо было плотно прижато к его груди. Поэтому я почувствовала, как он напрягся, а потом хрипло ахнул. Его сердце гулко бухнуло в ребра, прямо против моей щеки. А потом…

Возник свет.

Во имя Троих, какой яркий!.. Повсюду, кругом!.. Я зажмурилась, но все равно видела сияющий силуэт Солнышка. Его свет раздвигал тьму моей слепоты. Я даже кожей ощущала его, будто прикосновение солнца. Мы неслись к земле подобно тому, о чем я была наслышана, но не надеялась когда-нибудь узреть своими глазами. Мы были точно комета. Точно падающая звезда…

Потом падение замедлилось. Рев ветра стал глуше. Что-то противостояло земной тяге, увлекавшей нас вниз. Мы перестали падать и… полетели? Поплыли?.. Как долго длилось наше падение, далеко ли еще до земли?.. А что там насчет заката? Вот спрячется солнце, и…