Послушник дьявола (Хроники брата Кадфаэля - 8) - Эллис Питерс

Кадфаэль положил ладонь на маленькую ручку, цеплявшуюся за его рукав, и спросил, наполовину уверенный в ответе:

- Чей плащ? Ты хочешь сказать, что эта штука принадлежала Питеру Клеменсу?

- Да. Я готова поклясться.

- Ты уверена, что это та же самая?

- Уверена. Говорю тебе, я несла ее, касалась ее, любовалась ею.

- Да, двух таких одинаковых быть не может, - проговорил Кадфаэль и глубоко вздохнул. - Вряд ли сделали бы две такие дорогие вещи одинаковыми.

- Даже если сделали, как они обе попали в наше графство? Нет-нет, каждую делали для какого-нибудь князя или вождя и никогда не повторяли. У моего дедушки была похожая фибула, но далеко не такая красивая и большая. Он говорил, что она сделана в Ирландии, давным-давно. И потом, я хорошо запомнила ее цвета и этих странных змей. Это та самая! И она у нее! Айсуде пришла в голову новая мысль, и она проговорила с жаром:

- Каноник Элюар еще здесь, он узнал крест и кольцо, он, конечно, узнает и эту фибулу и сможет поклясться. А если нет - я могу, и я поклянусь. Завтра - что мы должны делать завтра? Ведь Хью Берингара сейчас нет, чтобы сообщить ему, а времени мало. Все ложится на нас самих. Скажи, что я должна завтра делать?

- Скажу, - медленно произнес Кадфаэль, сжимая руку девушки, - только ответь мне еще на один вопрос. Это необыкновенно важно. Эта фибула - она целая и чистая? Пятен нет, краски сохранились и на металле, и на эмали? Даже на тонких краях?

Айсуда помолчала мгновение, а потом, поняв, о чем он говорит, вздохнула и воскликнула:

- Ой! Я не подумала об этом! Нет, она как новая - яркая и красивая. Не как остальные... Нет, она не была в огне.

Глава двенадцатая

В день свадьбы утро выдалось ясное, прозрачное и очень холодное. Когда Айсуда шла к заутрене, одна или две крохотные снежинки, почти невидимые, обожгли ей щеку, однако небо было такое чистое и высокое, что снегопада, похоже, можно было не опасаться. Айсуда молилась серьезно и сосредоточенно, скорее прося у неба помощи, чем стараясь умилостивить его. Из церкви она пошла на конюшню распорядиться, чтобы ее конюх с лошадью вовремя отправился за Мэриетом и молодой человек мог бы посмотреть на свадьбу брата. Марк должен был сопровождать его. Потом Айсуда пошла помогать одеваться Розвите. Она заплела ей косы, уложив их в высокую прическу, украсила серебряными гребнями и сеткой из золотых нитей, застегнула на шее невесты желтое ожерелье, обошла вокруг и расправила каждую складку ее платья. Дядя Леорик, то ли потому, что избегал скопления женщин в монастырских покоях, то ли потому, что был занят тяжкими размышлениями о столь разной судьбе двух сыновей, не появлялся до той минуты, пока не пришло время идти в церковь и занять там полагающееся ему место. Вулфрик Линде, напротив, с удовольствием вертелся у всех под ногами, любуясь красотой дочери, и, казалось, прекрасно себя чувствовал в этом сугубо женском обществе. Айсуда относилась к отцу Розвиты неплохо, пожалуй, с уважением: славный недалекий человек, умеющий получать хороший доход от манора, разумно требовательный по отношению к своим арендаторам и вилланам, но редко интересующийся чем-либо помимо хозяйства, всегда последним узнающий о делах своих детей и соседей.

В это же время Джейнин и Найджел были заняты такими же древними ритуальными сборами - жених готовился к событию, в котором он играл роль и триумфатора, и жертвы.

Вулфрик рассматривал платье Розвиты, поворачивая ее и так, и эдак, чтобы полюбоваться со всех сторон. Предоставив отцу и дочери с довольным видом самозабвенно обсуждать наряд, Айсуда отошла к шкафу в стене, сняла с полки шкатулку, на ощупь выудила с ее дна старинную фибулу, которая некогда принадлежала Питеру Клеменсу, и приколола ее к плечу широкого плаща Розвиты.

Молодой конюх Эдред привел в приют святого Жиля двух лошадей как раз вовремя, чтобы потихоньку доставить Мэриета и брата Марка в церковь, где бы они могли укрыться в тени, прежде чем соберутся все приглашенные. Несмотря на естественное желание посмотреть на свадьбу брата, Мэриету не хотелось, чтобы его видели, его, изобличенного преступника, опозорившего родной дом. Так он и заявил, когда Айсуда пообещала, что ему разрешат прийти и что Хью Берингар проявит снисхождение к узнику и поверит, что тот не воспользуется его милостью. Такая щепетильность со стороны Мэриета и до истории с фибулой не нарушала планов Айсуды, а теперь устраивала девушку еще больше. Мэриет не должен был ни с кем говорить, его не должны были не только узнать, а даже и заметить. Эдреду следовало провести его в церковь рано, раньше, чем придут гости, чтобы он там спрятался в каком-нибудь темном углу, откуда все увидит, сам оставаясь незамеченным. А когда молодожены уйдут, а за ними и гости, он тоже незаметно выйдет и вернется в свою тюрьму вместе со своим добрым тюремщиком. Марк мог понадобиться и как друг, и, в случае необходимости, как осведомленный свидетель, хотя Мэриет и представления не имел о том, что может возникнуть необходимость в таком свидетеле.

- Леди Фориет приказала мне, - бодро объявил Эдред, - привязать лошадей у ограды, чтобы они были наготове, как только вы захотите вернуться. Я привяжу их возле сторожки, там есть скобы, и вы, если захотите поспешить, можете уехать, пока гости еще не выйдут во двор. Вы не против, братья, если я уйду на час или около того, пока вы будете в церкви? В предместье живет моя сестра с мужем, у них тут маленький домик. - О том, что в соседней хижине живет девушка, которая нравится ему, Эдред не счел нужным говорить.

Мэриет вышел из сарая, весь как натянутая струна, надвинув на лоб капюшон. Палкой он уже не пользовался, разве только вечером, когда сильно уставал за день; однако он еще прихрамывал на больную ногу. Марк шел рядом с другом, поглядывая на острый профиль, казавшийся еще резче на фоне черной материи: надменные брови, орлиный нос - благородное лицо.

- Нужно ли навязываться ему? - проговорил Мэриет с болью в голосе. Он ведь не спрашивал обо мне, - добавил он горько и отвернулся, устыдившись этой жалобы.

- Нужно и должно, - твердо ответил Марк. - Ты обещал леди, и она сделала все, чтобы ты мог поехать. А теперь позволь конюху подсадить тебя, ты еще не можешь полностью опереться на ногу, тебе не вспрыгнуть на лошадь.

Мэриет уступил, согласившись принять помощь, чтобы сесть в седло.

- Это ее собственная лошадь, - сказал Эдред, с гордостью глядя на высокого молодого мерина. - Леди - отважная маленькая наездница и очень любит его. Немногим она разрешила бы сесть ему на спину, скажу я вам.

Мэриету пришло в голову, хоть и несколько поздно, не подвергает ли он брата Марка слишком тяжелому испытанию, вынуждая взобраться на коня животное, чуждое ему и, возможно, вызывающее страх. Мэриету так мало было известно об этом маленьком неутомимом монахе - только то, каков он сейчас, и ничего о том, кем он был раньше и давно ли носит он рясу. В монастырях бывали случаи, когда дети надевали ее с малых лет. Однако брат Марк достаточно ловко поставил ногу в стремя и, почти невесомый, проворно забрался в седло, не проявив особого изящества, но и не испытав затруднений.