Секс с чужаками - Эллен Датлоу

Если бы романы о Тарзане вместо Эдгара Райса Берроуза писал Уильям Берроуз…

Магнитофонные ленты, разрезанные и склеенные заново в беспорядке Руконогим Брюсом, старым севшим на иглу шимпанзе, дружком шкетовой задницы, в холодной синей оргоновой коробке из речи, произнесенной в Парламенте лордом Грейстоком, он же Гнилой Шкет из Джунглей, при полном кворуме, свободных мест нет, Шкет им всем дал дрозда.

— Зажравшиеся капиталистические ублюдки! Хватит слать мне вашу иносранную помощь! Вы растлеваете мой простодушный черный народ, они разъезжают по древним плантациям на Замбези в «Кадиллаках» с кондиционерами и стреляют по лошадям… Бвана он никак нет на место но скоро быть как пить дать. Уже ползут тропою в джунгли винтовки М-16, танки, минометы, огнеметы, старина Мао из Вьет Конга нам обещал!

Лорды, леди и Третий пол! Я говорить вам за обезьяноморфин но вы не слушать! Слишком много вложили в мафию и «Дженерал Моторс»… Я говорю: вам надо бросать дурную привычку к деньгам. Сбросить зелененькие с горбов долой… нечего терять кроме своих цепей, кои суть фонды, вклады, замки, «Роллсы», шлюхи, мягкая туалетная бумага, связь с Человеком… джунгли далеко-далеко, но путь того стоит, он разовьет мускулы и характер (обрыв)

…вы призвали меня сюда за мой же счет унизить и оскорбить, сорвать с меня набедренную повязку и древний почтенный титул! Вы ненавидите меня, потому что цепляетесь за цивилизацию, я же на этом крючке никогда не сидел. Вы до ушей полны смогом автострадами телевидением загрязненными пляжами налогами инфляцией концентратами часами канцерогенами галстуками и прочим дерьмом. Можете звать меня благородным дикарем… я вам расскажу как и что посредством моей личной тарзанической пурушарты… наплюй на ДХАРМУ и АРТХУ и постигай МОКШУ через КАМУ… [13]

Старый лорд Бромли-Краймер, с шапчонкой на лысой башке, а хрен с яйцами у него вроде сморщенных изюминок на макушке огромной волосатой изрезанной складками штуковины на которую и смотреть — то противно, лезет рукой в штаны юному лорду Засрантцу и говорит: Дорогуша что за белибердень суахили а?

Юный лорд Засранетц говорит: Кляну Сьюпитером, какойто африканский кузнечик чирикает черте че?

…айрабские подонки вновь убежали с моей Джейн… межзвездный коммунистический венерический банкирский заговор… итак, назад в джунгли, на лесную тропу, бродить по зарослям, долбить льва Нуму, топтать затерянные цивилизации, рассказывать о своих проблемах Сэму Тантору, он же Здоровый Бич. Старина Сэм, он вечно пишет поправки к протоколам старейшин марса, макая хобот в кровь невинных посторонних, пишет свои поправки кровью на песке и никто не может прочитать чего он там пишет хря

Я единственный вольный человек в этом мире… живу на деревьях в состоянии анархии… каждый шкет и множество взрослых (так называемых) мечтают о Большом Древолазании, чтобы раскачиваться на лианах, о свободе и жизни своим ножом по неписанному закону джунглей…

Старый Герморфродист лорд Бромли-Краймер говорит: Дорогуша это Анархия этот новый африканский народ а?

Гнилой Шкет из Джунглей издает посреди палаты лордов тот рев, которым он звал старину Сэма Тантора мчаться ему на помощь в крутой беде, так что все ублюдки голубой крови наложили в штаны.

…Я имел САТЬЯГРАХУ в старом изначальном смысле слова, это санскрит, конечно, в задницу, толстые вы сардельки. Я кончил. Пока. Назад, на Черный Континент… шейхи пустыни опять убежали с Джейн… хлынет кровь…

Затемнение. Лицо лорда Засрантца — призрак эрекции, шипящее дыхание. Гля на этого тяжеловеса в леопардовой шкуре какова цена славы а? (обрыв)

Следуют извлечения из дневника Джона Клейтона, который он писал по-французски бог знает почему… Sacre bleu! Nom d'un con![14]Элиска померла ктож меня теперь драть-та будет? Шкет орет так, что мозги скоро лопнут, он никак не похож на черноволосого, сероглазого, с тонкой лепки чертами отпрыска благородного британского семейства, чьи предки прибыли с Вилли-Ублюдком и его вояками, полубошами-полулягушатниками во времена англо-саксонской Потехи. Ни более молока для него ни мягкой задницы мне, возьмите меня назад в добрый старый Норфолк (двойной обрыв)

Тварь-Горилла возится с замком на двери бревенчатой хижины, которую Джон Клейтон сам смастерил. Глазами зырит в окно. Красные, как два алмаза в заднице катамита. Джон Клейтон выскакивает с большим топором, а ну, нарубим дровишек из антропоида.

Здоровенные волосатые лапы держат крепко, как торговец держит севшего на иглу; разворачивают Клейтона задом. Вонючее дыхание. Банановые шкурки курит небось. Гууу! Гууу! Экспресс «Горилла» прет вверх сквозь черный тоннель моего заднего прохода. Геморроидальные шишки взрываются, как гнилые томаты, с тихими вздохами. Смерть пришла. И идет. И идет. Полыхает кровавый оргазм. Недурной способ уйти… но моей мирной белой души ты не коснешься… поздно ли заключить сделку с этой Гориллой? Отдам свой титул, «Ягуар», развалюху — замок, старый верный слуга семьи тебе переходит, музыкальный ящик… ma tante de pisse… Кто позаботится о ребенке, кто продолжит мой род? Vive la bourgerie

Двадцать лет спустя, плюс минус пара годочков, Гнилой Шкет из Джунглей идет по следу убийцы Большой Обезьяней Мамы, которая исхитила его из колыбельки и вырастила как своего в дисциплине и безопасности теплые воспоминания о волосатых титьках, горячем непастеризованном молоке… Шкет перескакивает на лианах с дерева на дерево быстрей чем горячее дерьмо бабуина сквозь жестяной рожок. Орды муравьев ползут объявляют блицкриг, рыжие насекомыши, которые есть воплощенные мысли Чудовищной Муравьиной Матки из Крабовидной Туманности, ведущей тайную войну за эту маленькую планету, эту Землю Пеорию.

На спине у него обезьяна, Нкима, жрет рыжих насекомышей, уничтожает их триллионами, загребая горстью, Муравьиная Матка прикрывает на сегодня свою галактическую лавочку…

Шкет набрасывает аркан на чернозадого убийцу матери и втаскивает за шею на дерево перед лицом Бога и местных жителей называемых на обезьяньем диалекте гомангани.

На сей раз ты зашел слишком далеко, говорит Шкет, потроша злодея убийцу матери старым отцовским охотничьим ножом и отделывая его по старому турецкому обычаю, пока тот катается и корчится в смертной агонии.

Известие разносится огненным колесом по всем местным гомангани, они говорят: Гляди-ка!

Старый знахарь наркоша кашляет кусочками легких в серое тошнотворное африканское утро, шаркая по серебристой пыли старого крааля.

Ты говоришь мой сын мертв Шкет его убил?