Кожаные капюшоны - Николай Басов

Да, если они выживут…

Вдруг ещё два меча нанесли демону скользящие, лёгкие на вид удары, и кровь снова обагрила камни мостовой. Это была победа. Даже цахору необходимо было несколько часов, чтобы восстановиться после таких ран. Но лучше всё-таки отрубить ему голову.

Лотар стряхнул кровь со светлой стали Акифа, спрятал его в ножны, взял Гвинед двумя руками и приготовился было нанести последний удар, как вдруг что-то мощное, несокрушимое и почти непостижимое человеческим разумом выдвинулось из того тёмного угла у конюшни, который привлёк его внимание в начале боя.

Это был Камазох. На вид такой же, как остальные цахоры. Но если от Логира исходила мощь физической силы, несгибаемой массы и тренированного мастерства, то от Великого Магистра цахоров — мощь отточенного интеллекта и магического совершенства. Он произнёс слова на непонятном языке, вероятно договаривая весьма непростую формулу заклинания, и вдруг где-то рядом взорвалась, разбрасывая струи жидкого огня, бочка с вендийским огнём. Потом в другом месте рухнула каменная колонна, разом лишившаяся подготовленной строителями опоры. Потом провалилась ловушка, наподобие той, в которую угодил Логир…

По всей Лотарии гремели взрывы, сжимались и разжимались механизмы, падали каменные блоки, обваливались переходы, мостки, балки, где-то в каменных мешках сработали заслонки и их стала затапливать вода… Все заготовленные ранее и замаскированные тончайшей магией Сухмета ловушки разом были разряжены. Лотар даже не подозревал, что подобное возможно.

И конечно, все шестеро орденцев выпали из подвременья. Впрочем, нет, не шестеро. Одна фигура, проявившаяся из ничего, неподвижно лежала на камнях. Это была Шарона. Меч цахора, который, всё ещё мыча от боли, топтался перед Лотаром, рассёк ей грудь и перебил позвоночник. Она умерла легко и почти сразу.

Жилое что-то вскрикнул и бросился к девушке. Упал на колени, попробовал поднять ей голову.

Стак приблизился к нему, положил руку на плечо. Лотар вздохнул, шагнул к напарнику Камазоха, защищавшему своего Магистра, который готовил заклинание против всех ловушек Лотарии, и одним ударом отрубил ему голову. Разглядеть выражение лица Камазоха из-за капюшона было, конечно, невозможно. Но Лотар не сомневался, что он вздрогнул.

Мало на всю площадь произнесла своим певучим, сильным голосом:

— Лучше бы это сделал Жилое.

Лотар кивнул, соглашаясь с ней, но тут неожиданно подал голос Камазох:

— Это уже не имеет значения. Это вообще глупо, потому что вас осталось так мало, что я справлюсь, даже не запыхавшись. А потом все мои друзья, кто ещё способен, восстановятся. Кто отрастит голову, а кто и просто соединит кусочки тела…

Он рассмеялся. От этого смеха хотелось умереть, как от мороза умирают на лету птицы. От него кружилась голова, глубоко в груди возникала тошнота. Он действовал как яд непонятной, но неотвратимой силы.

— Смогут немногие! — выкрикнул Стак.

— Верно, — прогудел Камазох. — Я пытался предупредить их об этой человечьей хитрости, но они не послушали меня.

Тогда я и подумал, что неплохо бы обновить Орден, если они так упрямы. И ты, Желтоголовый, мне в этом помог. Но ты за это и поплатишься.

Было что-то космическое в этой неподвижной невысокой чёрной фигуре, которая вещала почти шёпотом, но шёпот проникал всюду, казалось, от него невозможно спрятаться нигде во всём городе.

Лотар оглянулся. Рубос поддерживал Сухмета уже двумя руками. Сухмет опять был почти без сознания. Камазох сразу догадался:

— Не смотри в ту сторону, Желтоголовый. Твой друг-колдун — кстати, весьма посредственный по моим меркам — выдохся. Как и всё, что ты подготовил для нашей встречи. Больше у тебя ничего в запасе нет. А у меня есть — моя сила, мой ум, моя воля. И ты проиграешь, собственно, ты уже проиграл.

Орденцы стояли рядом с Лотаром. Они выстроились примерно в том порядке, как на тренировках. Вот только многих уже не было и не будет никогда. “А будут ли живы завтра те, кто ещё есть? — подумал Лотар. — Кажется, Камазох прав, у меня больше ничего не осталось — ни Сухмета, ни Рубоса, ни большинства орденцев”.

А Камазох был свежим, спокойным, уверенным. Он мог бы, наверное, разделаться с ними со всеми так же, как разделался с ловушками, но решил поработать мечом. Впрочем, Лотар понимал его. Всё-таки он был цахор, рубака, воин, а не колдун. Он хотел добыть победу своими руками, почувствовать, как его оружие крушит врага, хотел, быть может, заглянуть в глаза умирающих орденцев…

— Тебе нужен я один, — предложил Лотар и сам не узнал своего голоса, настолько он был слаб, неуверен, лишён какой-либо энергии. — Отпусти мальчишек.

Камазох рассмеялся, и смерть коснулась сердца каждого из тех, кто его слышал.

— Ты хорошо говоришь, Непобедимый, — могу я так называть тебя? Это звучит как капитуляция… Вот только ты известен тем, что никогда не сдаёшься. С чего бы вдруг на этот раз?

Внезапно цахор сделал неуловимое движение, и в его руке возник меч. Лотар беззвучно ахнул, так совершенно он провёл приём мгновенного выхватывания оружия, который на фойском назывался “быстрый коготь, останавливающий кусающую змею”. Лотар давно пытался овладеть им, даже пару лет гордился тем, что понял его философию, но оказалось, что он даже близко не подошёл к технике цахора.

— Я предлагаю искренне…

— Нет! — Голос Камазоха загремел. — Ты сам не веришь в это! А значит, в этом есть какая-то новая хитрость. Я устал от твоих уловок, человек! Будем биться, и я вырву твоё сердце и съем его, прежде чем позволю тебе умереть. Но ещё до этого ты увидишь смерть своих учеников! А теперь — дерись!

Лотар вздохнул. Перспектива увидеть, как Камазох пожирает его сердце, не радовала, но гораздо печальнее было знать, что умрут все эти ребята, что он доберётся до обессиленного Сухмета, раненого Рубоса… Да, надо было биться.

Он вытащил Акиф и размял кисти круговыми движениями. Выровнял дыхание, успокоил ум, убрал напряжение из плеч и груди и сконцентрировал силу в ногах и бёдрах. Всё, теперь он был машиной для боя, и даже если ему суждено сейчас погибнуть, он умрёт, почти не почувствовав боли и не испытав всей меры страдания, которую испытал бы простой человек. Потому что — Лотар знал это гораздо вернее, чем кто бы то ни было другой, — он не был просто человеком. Но пусть Камазох пока думает иначе.

Глава 27

Камазох пошёл на Лотара легко, словно не сам переставлял ноги, а его несла над брусчаткой какая-то таинственная невидимая сила. Лёгкости его поступи мог бы позавидовать даже июльский ветерок. Лотар с трудом и, к сожалению, заметным раздражением подавил желание протереть себе глаза. Капюшон Камазоха никоим образом не позволял замаскировать положение его ног, скорее наоборот, чёрная кожа чётко, как в театре силуэтов, позволяла видеть малейшее напряжение его тела, но искусство Магистра цахоров было так велико, что всё равно возникало впечатление, что его намерений не видишь, положение его тела являлось загадкой, а состояние было неизвестно даже такому бойцу, как Желтоголовый.